С 2013 года российский государственный газовый концерн Газпром вынашивает планы расширения балтийского газопровода «Северный поток» из России в Германию — совместно с такими европейскими фирмами как Wintershall, дочкой концерна BASF, или фирмой Royal Dutch Shell.
В 2018 году должны начаться строительные работы, однако сопротивление этому проекту очень велико. Сенат США специально называет «Северный поток — 2» в новом санкционном законе, Польша и Европейская комиссия также оказывают сопротивление этому проекту.
С юридической точки зрения, позиция Германии хорошо защищена, говорит Кирстен Вестфаль (Kirsten Westphal), эксперт по вопросам энергетики Фонда «Наука и политика». Однако в политическом плане было бы умнее, если бы правительство ФРГ попыталось найти компромисс с европейскими критиками этого проекта, также и с целью сплочения рядов перед лицом США. За этим решением сената «может стоять расчет с помощью более высоких цен на энергоносители сократить немецкое превышение экспорта над импортом», — предостерегает Вестфаль.
SPIEGEL ONLINE: Сенат США принял закон о санкциях, в котором «Северный поток — 2» упоминается конкретно. США будут, согласно этому закону, «и далее выступать против газопровода „Северный поток −2“ ввиду вредных последствий этого проекта для энергетической безопасности ЕС». Что стоит за этим шагом?
Кирстен Вестфаль: Проект этого закона является прежде всего внутриполитически мотивированным. Речь шла о том, чтобы обуздать президента Дональда Трампа. Он уже находится под сильным давлением, сейчас у него еще меньше свободы действий, чтобы пойти навстречу российским интересам. Меня беспокоит, что в этом решении сената санкции против России связаны с санкциями против Ирана. Штрафы будут распространяться также и на европейские фирмы, то есть на фирмы из стран, сотрудничающих с США. К тому же там откровенно говорится о рабочих местах в США и об американских экономических интересах.
— Не является ли это просто пустой фразой, ведь лозунг «America first» как раз сейчас очень популярен?
— И да, и нет. Обращаясь к этому лозунгу Трампа, сенат поддерживает политику президента. «America first» это одна история. Наряду с этим существует мнение, что речь идет о чистой выгоде и о собственной максимизации прибыли, а вовсе не о том. чтобы попытаться примирить интересы с такими давними партнерами как Германия. Это могло бы и далее усугубить экономический конфликт с Германией. Я опасаюсь, что ножницы цен между более дешевыми ценами на энергоносители в США и более высокими в Европе увеличатся еще больше. Германское превышение экспорта над импортом для США как бельмо в глазу.
— Что общего у торговых дебатов с балтийским газопроводом?
— В настоящий момент российский природный газ и сжиженный природный газ (СПГ) конкурируют за части рынков в Европе, а мы от этого выигрываем. Если бы Германия была бы вынуждена ввозить сжиженный природный газ из США, то баланс сдвинулся бы в пользу США. За этим мог бы стоять и расчет, чтобы затормозить германское превышение экспорта над импортом. Также США все больше используют свой экспорт газа как инструмент внешней политики и политики безопасности.
— Смогут ли США в ближайшие годы действительно развиться до уровня столь важного экспортера сжиженного газа (СПГ)?
— Американцы станут важным продавцом, на уровне других крупных экспортеров, таких как Катар и Австралия. Правительство способствует строительству новых экспортных терминалов, также как и разработке новых проектов по добыче, по принципу «Бури, детка, бури» («drill baby, drill»). Ведь экологические нормы Белый дом понизил.
— Почему также и в сенате такое широкое большинство поддержало санкционный закон?
— Антироссийские санкции и экспортные газопроводы, такие как «Северный поток», упоминаются в законе, в названии которого речь идет, собственно говоря, об Иране. Это был классический компромисс: республиканцы хотели подать сигнал против Ирана, а демократы против России.
— Какую позицию занимает в этом вопросе президент США?
— Интересно будет за этим понаблюдать. Самое первое представление об этом могут дать планы его визитов. Перед саммитом G20 он посетит Польшу, там мы посмотрим, что скажет президент США о «Северном потоке − 2».
— Польское правительство возглавляет протест внутри Европы против «Северного потока — 2». Варшава предостерегает, что в случае политического конфликта Россия могла бы перекрыть Европе газовый кран.
— Это невероятный сценарий. Я не вижу никакой ситуации, когда российский газ применялся бы как действенное оружие. Сейчас у нас в Европе хорошо снабженный рынок, в ближайшие годы в нашем распоряжении будет еще больше сжиженного газа. Если бы Газпром прекратил поставки, то в нашем распоряжении было бы достаточно мощностей для импорта СПГ. За последние десять лет газовый рынок изменился. Из-за обилия различных источников получения газ не является более политическим рычагом. Я не вижу никакой уязвимости.
— Один аргумент польского правительства гласит, что Россия могла бы в случае конфликта продолжать и далее снабжать через «Северный поток» Западную Европу, а Польшу и другие государства Восточной Европы изолировать.
— Германия должна серьезно относиться к озабоченности поляков, однако только до тех пор, пока она действительно фактически обоснована. Ведь по этой причине в прошлом ЕС также финансировал строительство в Польше терминалов для сжиженного газа, создавая тем самым инфраструктуру, с помощью которой поляки могли бы снабжаться сжиженным природным газом и по морю. Однако у Польши есть серьезные собственные интересы, и она следует собственной энергетической политике. Так, к примеру, Baltic Pipe должен доставлять газ из Норвегии через Данию в Польшу. Но это дороже, чем российский газ, и государственный газовый концерн PGNIG опасается этой конкуренции.
— Почему норвежский газ должен быть дороже?
— На крупных газовых месторождениях Норвегии добыча медленно сокращается. Норвежского газа становится все меньше, а для освоения новых газовых месторождений требуются большие инвестиции. У России, напротив, есть большие уже освоенные газовые месторождения. Здесь нельзя забывать также и о и собственных внешнеполитических интересах Варшавы.
— И какие же?
— Для правительства в Варшаве «Северный поток — 2» является также и своего рода политическим ресурсом во внешней политике. В сопротивлении этому проекту трубопровода за Польшей стоят государства Вышеградской группы, то есть Словакия и Венгрия. Правоконсервативное правительство в Варшаве использует эту возможность и для того, чтобы подчеркнуть общие с США интересы.
— Польша и Украина опасаются, что в будущем потеряют важную плату за транзит, если Россия будет снабжать Западную и Центральную Европу через «Северный поток», а не по уже имеющимся газопроводам через Восточную Европу.
— С одной стороны, оба государства подчеркивают, что хотели бы уже лучше сегодня, чем завтра совсем отказаться от российского газа для собственных нужд. Однако одновременно они настаивают на сохранении транзита российского газа через их территорию. Это несколько парадоксально.
— В результате расширения этого балтийского газопровода доля Газпрома на рынке Германии может вырасти до 60%. Ведь это серьезная зависимость.
— Газпром может попытаться нажить капитал на своих сильных позициях на рынке. Поэтому важно четко следить за этими газовыми рынками и за торговлей на торговых площадках, которые называют хабами. Немецкие учреждения должны, например, проверять, не манипулируют ли ценами в определенных хабах. Но у учреждений, отвечающих за контроль на рынках, уже есть хорошие инструменты, которые в случае необходимости можно будет еще и ужесточить.
— Европейская комиссия тоже относится к числу критиков этого проекта. О чем идет речь в конфликте между Берлином и Брюсселем?
— Европейская комиссия считает, что этот газопровод должен подпадать под законы внутреннего рынка ЕС. При этом речь идет прежде всего о так называемом «Третьем энергопакете»: по этим правилам, сети магистральных трубопроводов должны быть отделены от вертикально интегрированных газовых фирм, то есть отделены от производства, импорта и продажи. Правительство ФРГ, напротив, считает, что «Северный поток» не подпадает под эти правила, так как речь идет об офшорном газопроводе, то есть о газопроводе вне ЕС, который через Балтийское море попадает на европейский рынок. На это в законодательстве ЕС нет никаких указаний. Кроме того, правительство ФРГ указывает на то, что для «Северного потока — 2» не были использованы никакие официальные средства и что это чисто коммерческий проект.
— И кто же прав?
— В правовом отношении эта аргументация правительства ФРГ точна и защищена. Однако реализация «Северного потока — 2» интерпретируется как германо-российский самостоятельный ход, даже если в нем участвуют также и фирмы из других европейских стран и уже запущены процессы получения разрешения на строительство в странах Балтийского моря. Поэтому для правительства ФРГ «Северный поток — 2» связан и со значительными политическими затратами внутри ЕС. Сопротивление проекту действительно велико. Для правительства ФРГ это дилемма: оно считает, что оно право, однако все же должно решить, не вступить ли ему в политический переговорный процесс с партнерами. В этом кроется риск, что этот проект провалится — хотя в правовом отношении действительно ничего не говорит против проекта и он целесообразен по всем экономическим расчетам.
— Не является ли агрессивный внешнеполитический курс России причиной того, что сопротивление столь сильно?
— Да, несомненно, «Северный поток — 2» появился в политическим плане очень не вовремя и затрудняет усилия ЕС по Украине. Однако все же «Северный поток — 2» был инициирован фирмами. Сторонники «Северного потока» аргументируют, что газовые отношения являются стабилизирующим элементом в отношениях Европы с Россией.
— В каком смысле?
— Газпром поставляет сегодня столько природного газа в Европу, как никогда ранее. Несмотря на продолжающийся с 2014 года кризис безопасности между Россией и Западом у нас нет какого энергетического кризиса. У России есть собственный интерес в стабильных поставках, ее государственный бюджет зависит от доходов от газового экспорта. Противники «Северного потока», напротив, доказывают, что для уменьшения российского влияния мы должны сокращать этот импорт.
— Как оцениваются эти разногласия в России?
— Русские чувствуют — и не без оснований, что ЕС определенные правила применяет только в отношении России или проектов Газпрома. Это не способствует разрядке в области безопасности.
