Домашние свиньи, те самые беззаботные создания с закрученными хвостиками, которых изображают на ярко-розовом неоновом фоне над кусками мяса для барбекю, обладают феноменальной памятью. В решении задач на компьютере они соревнуются в смекалке с маленькими детьми и побеждают. Они способны загадывать наперед и формировать сложные социальные общности. Они воспринимают сородичей как отдельные личности.
Свиньи не только рассудительны, у них есть сердце. Они могут выражать беспокойство и сочувствие, когда другие в беде. Одно из описаний поведения свиней, полученное вследствие научных экспериментов и составленное Лори Марино (Lori Marino) из центра по защите прав животных «Киммела» и Кристиной Колвин (Christina M Colvin) из Технологического института Джорджии, оставляет настолько глубокое впечатление, как будто речь идет о шимпанзе, слонах или китах.
Но мы все равно едим свиней — и едим в масштабах, несопоставимых со скоростью потребления мяса других разумных млекопитающих. По данным Продовольственной и сельскохозяйственной организация ООН, свинина является самым потребляемым мясом в мире.
Во многих странах барбекю стало культурным наваждением, как и бекон, будь то в традиционном виде или в оригинальных сочетаниях с шоколадом или водкой. А некоторые, насытившись настоящим беконом, идут чистить зубы пастой со вкусом бекона перед сном.
Мы ценим вкус свинины гораздо больше, чем жизнь самих свиней. Исключение составляют свиньи-знаменитости, известные и любимые всеми, а потому получившие статус находящегося под защитой и не предназначенного для употребления в пищу домашнего животного. Например, дома у канадцев Дерека Уолтера (Derek Walter) и Стива Дженкинса (Steve Jenkins) в Онтарио живет трехсоткилограммовая «чудо-свинья» Эстер, являющаяся «публичным лицом» в Facebook и имеющая более миллиона подписчиков.
Или, возьмем, к примеру, Кристофера Хогвуда (названного в честь знаменитого английского дирижера и музыковеда), поросенка, который жил в сарае у дома Сай Монтгомери (Sy Montgomery) и Говарда Мэнсфилда (Howard Mansfield) в штате Нью-Гэмпшир с младенчества и до самой смерти в возрасте 14 лет. Кристофер вырос даже больше Эстер, и благодаря мемуарам Монтгомери под названием «Хороший, добрый поросенок» (2006) стал примером поросячьего процесса познания и эмоций.
Монтгомери описывает то, как почесывание животика или объедки ужина от местного шеф-повара приводили Кристофера в состояние полнейшего восторга, очевидного для всех: он передавал свои эмоции посредством звука «ун-ун» и принимая определенную позу. В такие моменты он представлялся абсолютно разумным млекопитающим, ценящим настоящий момент. Но сегодняшним днем Кристофер жил не больше, чем мы сами. Он строил гнезда, но не механически или инстинктивно, а в суетливом предвкушении собственного удобства на мягком сене. Он обладал прекрасной памятью на отдельных людей — его собственное сложное социальное сообщество. Двое соседских детишек продолжали регулярно навещать его даже после переезда в другой штат. «Он все еще помнил тех девочек, — рассказала мне Монтгомери, — и дело не только в длительном расставания, но и в метаморфозах подросткового возраста, когда всего за пару месяцев может измениться все: внешность, рост, тембр голоса и запах». При взаимодействии с явно грустившими людьми голос Кристофера «становился мягче и ниже» — своего рода подвиг в восприятии ситуации с точки зрения других людей и намек на эмпатическую реакцию.
Разумеется, рассказы о поросятах как личностях располагают к пересмотру людьми вопроса о свинине и беконе. Но что говорит об этом наука — та ее область, что рассматривали Марино и Колвин? Этот вопрос волновал меня на протяжение нескольких лет.
Какая-то наука начинается с предположения о том, что свиньи не являются особенно умными и чуткими животными. Два года назад группа исследователей под руководством зоолога Софи Бражон (Sophie Brajon), работавшей на тот момент в Университете Лаваля в Квебеке, опубликовала научный доклад о влиянии поведения людей на эмоциональное состояние поросят. Данное исследование является частью антологии, демонстрирующей, что эмоциональное состояние животных, включая сельскохозяйственных, имеет косвенное влияние на обработку ими информации. Но полученные выводы — согласно которым поросята, к которым относились по-доброму, продемонстрировали более позитивные эмоциональные состояния по сравнению с теми, на кого не обращали внимания или обращались грубо — призваны донести до людей глобальную идею: предстоит сделать еще многое, чтобы понимание того, что животные эмоциональны и находятся под влиянием нашего к ним отношения, стало само собой разумеющимся, а не великим открытием.
Значительная часть научных текстов о свиньях направлена на повышение информированности относительно способностей этих животных и улучшение отношения к ним человека. Биолог Дональд Брум (Donald Broom) и его коллеги из Кембриджского университета выяснили, что всего через пять часов обучения свиньи могут использовать отражение в зеркале для поиска спрятанного предмета. До проведения данного эксперимента свиньи ищут угощение за зеркалом, но после пятичасовой практики десяти из одиннадцати подопытных требуется не более 23 секунд, чтобы обернуться и найти действительное местоположение «вкусняшек». (Для исключения искажения результатов процесса использовался вентилятор.) Это когнитивный подвиг, поскольку животным необходимо было запомнить не только факт наличия еды, но и ее расположение с точки зрения искаженной реальности зеркального отражения.
Познавательная способность свиней огромна. Биолог Кэндис Крони (Candace Croney) из Университета Пердью в Индиане описывает когнитивные исследования свиней, которые проводила будучи аспирантом. Поначалу многого она не ожидала: «Я считала свиней глупыми, грязными животными» — говорит она. Даже имена, которые она давала объектам своих исследований, говорят о том, что особых иллюзий относительно их когнитивных способностей она не питала: одну пару звали Свинина и Бобы, другую — Гамлет и Омлет, а третью, что было просто неизбежно, — Яичница и Бекон.
Тщательное исследование Крони не оправдало ее ожиданий. Вместе с коллегами она провела оригинальный эксперимент: все получили по деревянному бруску в форме буквы X или О и стали ходить вокруг свиней. Кормили животных только те, в чьих руках были О-образные брусья. И вскоре животные стали ходить именно за ними — что совсем не удивительно. Затем ученые отложили брусочки и надели футболки с изображениями тех же букв, и свиньи спроецировали полученные знания на условия новой ситуации, подходя только к владельцам футболок с буквой О. Они «усвоили» смысл символа, упрощенного до двух измерений из трех.
Крони также подвергла свиней испытанию на компьютере, а в качестве их оппонентов выступили маленькие дети. Цель заключалась в том, чтобы переместить джойстик к цели — с помощью рыла или рук. Результаты свиней оказались лучше, чем у малышей.
Необходимо также знать, что свиньи могут решать проблемы логическим путем. Недавние научные открытия и размышления показывают, что у свиней функционирует некая внутренняя установка. Они помнят все, что с ними происходит, и понимают, что представляет собой прошлое. Они на самом деле могут думать, чувствовать, решать проблемы и проявлять индивидуальность. Стоит ли нам их есть?
На какие еще психологические или эмоциональные подвиги нужно пойти свиньям, чтобы убедить людей прекратить употреблять их в пищу? Возможно, такая постановка вопроса не совсем корректна. Поедание свиней является культурной практикой, связанной с традициями и семейными ценностями. Ни один антрополог не станет всерьез утверждать, что ее можно как-то искоренить. Кроме того, даже домашние животные не застрахованы от того чтобы оказаться на тарелке, как в случае с ежегодным фестивалем собачьего мяса в городе Юйлинь китайской провинции Гуанси. А история каннибализма доказывает, что люди едят своих товарищей не только в экстремальных ситуациях выживания вроде авиакатастрофы в каком-нибудь богом забытом месте или попавших в бедственное положение альпинистов. В истории Китая существовала практика почитания родителей, требовавшая в знак преданности отрубить конечность и подать с рисовой кашей любимому родственнику, который голодал или был болен. А медицинская практика в Европе эпохи Возрождения включала прием внутрь телесных жидкостей других людей.
Но по пути на наши столы свиньи подвергаются безграничным страданиям. В США из 100 миллионов выращиваемых на убой свиней 97 процентов отправляют на аграрно-промышленные фермы. Такие фермы или, как их еще называют, CAFO (concentrated animal-feeding operations — концентрированные операции по выкармливанию животных) можно описать как «огромные отстойники свиных экскрементов». Они наносят серьезный вред окружающей среде, а жить долго и счастливо свиньям не дают.
Один из работников «кровавой ямы» скотобойни, давший интервью Джонатану Сафрану Фоеру (Jonathan Safran Foer) для книги «Поедание животных» (2009), описывает возникающую в подобного рода местах агрессию. Зачастую просто убить свинью недостаточно. «Вы резко входите, резко толкаете и перебиваете трахею, заставляя животное захлебываться собственной кровью. Разбиваете ему нос, — рассказывает рабочий. — Живая свинья бегает вокруг ямы, глядит на меня, а я просто стою. Затем достаю нож и — хрясь — вырезаю ей глаз, а она верещит». И это деятельность не какого-то случайного психопата, это укоренившиеся практики жестокости и насилия на бойнях.
Есть короткометражный фильм под названием «iAnimal: Глазами свиньи» (2016) совместного производства Animal Equality и Condition One, который погружает зрителя в атмосферу одной из мексиканских скотобоен. Двух свиней бьют по голове металлическим устройством для оглушения. Они падают, но вскоре сознание начинает к ним возвращаться, и они медленно истекают кровью до смерти. Двух других животных гонят в сторону помещения для убоя.
Нам не стоит есть свиней. Но многие из нас едят. Может ли знание о том, что наша еда умеет планировать, размышлять и помнить, заставить людей прекратить это?
В недавнем письме к штатному специалисту по вопросам этики New York Times Magazine Кваме Энтони Аппиа (Kwame Anthony Appiah), читатель спросил, стоит ли брать питомца из приюта для животных, в котором не практикуется усыпление. В своем ответе Аппиа высказал замечание, выявившее давнюю проблему, существующую даже среди высокообразованных людей. «Люди, в отличие от других существ, — сказал он, — строят свою жизнь сами, и любое вмешательство лишает их чего-то значительного». Отрицательный ответ на вопрос о том, стоит ли нам есть свиней, может потребовать готовности признать, что свиньям тоже есть что терять в случае смерти от наших рук.
Мы знаем — благодаря науке и истории, — что Аппиа неправ, и люди — не единственные животные, чьи жизни наполнены эмоциями, когнитивной деятельностью, воспоминаниями, привязанностями и многим другим. Множество животных — от слонов и обезьян до уток — скорбят, если умирает их родственник или близкий друг. Они выпадают из социальной жизни, отказываются от еды или ведут себя вроде бы несвойственным им образом. Существует множество убедительных доказательств того, что и другие животные умеют выражать эмоции.
Антропоморфизм обычно определяется как неуместное приписывание животным человеческих качеств, способностей или эмоций. Но данное заявление не может считаться абсолютно точным, как и безоговорочное предположение о том, что ощущения счастья или горя (или глубокий ум) присущи человеку и только ему. Многие люди признают наличие пытливого ума и доброго сердца у живущих с ними собак и кошек. Чем же свиньи хуже?
В книге Фоера «Поедание животных» Билл Ниман (Bill Niman), основатель одноименного ранчо к северу от Сан-Франциско, описывает свои первые попытки в области животноводства в возрасте 20 с лишним лет. Поначалу мысли о том, хорошо ли резать свиней, были настоящим мучением. Но в дальнейшем, пишет он, «когда мы, наши друзья и члены семьи ели мясо тех животных, я понял, что их смерть послужила важной цели — обеспечению нас вкусной, полезной и питательной пищей». До чего печальное представление о жизни другого разумного существа!
В мае зоозащитники ликовали, когда суд оправдал основателя Общества спасения свиней в Торонто Аниту Крайнц (Anita Krajnc) по обвинению в преступном причинении ущерба за то, что та напоила несколько свиней, ехавших в грузовике на одну из скотобоен Онтарио в 2015 году. Сердобольность Крайнц — эхом отдавшуюся в фермах-заповедниках Нью-Йорка и Калифорнии и заповеднике для свиней в Стэнвуде, штат Вашингтон — не так распространена, как могла бы быть. Крайнц демонстрирует иной способ восприятия и отношения к свиньям — и он несомненно лучше.
Все свиньи — и домашние вроде Хогвуда, и кабаны — одинаковы и являются представителями одного и того же вида, Sus scrofa. В настоящее время грубому и жесткому обращению подвержены они все. В Техасе обитает более 2 миллионов диких кабанов, способных наносить значительный ущерб ландшафту. В результате давления со стороны общественности, осуществление плана по их травле было отложено. Свиней предполагалось кормить варфарином — веществом, которое вызывает внутренние и внешние кровотечения, приводящие к летальному исходу. Однако в апреле этого года из опубликованного в New York Times доклада о данном предложении стало ясно, что забота о жизни свиней представляла для тех людей наименьший интерес. Существенным фактором стал «сопутствующий ущерб» для людей, природы и домашних животных. А охотники беспокоились о потере заветной добычи.
Люди охотятся, но хищниками, собственно говоря, не являются. Мы не имеем ничего общего с большими кошками, попавшими в ловушку эволюции и вынужденными загонять и поедать газелей, или с домашними котами, не способными придерживаться вегетарианской или веганской диеты. Мы даже небезусловно всеядны. На видовом уровне нет биологических причин для потребления нами мяса, пока мы имеем возможность восполнять потребность в растительных белках с помощью витамина B12.
Если же в нашем восприятии свиней все же случится сдвиг, соответствующим образом могут измениться и взгляды на питание. В ходе моего телефонного разговора с Монтгомери о Кристофере Хогвуде, она обратилась ко всем потребителям свинины: «Бутерброд с ветчиной, который вы едите, мог бы привнести в жизнь какой-то другой семьи столько же, сколько Кристофер сделал для меня, но вместо этого стал мимолетным вкусовым ощущением на чужом языке. До чего же ужасна бесполезная смерть». Вот вам и разворот на обратный курс во взглядах на жизнь свиньи — вовсе не как призванной угодить людям, даже на мгновение. Как только произойдет такая смена понимания, поедание свиней станет тем, чем по сути и является: «абсурдным, преступным убийством ради единичного приема пищи», как метко выразился швейцарский приматолог Кристоф Бёш (Christophe Boesch).
На основе всего, что мы знаем о способности свиней думать и чувствовать, разумно сделать вывод о том, что домашняя свинья предпочла бы прожить дольше шести месяцев, отведенных ей в CAFO. Директор фермы-приюта Farm Sanctuary Сьюзи Костон (Susie Coston) работала со спасенными свиньями на протяжении более 20-ти лет. И вот что она рассказала:
«Зная их как невероятно общительных, сообразительных и свободолюбивых животных, мне противна сама мысль о том, что их запирают в станках для свиноматок или держат в амбарах. Многие сотни свиней, которых я имела удовольствие знать, доживают до 15-19 лет и наслаждаются богатой, полноценной жизнью в кругу собственной семьи или тех, кого они принимают и с кем образуют стада. Они испытывают радость, любовь, чувство утраты и боль, и если им позволят жить, а не зарежут в возрасте полугода, они получат возможность наслаждаться каждым днем по-максимуму в течение десяти и более лет».
Помогает ли сформированное наукой и историями о жизни животных понимание их внутреннего мира крепко задуматься о том, кого мы едим?
Точного ответа на данный вопрос пока нет. Но новые исследования ведущих психологов говорят о двух вещах: люди менее склонны воспринимать в качестве пищи тех животных, которых считают разумными; и, наоборот, животные, воспринимаемые как еда, считаются менее способными к страданиям и достойными морально-нравственного интереса.
Такого рода результаты исследований указывают на крайне серьезную проблему для зоозащитников. На фоне продолжающейся индустриализации мира все больше и больше людей получают возможность есть мясо и получают от этого удовольствие. В то же время, взгляды, определяющие деятельность активистов — что жизнь свиней и других животных важна не меньше человеческой — означают, что отказ от одного блюда со свининой предотвращает страдания, приближая нас на один шаг к спасению жизни.
Страдания свиней в нашей системе питания очевидны — как и их способность думать и испытывать эмоции. Остановиться на этом или пойти дальше — решать нам. Только мы можем изменить представление человека о свиньях.
Барбара Кинг — эмерит-профессор антропологии Колледжа Вильгельма и Марии в штате Вирджиния. Пишет для блога «13.7 Космос и культура» Национального Общественного Радио США (NPR); последние ее книги называются «Личности на тарелке: жизнь и сознание животных, употребляемых в пищу» (2017) и «Как скорбят животные» (2013).
