В апреле 2014 года вооруженные мужчины — 52 человека — вошли в город Славянск. Так началась война. «Мы все думали, что Россия своих никогда не сдаст».
«Эту войну начали 52 человека. Они же организовали и первое сопротивление. Все началось именно в Славянске», — говорит Андрей Седлов.
Три года спустя почти 10 тысяч человек убиты, 23 тысячи ранены, а 1,7 миллионов людей были вынуждены бежать из своих домов.
Когда первые «добровольцы» вторглись в украинский Славянск в апреле 2014 года и заняли управление милиции, Седлов «отвечал за логистику».
Сегодня он работает в «Союзе военнопленных Донбасса» и «Движение Новороссия Игоря Стрелкова». А помимо этого еще работает таксистом — деньги зарабатывает.
«Сейчас уже никто не помнит этих мужиков, которые пришли из Крыма под руководством Игоря Ивановича Стрелкова и начали сражаться», — говорит Седлов.
«Сегодня наше имя под запретом»
Седлов работает на бывшего офицера российской разведки и лидера националистов Игоря Стрелкова, настоящее имя которого Игорь Гиркин.
Три года тому назад, когда он руководил силами мятежников, которых поддерживала Россия, контролируемые Кремлем СМИ писали о нем, как о герое. На Украине и в Европе он — символ роли России в этой войне.
После серьезных внутренних разногласий и через две недели после того, как был сбит Boeing MH 17, Стрелков был смещен со своего поста.
«Сегодня упоминать имя Стрелкова практически запрещено. И это плохо, поскольку о нас знают в российских СМИ. Само название нашего движения предается анафеме, потому что мы носим его имя», — рассказывает Седлов.
Союз забытых военнопленных
На стенах русские православные иконы, знамена и фотографии солдат мятежников, взятых в плен. Тесный и обшарпанный офис «Союза военнопленных Донбасса» забит полупустыми ящиками, пакетами, тут есть старый диван и камуфляжные куртки.
Очень пахнет кошками.
— Мы работаем не только ради пленных, являющихся гражданами России, но и ради граждан Украины и Донецкой и Луганской республик, — говорит Седлов.
— А что сами пленные думают сегодня о своей судьбе?
— Они думают, что они — ничто. Конечно, им горько. Но если даже здесь в России о них не думают, нет ничего удивительного в том, что в остальной Европе их судьба тоже никого не волнует.
Военнопленный Максим: Мы для них — товар
Из офиса в Москве мы по интернету связались с Максимом Гармашем, руководителем «Союза военнопленных».
Бывший солдат-сепаратист сидит в тюрьме в Днепропетровске. Он осужден на восемь лет за «участие в незаконных военных формированиях», терроризм и незаконное использование оружия.
«Я здесь уже год и девять месяцев», — пишет Гармаш.
«Дело не в том, что о нас забыли. Они просто используют нас как товар».
— А что Вы думаете о своем будущем?
«Я вижу себя счастливым человеком, у которого большая семья, дети и внуки. Сейчас я пытаюсь помочь другим, кто оказался в той же ситуации, что и я. Мы делаем все, чтобы стать свободными».
— А Вы бы пошли на войну, если бы знали, что все так закончится?
«Я делал то, что считал своим долгом», — отвечает Гармаш.
«Я не представлял, что могу очутиться здесь, но мы знали, что нас могут взять в плен».
Около 150 военнопленных-сепаратистов в украинских тюрьмах попросили не выдавать их. Они не хотят возвращаться в районы, контролируемые сепаратистами.
Он предсказывает настоящую войну на Украине и восстание в России
Пока корреспондент Aftenposten все еще в офисе, в дверях появляется бывший солдат.
Он живет в Донецке, но изначально он из одной восточно-европейской страны, входящей в ЕС. Он сейчас в Москве, чтобы подлечиться в клинике.
— В боях за Дебальцево меня ранило семью осколками. Врачи в Донецке меня оперировать боятся. Поэтому я сейчас в Москве, — говорит он.
— Половина моего отделения убита. Для меня война кончилась. Мы могли переломить ход войны четыре раза. Но нас предали, — рассказывает он.
— А кто предал?
— Начальники и предатели. Но погодите: рано или поздно между Россией и Украиной начнется настоящая война. А через 4-5 лет начнется мировая война, и тогда все кончится, — говорит бывший солдат.
— Думаю, что люди предали самих себя и свои ценности, — считает Эльдар Хасанов. В Славянской бригаде сепаратистов он был начальником штаба, сейчас занимает соседний офис.
— И начальство, и большинство людей думали только о том, как бы свои карманы набить, — считает Хасанов.
Он предполагает, что 10 из 52 первых «добровольцев» убиты. Некоторых из них по российским телеканалам славили как величайших российских мучеников.
Их шеф — Стрелков — регулярно выступает в российских СМИ с пророчествами о том, что Россия движется к войне и гражданской войне.
«Когда во властной элите России начнется открытая борьба, в стране произойдет революция. Раскол уже начался, но он еще не столь явен. Когда это произойдет, Майдан в России будет и возможен, и вероятен», — заявил Игорь «Стрелков» Гиркин в интервью русскому националистическому порталу.
Раскаявшаяся русская журналистка о гибридной войне
Во время дискуссии в Москве об условиях жизни людей, бежавших от войны на Украине, изумление участников вызвало выступление лояльной по отношению к Кремлю журналистки Ульяны Скойбеды из «Комсомольской правды».
За три года до этого она вместе с другими российскими журналистами призывала молодых русских мужчин ехать на Украину.
«Я чувствую свою вину. Мы в СМИ призывали их помогать нашим братьям», — заявила Скуйбеда, по словам газеты «Коммерсантъ».
«Это показывает гибридный характер отношения России к Донецку, Луганску и Украине. Мы вроде не воюем, но поддерживаем, но „их там нет", но позвали не мы, а телевидение». Власти должны сейчас определиться: либо принять статус ополченцев, либо перестать заманивать туда людей».
Официально Кремль по-прежнему обозначает войну на Украине как «внутреннюю гражданскую войну», хотя документально подтверждено, что мятежники получили тысячи солдат-«добровольцев» и огромное количество военной техники из России.
«Все просили ребят собирать вещи и ехать»
«Мы и вправду не думали, что Россия сдаст своих», — говорит Седлов. Он считает, что условия содержания в тюрьме у Максима и других пленных гораздо хуже, поскольку по нормам Женевской конвенции они военнопленными не считаются.
— СМИ тогда кричали в один голос: «Ребята, пакуемся и едем!» или «Готовьтесь: страну надо защищать!». Их просили ехать, чтобы защищать родину.
— Но они-то что думали, когда ехали в другую страну с оружием в руках?
— Мы верили в лозунг о том, что Россия своих не сдает. Они думали, что Россия им поможет. Поэтому и поехали.
— А что думают русские пленные о том, что сегодня они никому не нужны?
— Они понимают, что сейчас никакой ценности не представляют. И им от этого, конечно, очень больно, потому что сами они считают себя солдатами и героями.
Пер Андерс Юхансен (Per Anders Johansen) — корреспондент Aftenposten в Москве
