Он страдает от тяжелого мышечного заболевания и нуждается в уходе 24 часа в сутки. Однако 23-летний русский журналист пять дней просидел взаперти в миграционном ведомстве, не получая никакой помощи.
«При ухудшении условий я могу умереть», — объясняет Андрей Порошин, который запросил в Швеции политическое убежище.
23-летний российский журналист Андрей Порошин бежал от путинского режима и запросил политическое убежище в Швеции. Но в соответствии с Дублинским регламентом (регламент ЕС, который определяет, какое государство должно рассматривать запрос на предоставление убежища, — прим. перев.) ему следовало просить убежища в Эстонии, так как это была первая страна ЕС, куда он прибыл на пароме из Санкт-Петербурга. В ожидании высылки Андрей был задержан и помещен в учреждение миграционного ведомства в Мэрсте. Андрей страдает от спинальной мышечной атрофии тяжелой степени и прикован к инвалидному креслу с электроприводом. Из-за болезни его жизнь — в постоянной опасности, если не создано необходимых условий.
«Малейшее неосторожное движение может привести к тому, что у него откроется внутреннее кровотечение, и он умрет», — поясняет адвокат Андрея Марк Сафарян.
«Я мог умереть»
Несмотря на это, Андрея поместили под замок в учреждении миграционного ведомства, и помещение было настолько мало, что он едва мог развернуть свое инвалидное кресло. Должного ухода не обеспечили.
«У меня нет мышц. Если я ложусь в кровать, то встать уже не могу. Мне нужен уход 24 часа в сутки. Мне нужна помощь, чтобы проснуться, сходить в душ и туалет, сесть, — рассказывает Андрей, которому приходится носить своего рода корсет, чтобы удерживать тело в сидячем положении. — Охрана мне помогала, но у них нет нужных навыков, так что это было ужасно и для них, и для меня. Они поднимали меня руками, а это опасно. Если бы я упал, я бы мог сломать ноги или шею и умереть».
Не был в душе пять дней
К моменту визита Aftonbladet в учреждение к северу от Стокгольма Андрей уже провел в этой комнатке пять дней. Он жалуется, что у него нет мышц вокруг дыхательной системы, так что ему нужен свежий воздух, но его не выпускают на улицу больше чем на пару часов в день, а в комнате, по его мнению, не хватает кислорода. И он пять дней не был в душе.
«Это большая проблема. Хуже всего то, что меня лишили свободы, я не могу сходить в душ и не чувствую себя в безопасности. Полиция обещала, что здесь будут специальные подъемники и персонал, который за мной присмотрит, однако за пять дней я ничего такого не видел».
«Не в нашей компетенции»
Во время визита Aftonbladet его внезапно отводят в его новую комнату. В отделении на первом этаже будет больше места, там есть и подъемник, чтобы он мог самостоятельно ложиться и вставать с кровати. Скоро прибудет персонал службы по уходу, который станет заходить к Андрею шесть раз в день, как говорит руководство.
«Мы связались с муниципалитетом и его службой по уходу, и они с сегодняшнего дня готовы предложить ему помощь. Такое задание я получил от муниципальных властей, — сообщает Томми Харнеск (Tommy Harnesk), начальник отдела в учреждении миграционного ведомства в Мэрсте. — Это не в нашей компетенции, решение относительно лиц, которым нужна подобная помощь, принимает муниципалитет».
Aftonbladet: По словам Андрея и его адвоката, неправильный уход мог его убить. Как вы относитесь к тому, что такой человек попал в заключение?
Томми Харнеск: Поэтому мы и связались с муниципалитетом, мы понимали, что не в нашей компетенции решить эту ситуацию наилучшим образом. Мы действовали максимально быстро, чтобы устроить все как можно лучше для него. Разумеется, мы хотим, чтобы о людях, которые оказались у нас, заботились как можно лучше».
После того, как Андрея переместили в новую комнату, выяснилось, что на этом этаже нет туалета. Ему приходится каждый раз ходить на другой этаж.
Исследовал путинский режим
Андрей долгое время был политическим активистом и работал в газете, которая изучала положение инвалидов в стране Путина. Но после того, как он завел блог и прочитал несколько лекций в университетах, за ним пришла полиция.
Андрей прибыл в Швецию через Эстонию, подал прошение о политическом убежище и в связи с болезнью сразу был помещен в специализированное учреждение по уходу в Ваттхольме. И Марк Сафарян, и его клиент утверждают, что Андрей регулярно оповещал полицию о том, где находился, в том числе и в тот раз, когда отправился на неделю к приятелю в Уппсалу, чтобы поработать в тишине и покое. Но когда он вернулся, то был задержан полицией и обвинен в попытке скрыться. Мнения об этой ситуации разошлись.
«Я сообщил в полицию два своих адреса электронной почты и каждый день их проверял, но никто мне ничего не писал. Я дал им и свой российский телефон, но мне не звонили. Они связались с моим адвокатом, который и сообщил, что я в Уппсале, и они сказали ему, что адрес не нужен, — рассказывает Андрей.
«Он оставил им адрес, сообщил, куда едет, а потом вернулся назад. Если бы он хотел сбежать, то не вернулся бы. Он же не дурак, — говорит Марк Сафарян. — Он не станет скрываться, потому что не может. Ему требуется круглосуточный уход и присмотр. Вне стен специального учреждения он не выживет, несмотря на все обвинения».
«Нельзя лететь»
Однако Андрея отправили в Мэрсту и посадили под замок.
«П. скрывался от властей и исполнительных органов, покинув центр, не отвечая на попытки с ним связаться, не оставив контактов и не сообщив информации о себе в полицейское управление, в результате чего он был объявлен в розыск», — гласит решение о заключении его под стражу.
Марк Сафарян утверждает, что перелет или паром в Эстонию угрожает жизни Андрея.
«Ему нельзя лететь, потому что турбулентность для него может быть смертельно опасна. Он не может долго ехать на машине. А теперь полиция намерена выслать его на пароме».
Андрей, который сейчас сдает экзамен по экономике, мечтает получить политическое убежище в Швеции и продолжить обучение в шведском университете. Он уже нашел места, где преподают экономику на английском, и уверен, что в прибалтийской стране такого образования не получить. К тому же, он очень боится стать в Эстонии жертвой дискриминации на том основании, что он русский.
«Эстония была оккупирована Россией, и теперь они ненавидят русских. Пожалуй, они прямым ходом вышлют меня в Россию», — говорит Андрей.
«Сопряжено с угрозой для жизни»
Хотя условия жизни Андрея в заключении теперь улучшились, ему предоставили комнату, оборудованную для нужд инвалида, и обеспечили лучший уход, его адвокат критикует само решение поместить его под стражу.
«Состояние его здоровья — очень тяжелое, оно сопряжено с угрозой для жизни. У него нет мышц, нет ног. Он — тяжелый инвалид, у него нет позвоночника. Персонал учреждения не имеет навыков обращения с такими людьми, как Андрей. Тех, кто хочет сотрудничать, не помещают под стражу, тех, кто страдает от тяжелого недуга, сопряженного с угрозой для жизни, не помещают под стражу».
В прошлый понедельник Марк Сафарян обжаловал решение полиции. Адвокат утверждает, что Андрей все это время был готов сотрудничать, и требует первым делом освободить клиента, после чего обеспечить ему присмотр.
Марк Сафарян пишет:
«По причине тяжелейшего состояния Андрея содержать его в заключении смертельно опасно. Учреждение в Мэрсте не приспособлено для того, чтобы обеспечить все нужды Андрея. Ситуация значительно ухудшилась. Заключение усугубляет состояние Андрея, а также является серьезным вмешательством в его частную жизнь. Кроме того, он хочет быть под надзором».
Апелляцию отклонили
Однако во вторник полиция отклонила апелляцию. В тот же день был дан и отрицательный ответ на требование Марка Сафаряна провести устное разбирательство дела в миграционном суде. В пояснении указывалось, что, покинув специализированное учреждение для инвалидов в Ваттхольме, Андрей «ушел в подполье».
«Разбирательства просто-напросто не будет, — говорит адвокат. — Полиция прислала длинное заключение суда, суть которого — в том, что он скроется, если его отпустить. О его физическом состоянии ничего не говорится, хотя они должны были принять его во внимание. Все это плохо влияет на его здоровье».
Спинальная мышечная атрофия
Мар Тулиниус, профессор в Детской больнице королевы Сильвии, поясняет:
«Есть несколько степеней спинальной мышечной атрофии. Тяжелейшая форма — первая степень. Дети заболевают еще в первые месяцы жизни, у них возникают тяжелые нарушения дыхания. Прежде они часто умирали в течение первого года жизни.
Вторая степень называется промежуточной. Такие дети способны научиться сидеть, но не ходить. Они могут прожить долго, но они более уязвимы. Все зависит от того, какое лечение проводилось раньше и в каком состоянии ребенок.
Третья степень — самая легкая. Она возникает уже после того, как ребенок учится ходить: с двух-трех лет до подросткового возраста. В этом случае дети теряют способность ходить по мере того, как растут. Они становятся все слабее, мышечной массы не хватает, и происходит инвалидизация.
Потом болезнь затрагивает дыхательную мускулатуру. В тяжелых формах, первая или вторая степень, детям нужно дыхательное, отхаркивающее оборудование. Разумеется, это очень тяжелое заболевание».
Андрей о своей болезни (полагает, что у него — третья степень)
«Я родился нормальным парнем, начал ходить уже в девять месяцев. Но через несколько лет русские врачи дали мне плохое лекарство. Когда у меня начались проблемы с ходьбой, они только сказали „будешь ходить так, зато самостоятельно“. В десять лет я оказался в инвалидной коляске. Поехал в клинику в Германии, и там сказали, что могли бы меня вылечить, если бы я приехал на несколько лет раньше».
