«Невозможно решить проблему на том же уровне, на котором она возникла. Нужно стать выше этой проблемы, поднявшись на следующий уровень».
Альберт Эйнштейн
Перед тем, как говорить о главном, коснусь неглавного, с точки зрения задач этой статьи. Несколько слов о системном кризисе, который проявляется сегодня в политике, экономике, культуре, на разных уровнях и в разных частях света. Перечислять его признаки — значило бы повторять уже сказанное. Однако, по закону жанра, необходимо назвать важнейшие из них.
Ближайший, тот, что на глазах — кризис самого ЕС и идей относительно его будущего. В 2005 году похоронена европейская конституция, а затем пришел и Brexit. Много вопросов, но мало ответов и еще меньше надежд. Процесс, запущенный когда-то в римском дворце Киджи, на шестом десятке своей истории захлебнулся и, кажется, даже развернулся вспять. Почему? Ответ, вероятно, когда-то будет найден. Историками.
Кризис глобализации. Под этим круглым и не очень понятным словом предлагаю понимать выравнивание — как естественное, так и принудительное, а также унификацию разных стран и территорий при лидерстве Соединенных Штатов. Этот проект в последние годы тоже стал притормаживать на фоне растущего сопротивления. Почему? Разве это плохо, когда всем одинаково хорошо? Почему так трудно идет глобализация?
По той же причине, по которой невозможен коммунизм и уравниловка: люди рождаются разными — по своим талантам, склонностям и даже наследственным болячкам. Там, где одному много, другому мало. Даже в такой зарегулированной модели, какой была советская, было место для экономического инакомыслия. Несмотря на страх уголовного преследования, находились те, кто принципиально работал на себя, а не на колхоз, предпочитая думать своим умом и решать все самому.
Страны и народы — тоже с разной историей, культурой, генотипом и темпераментом. Вряд ли найдется сегодня (и в обозримом будущем) много стран, готовых, как Украина, поменять свой «цивилизационный выбор». По крайне мере китайцы, арабы, русские, индусы — все эти точно не готовы.
Оба затухающих процесса, евроинтеграция и глобализация, пережили свои «золотые деньки» в 90-е. Условия для этого были созданы распадом советской системы: природа не терпит пустоты, и возникший было вакуум на востоке Европы начал заполняться с запада. Это было время эйфорической экспансии европейского проекта: присоединялись новые территории и ресурсы — человеческие, материальные, технологические, а также рынки сбыта. Поэтому средний «староевропеец» в тот период стал жить лучше и спокойнее.
Но вскоре после того как этот процесс «пошел», он же и остановился. Почему — уже понятно. Американский дипломат, отец политики сдерживания СССР, Джордж Кеннан разъяснял ее на простом примере: вот есть детский заводной автомобильчик, который катится вперед; он будет продолжать движение, пока не кончится завод пружины или на пути его не возникнет стена. То есть, чтобы остановить машинку, надо поставить препятствие.
Петр I умел и хотел учиться у Запада. «И за учителей своих заздравный кубок поднимает» — это про шведов после Полтавы. Пример с императора берет и нынешний лидер России. «Сдерживанием» он занялся сразу же после того, как в НАТО и ЕС были призваны бывшие советские республики (а может и раньше). Операция в Грузии, а потом и на Украине поставила перед западной «машинкой» бруствер, который сделал ее дальнейшее движение проблематичным на годы, а может и на десятилетия.
Кризис уровня жизни. Сегодня в Европе качество жизни не только не растет, а фактически снижается. Это происходит на фоне старения населения, проблем с наполнением бюджета и того факта, что многие страны фактически остались без реального сектора экономики, переместив свое производство в третьи страны. Хотели жить как рантье. Кому интересно — может почитать предвыборные тексты Трампа на этот счет.
Финансово-бюджетный кризис в ЕС и США ярко ощущается через нынешнюю политику репрессий в отношении офшоров, которые были придуманы давным-давно для обслуживания интересов интернациональных корпораций и ухода от налогов местных элит. Офшоры славно работали, являлись тем «нижним бельем», которое нужно иметь, но не нужно показывать.
Нынче все переменилось, глаза открылись, и пошел тотальный зажим офшоров. Что говорит о стремлении выжать в бюджеты все, что только еще можно. К слову в 70-х гг. было проведено исследование, авторы которого утверждали, что в бюджет можно собрать максимум до 80% налогов. Если выжимать больше — начинается неповиновение и бунты.
О кризисе международного права. Исторически оно гармонизировало право разных стран, служа неким общим знаменателем. «Pacta sunt servanda», договоры должны соблюдаться — этот принцип с древности позволял обеспечить предсказуемость и стабильность в мировых делах. Но не сегодня. Особо наглядным это стало после операции в Югославии.
Нынче считается нормальным, если ты силен, игнорировать международное право, подменяя его своим, национальным. Или, что еще «круче» — «ценностями». Что такое «ценности» и как они работают — вряд ли вам кто-то пояснит вразумительно. Но принципом ценностей широко пользуются: «Если ты не разделяешь наши ценности — не можешь быть с нами. Ты враг».
Думаю, что вопрос о «ценностях» — он философский и моральный, а никак не политический. И если говорить о настоящих, незыблемых ценностях, так это те, что дал Господь Моисею на Синайской горе… Остальное от лукавого.
Кризис лидеров, проблема их отсутствия. Механика политкорректной селекции вызвала дефицит лидеров, пассионарных личностей, способных видеть цели, умеющих их ставить и защищать, способных работать над их достижением. Сегодня как в русской пословице: на безрыбье и рак — рыба. И в таком «аквариуме» даже фрау Меркель воспринимается многими как современный Черчилль, только в юбке…
Кризис демократических институтов. С развитием коммуникационных и пи-ар технологий выборы потеряли основной смысл. Они перестали быть актом волеизъявления, а стали полем для манипуляций и маркетинговых кампаний. Сегодня на выборах побеждают не те, кто в состоянии предложить обществу актуальные идеи, воплотить их в жизнь, а те, кто нанимает искусных пиарщиков и маркетологов, чувствующих настроения и умеющих им потакать.
О чем говорит двойная победа Макрона на президентских и на парламентских выборах? А о чем — провал Терезы Мэй? О том, что избирателю все надоело — и действующие партии, и их руководители — он готов с легкостью «отречься от старого мира» и голосовать хоть за Микки-Мауса, хоть за Гарри Поттера — только бы поменять картинку. Дальше все зависит от денег.
Еще момент. Макрон и Трамп проявили себя в ходе предвыборных кампаний как выразители идей протекционизма — то есть, де факто, как антиглобалисты. И нашли в этом широкую поддержку у избирателей. Это было неожиданно, особенно в случае с Трампом — ведь именно США выступали до сих пор в роли «локомотива глобализации» и спонсора ее. Хотя, к слову, больше всех от нее экономически пока выигрывает Китай…
Многие нынче и в США понимают, что глобализация — палка о двух концах. Подчинение остальных, глобальное лидерство, конечно, открывает уникальные преимущества. Недаром к этому стремились и Александр Македонский, и Наполеон, и Гитлер. С другой стороны все приобретаемое «хозяйство» нужно контролировать и за многое при том платить (слушайте опять же Трампа). И опять же лидеру хорошо ровно до тех пор, пока Акела не промахнется…
О журналистике. С появлением Интернета померкло величие печатного слова, которое стало цифровым и бесплатным. Классическая журналистика с ее этикой, канонами и традициями, формировавшимися на протяжении веков, все менее востребована. Каждый интренет-юзер может почувствовать себя режиссером, писателем, журналистом, фотографом. А любой фейк может быть растиражирован и повлиять на миллионы умов.
Проникновение в нашу жизнь алгоритмических технологий, расширение зоны виртуального провоцирует кризис человечности, гуманизма. Человек становится зависимым, управляемым, несамостоятельным. И будет оставаться, пока не научится жить в этом «Дивном новом мире», не пройдет через соответствующий кризис и не вынесет из него уроков.
А вот теперь о главном. Системный кризис отличается от любого другого тем, что не может быть разрешен в рамках существующих в системе инструментов и возможностей. Системным кризисом невозможно управлять, поскольку он преодолевается нелинейно, через катастрофу, по ходу которой проблемные, «тормозящие» части системы разрушаются и умирают. Взамен возникают новые механизмы, которые непредсказуемым заранее образом выводят систему на новый уровень, выстраивают заново политические, экономические и иные отношения.
Предугадать, что это за институты и как они будут работать, невозможно, как нельзя точно угадать, как именно будет извергаться вулкан и куда разольется лава, где ударит молния, и как будут двигаться смерч.
Социальные, политические и иные перемены будут происходить стремительно, нелинейно, болезненно. Это не будет конец света — но надо быть готовыми к тому, что это могут быть, в том числе, масштабные потрясения — войны, народные волнения, революции.
Подобной катастрофой, разрешившей глобальный системный кризис, была I Мировая война. Можно было предугадать ее заранее? Глядя из сегодняшнего «далека» можно увидеть, что признаки катастрофы были «рассыпаны» накануне ее во всех сферах жизни. Они заметны в культуре, их можно найти в творчестве Уэллса, Блока, Киплинга, Райниса. Я уже не говорю о работах философов и религиозных мистиков.
Возник «красный проект» — в России и по всему миру. На арену истории вышли Муссолини и Гитлер. Была создана Лига Наций — прообраз «мирового правительства» и колыбель будущей ООН. А ведь накануне никто не мог и представить себе подобного — ни в страшном, ни в сказочном сне!
Плохой политик похож на хорошего военного, когда он готовится к предыдущему сражению. В отличие от генерала политик должен обладать хоть некоторой фантазией, быть идеалистом и чуточку визионером, то есть иметь дар перспективного предвидения: только большая идея способна сцементировать политическую партию, придать ей энергию и воодушевить народ.
Таких политиков сегодня крайне мало. Но есть много тех, кто делает ставку на такой специфический класс как бюрократию, холят и лелеют чиновников, подкармливают их с обеих рук. Вот в Латвии, например, — кому в первую очередь были возвращены доплаты, премии и бонусы после 2-3 лет вынужденной «бюджетной консолидации«? Правильно, чиновникам. Об этой стороне взаимоотношений бюрократии и публичных политиков общество как-то плохо проинформировано, несмотря на всю «открытость и прозрачность».
Отношения политиков и бюрократии во все времена непростые. Политики (правящие) видят в чиновничьем классе преторианскую гвардию, защищающую их интересы. Однако при этом и влияние бюрократии на политиков — и позицию, и оппозицию — огромно! Всякий политик, начинающий хоть какие-то перемены, задевающие интересы бюрократии, моментально встречает сопротивление.
Бюрократия все видит и все моментально просчитывает. Это не учителя, не врачи и даже не пенсионеры, которые начинают бастовать и устраивать пикеты «потом». Бюрократ видит угрозы своим интересам «здесь и сейчас», как только политик открывает рот на этот счет, и реагирует на планы «противника» стремительно и больно.
Я не против бюрократии — она нужна в любой стране, каждой международной организации. Но мы не можем путать бюрократию и средний класс, а точнее, подменять ею средний класс.
Исторически бюрократия ничего не производила, кроме, может быть, «порядка». Порядок — вещь нужная, но для прогресса ее недостаточно. Порядок был и каждом отдельном бараке концлагеря, но упаси нас Бог от такого порядка! Потому так важно не проглядеть момент, когда порядок превращается в оковы.
Вот и сейчас в ЕС порядка много, а счастья нет. Напротив, есть ощущение беззащитности и тревоги. Бюрократы повсюду востребованы и процветают, а «реальный» средний класс — тот, что лечит, учит, производит практические ценности, — сидит на кредитной игле и объективно доведен до жизни «зарплаты до зарплаты».
Многие из бизнеса говорят вслух, что в Европе практически не осталось капитализма, здесь все меньше богатых, все меньше состоятельных. Но это, только, кажется, что в долг можно жить вечно, что долги дисциплинируют и цивилизируют. На самом деле — они воспитывают у должника ненависть к кредитору и готовность протестовать.
Можно рассказывать сказки про феерическую карьеру Макрона или историю успеха Сороса, про социальные лифты, стартапы, — как о возможности найти свой путь к успеху, — но выбор «кем быть?» для молодого человека сводится у нас сегодня к одному из двух: или менеджером в большую безликую компанию, или в чиновники.
Но Бог с ней, с бюрократией. Найдется ей судья. Важнее сейчас правильно сформулировать проблему. И не имеет смысла ставить вопрос, например, так: кто виноват в кризисе, и как его предотвратить. Ответ на первую часть доверим искать историкам, второй — не имеет ответа вовсе.
Серьезно думать нужно, в первую очередь, над двумя вещами. Первая — как правильно вести себя в условиях прохождения кризиса (собственно, катастрофы), вторая — каким может стать мир после этого, какие черты он может приобрести, а чего — лишиться?
Не имеет смысла гадать, с чего и как начнется, чего будет не хватать, рухнет первым доллар или евро, исчезнет соль, гречка или бензин. В 1940 году, когда началась война в Атлантике, в Британии не было репчатого лука, потому что его всегда завозили из Индии, а гитлеровские кригсмарины хозяйничали тогда на морских коммуникациях….
Думаю, что всем поможет наказ Дэн Сяопина, смысл которого в том, что надо делать «что-то реальное» полагаясь на собственные силы и ресурсы. Для этого необходимо тщательно проанализировать, чем мы располагаем, провести инвентаризацию ресурсов и привести их в рабочее состояние. Как материальные ресурсы, так и человеческие, профессиональные.
Необходимо искать людей, которые смогут быть лидерами, осуществлять руководство обществом: талантливых, дельных, практических, имеющих контакт с местным бизнесом.
Второе вытекает из первого. Важнейшую роль в управлении процессами в период кризиса возьмут на себя самые местные структуры и органы власти — на уровне муниципалитетов, коммун, кварталов. Это может быть и общество жильцов многоквартирного дома, и кружок неработающих матерей — тот уровень, на котором текущие вопросы могут решаться наиболее эффективным и разумным образом, на котором могут ставиться задачи по самоорганизации и затем выполняться.
Особую важность приобретут горизонтальные связи между самоуправлениями — именно они будут самыми эффективными, потому что именно тут больше всего практики, конкретики, понимания потребностей.
Вероятно, будут продолжать работать какие-то глобальные центры управления, обладающие определенными ресурсами — в Брюсселе, Вашингтоне, Москве. Промежуточные ступени и уровни не будут востребованы и, скорее всего, перестанут существовать в их нынешнем виде.
Местная бюрократия частично трансформируется и частично отомрет. Ее останется столько, сколько будет надо. И чтобы этому процессу помочь, надо уже сейчас закладывать в бюджет снижение расходов, «срезать» непродуктивные статьи, невзирая на бюрократический «писк».
Вот один пример. В Латвии сейчас «идет дискуссия» на тему реформы в налогах и бюджете. Поначалу бизнес обрадовался: налоги будут снижать, ну хоть немного — а то положение просто аховое. Но не тут то было. «Модераторы дискуссии» в ту сторону даже не смотрят.
Средств на задуманное и запланированное не хватает, значит снизить налоги нельзя, а можно даже немного поднять. И бороться с этой бедой можно только снизу, сокращая и корректируя расходную часть. Лишая бюрократа кормушки.
Надо подумать и о церкви, которая в силу своей специфики и исторического опыта способна в трудное время стать центром самоорганизации и сплочения. В моей книге о становлении Латвии в 1917-20 гг., которая вышла этой весной, показана роль католических приходов и духовенства в этих судьбоносных процессах — она была прогрессивной.
Откуда все может начаться? Пока кандидатом номер один на роль «Балкан XXI века» выглядит Ближний Восток, особенно в свете попыток создать там «суннитское НАТО» и противопоставить его шиитскому востоку.
Что же следует делать? Думать, дискутировать, привлекая к анализу ситуации не политиков, а специалистов в конкретных областях, общественных и духовных лидеров.
Укреплять самоорганизацию на местах, проверять лидеров на деле и придерживаться в своих решениях здравого смысла.
И еще. Надо морально готовиться и учиться жить своим умом, без Америки и даже без Брюсселя.
