14 июля 2017 года дает повод задуматься о значимости 1917 года в истории. В интервью по случаю выхода своей новой книги «1917 — год, который изменил мир», Жан-Кристоф Бюиссон рассказывает о том, как тот предвосхитил нашу эпоху.
Le Figaro: Почему 1917-й стал годом, «который изменил мир»?
Жан-Кристоф Бюиссон: Тому существует огромное множество причин. Если отталкиваться от определения Шпенглера, 1917 год стал решающим прежде всего в военном плане с такими важными событиями в рамках Первой мировой войны как развал России, высадка американских сил, появление танков, бегство итальянцев при Капоретто и завоевание Багдада и Иерусалима британцами. Как бы то ни было, он сыграл не меньшую роль с точки зрения политики, дипломатии, общества, экономики, культуры и науки. Как до него, так и после, годы оставляли след в истории своей эпохи, но такого не бывало во всех областях сразу. 1815 год был ключевым для геополитики Европы и всего мира, но он не породил культурные движения, которые были бы сравнимы по масштабам с концептуальным искусством или сюрреализмом. 1848 год стал годом крупных политических и социальных потрясений во Франции и Центральной Европе, но не привел к переосмыслению государств и появлению таких новых национальных и имперских структур как Советская Россия и Югославия. 1945 год привел к краху существовавшего мироустройства, однако пришедшая ему на смену система утвердилась только через несколько лет, тогда как в 1917 году все увидели одновременно гибель старого мира и рождение нового.
— Ваша книга составлена в виде ежедневной хроники, которая охватывает сотни событий на всех континентах и во всех областях. Какие из них стали самыми значимыми?
— Все связано с вашими личными предпочтениями. В зависимости от того, кто вы, поклонник военной истории или пацифист, консерватор или прогрессист, любитель кино или спорта, поклонник искусства или авиации, человек который увлекается политикой или жизнью выдающихся людей, вы отметите для себя совершенно разные вещи. Битву при Ипре или мятежи и песню Краон. Приход к власти Клемансо и Черчилля или формирование системы цеховых делегатов и борьбу женщин за социальные и гражданские права (стоит отметить, что le Figaro в тот период активно сражался за их право голоса и участия в выборах в Национальное собрание…). Триумф Чарли Чаплина и показ первого анимационного фильма в истории (аргентинского!) или создание Кубка Франции по футболу (с участием английских клубов). Балет «Парад» и выдающиеся полотна Клее, Валлоттона, Гросса, Матисса, Кадинского и Леже или трагическое исчезновение Гинемера и подвиги Манфреда фон Рихтгофена. Тактический гений Ленина и Троцкого, устроивших переворот, у которого было в 100 раз больше шансов на провал, чем на успех или смелые действия Лоуренса Аравийского и Ганди.
— Вы говорите, что современный мир стал продуктом этого года Как именно?
— Возьмем четыре крупнейших международных события 1917 года. Разве кто-то может сказать, что две российских революции, первое вмешательство США на европейской территории, декларация Бальфура и Корфская декларация не отразились на всей истории ХХ века вплоть до наших дней? Свержение Романовых и утверждение первого в истории тоталитарного режима изменили судьбу всей планеты, породив в качестве реакции фашизм и нацизм и ввергнув целые народы в хаос, за последствия которого нам до сих пор приходится расплачиваться (причем не только в интеллектуальном плане). Американцы отошли от традиционного изоляционизма и отправились на помощь западным демократиям, напрямую вмешавшись в дела Европы. Тем самым они заложили основы своего лидерства в мире и сделали шаг к статусу «мирового жандарма», который сохраняют и в XXI веке: иногда к лучшему, но по большей части к худшему. Пообещав евреям «нацию» на развалинах Османский империи, осколки которой другие британцы сулили арабским племенам, министр иностранных дел Великобритании лорд Бальфур приложил руку к формированию запутанной и взрывоопасной ситуации на Ближнем Востоке, которая сегодня выглядит как никогда неразрешимой. Наконец, приняв решение об упразднении старых империй (Австро-Венгерской и Османской), сербы, хорваты, боснийцы и словенцы сделали выбор в пользу общего искусственного государства, которое стало могилой их надежд и землей страшного кровопролития в 1940-х и 1990-х годах.
— Одна из поразительных особенностей этого года заключается в механизации смерти…
— Да, 1917 год ознаменовал конец «вчерашнего мира», как его описывали Стефан Цвейг и Йозеф Рот, и объявил ХХ век эпохой прогресса, техники, рационализма, богоубийства и насилия. На земле, в воздухе и на море стали появляться все более разрушительные машины смерти. Под предлогом защиты человеческих жизней с помощью замены бойцов танками, подлодками и самолетами, мы поставили на промышленные рельсы технологии массового убийства. В немецких снарядах появился иприт. Началась подготовка к Освенциму, Дрездену и Хиросиме. Разве не в том году Людендорф, второй человек в немецкой армии, представил концепцию «тотальной войны», которая обрела популярность четверть века спустя? Начинаешь задумываться, не был ли Кокто прав, когда говорил, что «прогресс — развитие ошибки»… Не стоит забывать и о том, что всего через два месяца после Октябрьской революции в Советской России появилась страшная политическая полиция (ЧК), а Ленин распорядился отправлять за решетку и на исправительные работы всех диверсантов, забастовщиков и спекулянтов: перед вами идея ГУЛАГа.
— Как бы то ни было, посреди всей этой агрессии возникло множество культурных движений…
— Все это связано. Военная обстановка, ожесточение людей и радикальная механизация привели к невероятному культурному расцвету в 1917 году. Творцы переработали эту чудовищную хаотическую массу в художественное, музыкальное и литературное золото. Первый джазовый альбом записали только в 1917 году. Марсель Пруст закончил тогда удостоенную Гонкуровской премии книгу «Под сенью девушек в цвету». Пьер Дрие ла Рошель выпустил тогда первые стихи, которые были одновременно одой грубой силе, призывом к дружбе между втянутыми в «гражданскую войну» европейскими народами и исполненным фатализма долгим вздохом. Аполлинер ввел понятие сюрреализма. Фрейд сформировал концепцию сверх-Я. Малевич написал «Белое на белом».
— В вашей книге вы останавливаетесь на нескольких лицах, которые в дальнейшем сформировали облик ХХ века. Зачем рассказывать об их жизни в 1917 году?
— Все дело в том, что 1917 год изменил их жизнь. А иногда и жизнь их современников. Я имею в виду, например, создание первого антиракового Центра Марией Кюри или четыре гравитационных уравнения Эйнштейна. Что касается великих политических лидеров ХХ века, их судьба в этом году тоже получила развитие. После ранения на фронте Муссолини начал верить в то, что будущие ветераны сформируют послевоенное политическое сообщество, и что его стране нужен человек, который «знает народ, является его другом, правит им и доминирует над ним, даже если для этого требуется насилие». Гитлер тоже был ранен и скатился в параноидальный антисемитизм, так как посчитал, что евреев слишком много в тылу и слишком мало на фронте. Мао Цзэдун опубликовал в пекинской газете первую статью с концепцией «нового человека» и «нового порядка» для борьбы с «четырьмя демонами мира»: церковью, государством, капитализмом и монархией. Де Голль оказался в немецком плену, несколько раз пытался бежать и поклялся себе, что больше никогда не испытает высшего унижения для солдата, которым является неспособность сражаться. У Макартура возникли первые проблемы в иерархии. Ганди добился от британцев обещания обсудить реформу статуса Индии и т.д.
— Какое произведение лучше всего описывает 1917 год?
— «Посвящение одного человека» выдающегося американского писателя Джона Дос Пассоса, которого слишком часто недооценивают из-за того, что он оказался в тени своего современника и собрата по оружию Эрнеста Хемингуэя. И картина Феликса Валлоттона, которую я выбрал в качестве обложки моей книги. Она близка к абстракции и представляет поле битвы, которое утопает в лучах света, облаках газа, огне пожаров и проливном дожде. На ней погубленная природа… и ни одной живой души. Словно все человечество было стерто с лица Земли. Она предвещает эпоху все большего обесчеловечивания, когда подступает триумф машин и роботов.
Жан-Кристоф Бюиссон (Jean Christophe Buisson) — писатель, заместитель директора FigaroMagazine.
