Семь месяцев назад казалось, что рискованные авантюры Владимира Путина, связанные с выборами, приносят свои плоды. Хиллари Клинтон, клявшаяся, что будет вести более жесткую политику в отношении Москвы, чем ее предшественник, неожиданно проиграла нарушающему все правила Дональду Трампу, который во время своей предвыборной кампании радикально отклонился от привычного отношения двух партий к России, заявив о своем желании найти точки соприкосновения с Кремлем. Временами Трамп говорил, что захват Крыма Россией не станет камнем преткновения на пути к улучшению отношений, угрожая при этом отменой санкций, наложенных во время правления администрации Обамы.
Во Франции среди кандидатов за место Франсуа Олланда в Елисейском дворце спорили политики-консерваторы и националисты, обещавшие улучшить связи с Москвой. По всей Европе популистские партии, выражавшие пророссийскую позицию в своих внешнеполитических программах, казалось, набирали популярность, выражая сомнения в том, стоит ли поддерживать общее направление внешней политики (в том числе, усиление давления на Россию), проводимой под руководством давно находящейся на посту канцлера Германии Ангелы Меркель.
Но к лету 2017 года то, что представлялось победой, лопнуло, как мыльный пузырь. Не в силах опровергнуть обвинения в том, что его избрание на пост президента было результатом тайной поддержки со стороны России, Трамп оказался также неспособен изменить курс американской политики в отношении России. Несмотря на его предвыборную риторику сотрудничества с Москвой, в истеблишменте в сфере национальной безопасности в администрации Трампа оказались политики, выражающие скептическую позицию в отношении России. За этим стремительно последовало усиление войск НАТО и ракетной обороны, а конгресс, с недоверием относящийся как к Путину, так и к его отношениям с Трампом, не только законодательно утвердил, но и расширил антироссийские санкции, лишив при этом президента возможности отменить или изменить их.
Удивительная победа Эммануэля Макрона во французской президентской гонке и его партнерские отношения с Меркель (которая является высшим государственным деятелем в Североатлантическом альянсе и, скорее всего, справится с волной популизма и сохранит свой пост, став западным лидером-рекордсменом по сроку нахождения у власти) также развеяли надежды Москвы на то, что выборы 2017 года принесут глобальные изменения в европейской политике в отношении России.
В Москве рассчитывали, что к этому времени произойдут перемены в политике Запада в отношении России, которые найдут выражение в ослаблении или даже отмене режима санкций. Вместо этого ЕС продлил ограничительные меры на полгода, а США расширяют свои санкции. До этого момента еще не возникало подлинных расхождений, которые помешали бы солидарности Запада. Важным критерием стала настойчивость Японии в вопросе усиления санкций несмотря на явное желание премьер-министра Синдзо Абэ улучшить отношения с Россией (ранее в июле были отложены совместные планы Японии и Роснефти о начале бурения в Тихом океане).
Должна ли Москва готовиться изменить свою линию поведения на международной арене, если ее изначальные ожидания не принесли никаких плодов? Это представляется маловероятным. В последние три года Кремль упорно проводил свою политику. В Сирии он продолжил оказывать поддержку Башару Асаду и укрепил его позиции. Россия не намерена отказываться от Крыма и не бросит своих посредников-сепаратистов на Донбассе. Москва также не желает отдавать свои инструменты влияния, признавать любое участие и каяться за то, что происходило в ходе предвыборных кампаний на Западе. В то же время Москва хотела продемонстрировать свою потенциальную пользу и международное влияние, работая над урегулированием перемирия в Сирии и Ливии, а также показать, что при наличии правильных стимулов она может использовать свое влияние и помогать Западу достичь его цели. В этом свете соглашение по южной Сирии, объявленное во время саммита «Большой двадцатки» в Гамбурге, было своеобразной демонстрацией того, что Россия готова сделать в больших масштабах при условии положительной реакции в ответ на эти действия со стороны Запада (в первую очередь США).
Однако с точки зрения скептиков — особенно в столицах Восточной Европы — этих незначительных шагов решительно не хватает. По их мнению, Россия сохраняет враждебную позицию, на которую необходимо отвечать усилением давления, чтобы прижать Путина к ногтю, начиная с продления санкций до расширения сотрудничества в области безопасности с соседями России. По реакции США Путин может сделать вывод о том, что стратегия инкрементализма не сработает в отношениях с Вашингтоном, то есть позитивные шаги России необязательно повлекут за собой в ответ какие-то сдвиги в американской политике. Условия, оговоренные в последних дискуссиях в конгрессе, указывают на то, что американские санкции могут быть сняты лишь после серьезных изменений в политике России.
Более того, природа этого законопроекта такова, что нельзя исключать возможность возникновения ситуации, сложившейся в свое время вокруг поправки Джексона-Вэника. Уже к 1994 году Россия никак не нарушала ограничения, наложенные конгрессом, но потребовалось почти 20 лет, чтобы они были сняты. Путин, который, скорее всего, сохранит свой пост до 2024 года, может сделать вывод, что вне зависимости от его действий в Сирии или на Украине американский конгресс не станет снимать санкции, пока он остается у власти.
Западный мир, однако, не единодушен в своих сомнениях в отношении России. В других странах тревожное поведение России в некоторых областях уравновешивают перспективы конструктивного сотрудничества в других вопросах. Это может способствовать возвращению Кремля к проверенной временем стратегии отделения США от остальных западных партнеров в вопросе проводимой ими российской политики.
Возможно, Путина спасет отсутствие предметных консультаций США с их ключевыми европейскими союзниками относительно положений нового законопроекта — особенно санкций в отношении третьих сторон, в рамках которых будут наказаны европейские компании, уже ведущие бизнес с Россией — а также тот факт, что США (теперь уже Конгресс) снова диктуют Европе свои правила.
Новые санкции, если они вступят в силу, могут нарушить беспрецедентное единство Трансатлантического альянса и слаженность его политики в отношении России. В то время как европейские (особенно это касается Германии) лидеры осторожно исследуют, насколько гибко они могут вести себя в отношении к России (и пытаются разграничить позитивные сферы- например, сотрудничество в вопросе перемирия в Ливии и конфликт на Украине), американские политики предпочитают гораздо менее избирательный подход.
Несмотря на то, что из последней редакции документа были удалены положения, которые европейцы сочли наиболее обременительными (особенно санкции против расширения газопровода «Северный поток», который в Германии считают проектом национальной энергетической безопасности), многие европейцы до сих пор питают сомнения по его поводу. Председатель комиссии ЕС Жан-Клод Юнкер (Jean-Claude Juncker) откровенно заявил, говоря о последнем варианте документа, что лозунг «″Америка — прежде всего" не должен подразумевать, что интересы Европы учитываются в последнюю очередь».
Путин продемонстрировал в прошлом желание идти на стратегические компромиссы. Уступки, удовлетворяющие потребностям европейцев в обмен на нарушение единства Запада в вопросе санкций, могут быть той выгодной сделкой, на которую он готов пойти. А если Россия продолжит демонстрировать большую гибкость в волнующем Японию вопросе Курильских островов, Токио продолжит свою политику поддержки развития российского Дальнего Востока в рамках стратегии поощрения альтернатив Китаю.
Это создаст реальные проблемы для администрации Трампа, которая уже ухудшила отношения с Европой в вопросах, связанных с торговыми отношениями и климатом, и которой приходится постоянно спорить конгрессом, не доверяющим президенту в вопросах внешней политики. Это плохой знак для восстановления того беспрецедентного единства Европы и Соединенных Штатов, которое наблюдалось в санкционной политике против России после 2014 года. Это означает, что Путин получит пространство для маневра, необходимое ему для того, чтобы перехитрить Запад, не делая значительных уступок.
