Ясмин из Гётеборга взяла своих двоих детей и присоединилась к ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России, — прим. ред.). После того, как ее трехлетний сын умер при взрыве бомбы, с которой играл, она сбежала. Но в Швеции ее жизнь была разрушена. В апреле Ясмин нашли мертвой: предположительно, она совершила самоубийство. Журналист Магнус Санделин встречался с Ясмин. Теперь он рассказывает ее историю.
Однажды вечером в январе в прошлом году я и фотограф Андерс Дерос (Anders Deros) позвонили в дверь квартиры на северо-востоке Гётеборга. Через мгновение нам открыла Ясмин, 26-летняя женщина с темными волосами до плеч, одетая в темную домашнюю одежду.
Мы встречались несколько недель назад в связи с делом в суде Гётеборга, перед которым предстал ее брат Хассан по обвинению в терроризме. Ясмин с сестрой и братом когда-то уезжали в террористическую организацию. Все трое вернулись в Гётеборг.
Ясмин провела дома два месяца.
Теперь она нас не узнала. На часах 16:20. Мы ее разбудили. Все-таки она нас впустила, извинившись: «Я принимаю антидепрессанты и плохо сплю».
Мы устроились на диване в гостиной убого обставлено квартиры на нижнем этаже. Четырехлетняя дочь Ясмин сидела на кровати в другой комнате и смотрела фильм. Через какое-то время она пришла к нам в гостиную. Ясмин показала нам раны на ногах девочки, полученные от осколков бомбы в Сирии — той, что убила ее младшего брата.
Мы хотели взять у Ясмин интервью о том времени, что она и дети провели в ИГИЛ, и о ее побеге. Но она сказала, что не осмелится. Она оставила «халифат». По правилам ИГИЛ, теперь она — дезертир и предательница. В Гётеборге полно людей, симпатизирующих террористической секте, и они могут отомстить.
Поэтому она не захотела давать официальное интервью.
Затем она начала рассказывать. Тем вечером мы пробыли у нее более двух часов. Потом мы ушли, оставив Ясмин с дочерью в той квартире. Встреча вызвала неприятное чувство.
Этот дом не был счастливым.
Через 15 месяцев после нашей встречи, 13 апреля этого года, Ясмин нашли мертвой в собственной постели. Социальная служба подозревает самоубийство в связи с информацией, переданной в заявлении одного из ее сотрудников.
Из этой информации следует, что Ясмин в 2015 году искала помощи у социальной службы в Ангереде. Тогда она только вернулась домой из ИГИЛ в Сирии. Ей было «тяжело принимать поддержку и выполнять план», в период ИГИЛ и во время последующего бегства она пережила много ужасного. Социальная служба знала, что у Ясмин и раньше были большие трудности в жизни.
Согласно заявлению, коммуна не справилась со своей ответственностью за Ясмин.
Ясмин рассказывала нам, что поехала в Сирию, прежде чем ИГИЛ в 2014 году провозгласило свой «халифат» в некоторых областях Сирии и Ирака. «Это было до того, как они стали такими жесткими», — сказала она.
Ее брат Хассан уже вернулся домой в Гётеборг, он воевал вместе джихадистской группой в Сирии и был ранен в голову. А ее сестра, на два года старше, тоже уехала в ИГИЛ и все еще оставалась там, когда мы встречались с Ясмин в Ангереде в 2016 году.
По словам Ясмин, она уехала, потому что хотела жить в мусульманской стране и помогать гражданскому населению.
«Я сидела дома и видела по телевизору, как страдают люди. Я хотела поехать туда, на юг, чтобы помогать, я думала, что смогу купить в Сирии дом, где могли бы жить дети-сироты».
Она одна поехала в Ракку с двумя маленькими детьми. Там она жила в квартире вместе с семнадцатилетней сирийской девушкой. Вступила в брак с мужчиной, больше из формальных соображений. Позднее тот мужчина погиб, сражаясь за ИГИЛ.
Халифат оказался не таким, каким его воображала себе Ясмин.
«Как женщина ты ничего не имеешь права делать. Если ты не замужем, с тобой обращаются, как с собакой. А если замужем, за тебя все решает и делает муж», — рассказала она.
В то же время Ясмин хорошо отзывалась о талибах, которых видела, когда ранее посещала Афганистан. Понять логику ее рассуждений было не слишком легко.
Ясмин говорила быстро. Иногда она демонстрировала жесткую позицию, использовала грубый язык: «Женщинам ничего не позволено, они лишь сидят дома, и их трахают».
Она рассказала об оружие, которое обычно носила в Ракке. Однажды она угрожала шоферу такси пистолетом, потому что тот вначале не хотел везти женщину без сопровождения. Тогда она добилась своего.
В ее рассказе проглядывает ужасающая жестокая действительность в Ракке. По ее словам, родители, которые хотели воспитать своих детей как будущих воинов ИГИЛ, обычно брали их с собой на публичные казни. На специальной площади города палачи ИГИЛ отрезали головы приговоренным к смерти. И дети ликовали, говорила Ясмин. Она со своими детьми никогда не ходила туда.
«Я хотела защитить их от этого. Однажды, когда мы шли по городу, я увидела, что на тротуаре лежит уже давно мертвый мужчина. Мы повернули обратно».
Она не прижилась в Ракке и хотела обратно домой. Попыталась бежать из «халифата», но ее поймали и посадили в тюрьму. Со временем ей удалось оправдаться, утверждая, что она была одержима дьяволом.
Она боялась, что беспилотники, обстреливающие город, убьют ее детей. Но вышло не так.
18 сентября 2015 года Ясмин и ее двое маленьких детей находились в квартире. Дети играли в одной комнате, а Ясмин была в другой. Раздался сильный взрыв. Дочка начала кричать. Трехлетний брат девочки играл с коробкой с кнопками. В коробке было взрывное устройство. Сын Ясмин погиб, а дочь была ранена осколками.
«Я ненавижу ИГИЛ», — горячо заявила нам Ясмин, когда мы сидели у нее на диване и слушали рассказ.
Она рассказала, как она планировала присоединиться к курдам, которые воевали против ИГИЛ: им с маленькой дочерью предстояло взорвать себя в толпе приверженцев ИГИЛ, «мы должны были умереть вместе».
Но она передумала.
Ясмин позвонила мне и кричала в телефон, угрожая, что свяжется с ИГИЛ, если мы не уберем фотографию. Это была просто шутка, сказала она. Ответственный редактор решил удалить фотографию.
Всего несколько дней спустя, поздним вечером, она позвонила снова, уже не сердитая, но в отчаянии. Социальная служба забрала ее дочь, которой скоро пять. Ясмин рассказала, что в ее квартире побывала вооруженная полиция.
Ясмин не могла понять, зачем у нее забрали дочь. Из заявления сотрудника социальной службы следовало, что весной 2016 года, после того, как она лишилась дочери, Ясмин чувствовала себя все хуже и хуже. В социальную службу поступало несколько заявлений, авторы которых выражали беспокойство по поводу ее состояния.
Дело Ясмин разбиралось в четырех разных отделениях районной администрации Ангереда. Многие знали, что Ясмин плохо себя чувствует.
Иногда она встречалась со своей маленькой дочерью в присутствии персонала социальной службы, но когда Ясмин начала терапию, встречи между матерью и дочерью пришлось прекратить. Ясмин перестала оплачивать счета, и в конце концов в квартире отключили электричество.
Из заявления: «Она несколько раз говорила, что жизнь не имеет смысла».
Старший брат Ясмин Хассан был успешным боксером, выступал за молодежную сборную Швеции. В Гётеборге у него была собственная фирма по укладке полов. Он становился все более религиозным и читал лекции для молодежи в мечети.
В ноябре 2015 года Хассан был осужден Гётеборгским судом за террористические преступления, которые совершил в Сирии. Приговор вынесли и другому молодому человеку из Гётеборга. Еще четырех гётеборгцев полиция подозревала в соучастии. Скорее всего, сейчас они мертвы.
Хассан и второй осужденный присутствовали на казни двоих мужчин через отрезание головы в промышленном районе в пригороде Алеппо. В 2013 году, когда были совершены эти убийства, два гётеборгца, вероятно, входили в джихадистскую группировку, которая позднее должна была стать частью «Исламского государства».
Длительный процесс убийства снимался на видео. Запись показали аудитории, присутствующей зале суда, и она произвела сильное впечатление. Один пленник вынужден был смотреть, как казнят другого. Судя по всему, у Хассана была руководящая роль, он занимался планированием мероприятия: определил место для первого убийства, произнес речь о том, почему эти двое должны быть казнены, отдавал приказы палачу с ножом.
Среди материалов предварительного расследования есть видеоролик, снятый на мобильный телефон, где Хассан в Сирии отрезает голову живой курице, после чего говорит жене, которая все это снимает: «Только, знаешь, человека убивать гораздо интереснее, вот так же режут кафира (неверного). Потому что он визжит, как свинья, ведь он кафир. (…) Делать это с кафиром — совсем другое удовольствие, в любом случае».
Тот Хассан, которого мы видели в зале суда, сжавшись, сидел в инвалидном кресле и в основном смотрел прямо перед собой без всякого выражения. Через полгода после убийств его ранили в голову, и теперь он страдал от повреждений мозга, сопровождаемых афазией и тяжелыми расстройствами памяти. По словам его адвоката, он не понимал, за какие преступления его осудили.
Его приговорили к пожизненному заключению за террористические преступления в форме убийства.
Папа Ахмед уже многие годы разведен с матерью Ясмин и Хассана. Он приглашает нас к себе и ставит на стол булочки и печенье. Этот шестидесятилетний мужчина небольшого роста, с мускулистыми руками, плечами и шеей, живет в небольшом городке и работает водителем грузовика. У него семеро детей. Трое из них стали суннитами и уехали в Сирию, чтобы присоединиться к террористической организации.
Он говорит, что это больше не его дети.
«Я их еще раньше предупреждал. Если они поедут в Сирию воевать, они мне больше не дети!»
«Я урожденный мусульманин, но я неверующий. Я сказал семье, что о политике и религии мы дома не разговариваем», — рассказал Ахмед.
Он описывает сына Хассана как симпатичного человека с кучей приятелей, пользующегося успехом у девушек. Сын ходил на тренировки по боксу и участвовал в соревнованиях на высочайшем уровне. Примерно 15 лет назад он, по рассказам отца, стал верующим суннитом и поменял стиль одежды.
«Я иногда смеялся над его религиозными убеждениями, и тогда он злился на меня. Если почитать про пророка Мухаммеда, видишь, что он делал много плохих вещей, неудивительно, что ДАЕШ („Исламское государство") тоже их делает. Ненавижу эту войну».
По словам Ахмеда, это Хассан убедил двух младших сестер обратиться в суннизм. В 12 лет Ясмин начала носить чадру, а в 14 — полностью покрывающий никаб. В 18 лет она вышла замуж, отказалась от общения со всеми старыми друзьями и обзавелась новыми, религиозными.
«Вначале я был очень рад, что она не шаталась по улицами, не пила и не участвовала в гулянках, но я не понимал, что религия для нее зайдет так далеко», — рассказал Ахмед.
Хассан уехал в Сирию осенью 2012 года. Прежде отец однажды уже заставлял его вернуться домой из джихадистской поездки в Ирак в 2006 году, угрожая местью со стороны родственников, оставшихся там, на юге. Но когда сын оказался в Сирии, Ахмед ничего не мог поделать.
«Он сказал, что собрался в Мекку. Когда он по телефону сообщил, что он вместо этого находится в Сирии, я сказал, что он мне больше не сын. Он ответил, что ему наплевать».
Одна из дочерей Ахмеда, которая тоже обратилась в суннизм, сказала, что хочет навестить Хассана в Сирии. Ахмед дал ей денег на билет.
«Я предупредил, чтобы она не выходила там замуж, но она все равно именно это и сделала, вышла за мужчину из „Исламского государства". Я ей сказал, что она мне больше не дочь».
По словам Ахмеда, для него важно защищать свою семью, в Ираке он научился быть «львом». В Ангереде неподалеку от Гётеборга, по его рассказам, он однажды прогнал группу из 18 человек, вооружившись бейсбольной битой. Они пытались заставить его дочь продавать наркотики. Во время потасовки Ахмед получил огнестрельное ранение в ногу.
В другой раз, когда он приходил Ясмин, он поднялся к соседу со второго этажа, который плохо говорил о ней. По его словам, он вытащил соседа на балкон и сбросил его вниз, на газон. Сосед выжил.
Когда Хассан и одна из его сестер уехали в Сирию, Ахмед один раз бывал в квартире Ясмин в Гётеборге. Он тогда прямо запретил ей ехать в Сирию, как сделали брат и сестра.
«Она сказала, что не собирается этого делать, но через пару дней я получил смс, в которой она сообщила, что тоже поехала», — говорит Ахмед.
По его словам, причиной отъезда Ясмин в ИГИЛ была религия. Кроме того, она, вероятно, хотела уехать от мужа в Швеции, который плохо с ней обращался.
«Она боялась, что я стану заставлять ее вернуться к нему», — говорит Ахмед.
По его словам, он никогда больше не намерен общаться со своим покалеченным сыном Хассаном, который сейчас сидит в тюрьме за терроризм.
Когда дочери пытались связаться с Ахмедом из Сирии или уже вернувшись в Швецию, он им отказывал.
«Ясмин звонила мне пару раз, когда вернулась домой в Гётеборг. Она была расстроена, что социальная служба забрала ее детей. В последний раз я был очень зол на нее за что-то, что она написала в Facebook, и сказал, чтобы она больше мне не звонила».
Одной апрельской ночью ему позвонили и сообщили, что Ясмин мертва.
Когда я спрашиваю его об этом, он замолкает и на минуту выходит на кухню. Вернувшись, говорит, что никто не знает, как она умерла, но ему рассказали, что ее нашли лежащей в кровати с улыбкой на лице.
«Я не знаю, почему, и не хочу знать. Мне достаточно просто знать, что она мертва», — говорит Ахмед.
Мария Шодаль (Maria Sjödahl), руководитель отдела индивидуальной и семейной опеки в Ангереде, читала оповещение о смерти Ясмин. Прежде чем высказываться на эту тему, она хочет дождаться завершения расследования.
«То, что случилось, по-настоящему серьезно. У этой женщины что-то пошло не так. Но я не могу сказать, виновато ли в произошедшем недопонимание или что-то другое, из-за чего она не получила необходимой помощи. Я вижу, что с делом связаны четыре отделения районной администрации, и нужно расследовать, был ли недостаток взаимодействия между ними. Если да, то нам надо найти новый метод работы».
Я также связывался со второй сестрой, которая уехала в «Исламское государство». Она отказалась давать интервью.
Примечание: Ясмин и Ахмед — вымышленные имена.
