Казахстан до конца 2017 года собирается перейти с кириллицы на латиницу. Об этом 26 июля заявил министр образования и науки Казахстана Эрлан Сагадиев, который также сказал, что сформированная в апреле комиссия работает над созданием более удобного латинского алфавита. Указом президента Казахстана Нурсултана Назарбаева до 2025 года все публикации, документы, знаки дорожного движения на кириллическом алфавите должны быть заменены латинскими.
Это решение Казахстана является очевидным ответом на заявление от шестого июля министра образования и науки России Ольги Васильевой, которая сказала, что на территории СНГ все должны перейти на единую кириллицу. «Последние десять лет очень большой темой была латинизация и арабизация шрифтов. Вот сейчас мы должны вернуться к единому шрифту на пространстве СНГ — это шрифт кириллический, потому что опросы нашего населения и населения ближайшего зарубежья все-таки говорят о привязанности к кириллице и необходимости перехода на кириллический шрифт», — сказала Васильева.
Астана, фактически, дает запоздалый, но принципиальный и жесткий ответ Васильевой, не только отказываясь от идеи перехода к единой кириллице, но и определяя долгосрочную цель — до 2025 года всю государственную переписку перевести на латинский алфавит.
Конечно, нет сомнений, что истинная цель не в ответе Васильевой, и идея перехода на латиницу в Астане была давно. В данном случае Казахстан всего лишь повторяет или напоминает свою стратегию.
Конечно, в этот образ не вписывается пожизненное президентство Назарбаева и, вообще, культ его личности, но в данном случае проблема имеет нюансы, вытекающие из местного менталитета, географических особенностей, демографического состава страны, на которых и держится Казахстан, а значит и правящий режим суверенного Казахстана, как бы это ни казалось странным.
То есть этот шаг Назарбаева, практически, не антироссийский, а казахстанский, созвучный изменениям и тенденциям современного мира, направленный на гармонизацию Казахстана с этими изменениями и на обеспечение максимальных возможностей для его развития.
Но вопрос становится «антироссийским», например, в Армении, с точки зрения вольно или невольно служащих апологетике российской политике и пропаганде людей, которые считают «русофобией» защиту армянского языка, негативную общественную реакцию на экспансионистские заявления различных московских чиновников в вопросе русского языка, таким образом, искажая проблемы и размывая вопрос об ответственности.
С другой стороны, эти шаги делает «антироссийскими», по большому счету, сама Россия, которая пытается сохранить свою «зону влияния» не поддержкой в процессах развития и модернизации, а логикой дубинки или топора.
Россия, в качестве сильной и влиятельной, не несет ответственности за цивилизационную конкурентоспособность и безопасность своей зоны влияния, а становится исключительно безответственной, не жалея разных заявлений, звучащих из уст своих чиновников, в подтекстах которых содержится очевидный шантаж. Это свидетельствует об отсталости России, слабости, о всего лишь «импотентном деспотизме», вместо лидерства.
Эта ситуация и приводит к тому, что почти все, что происходит в природе, оценивается как «антироссийское». В том случае, когда именно эти чиновники и являются проявлением русофобии своими заявлениями и действиями, а также апологеты, защищающие их от естественной реакции своей грудью.
Как говорится в одном известном фильме советских времен, «это не я иду против течения, а течение — против меня».
