Интервью с Марчином Зарембой — сотрудником исторического факультета Варшавского университета.
— Kultura Liberalna: Когда Польша начала заявлять свои претензии на репарации от Германии?
— Марчин Заремба (Marcin Zaremba): Такой темы не было. О репарациях размышляли и говорили все военные годы, было понятно, что немцам придется заплатить за все преступления и разрушения. События, однако, развивались так, что нашу часть Европы заняла Красная Армия, Польше достались западные и северные территории, а о репарациях забыли.
— Речь о компенсациях Польше шла на Потсдамской конференции.
— Официально. Но их объединили с компенсациями СССР, так что это изначально было фикцией. Переговоры вело коммунистическое правительство, точнее — Болеслав Берут (Bolesław Bierut). Реальные репарации не обсуждались. Кроме того, в тот момент Польшу больше всего волновал вопрос западной границы, того, где она пройдет. Достанется ли нам Щецин или нет? Это была настоящая проблема.
— Западные земли считались некоей формой репараций?
— Так не говорилось прямо, но это было понятно. У Польши были права на территории, которые Германия присоединила в 1939 году, и Гданьск, но не на остальные земли. Ей никогда не принадлежал Эльблонг или Щецин: они некоторое время находились в вассальной зависимости от Польши при Болеславе Кривоустом. Было ясно, что эта территория — своего рода компенсация за Вторую мировую войну, вознаграждение за утраченные земли на востоке, как тогда говорили, «за Вильно и Львов». Такие формулировки не использовались, но это подразумевалось.
— Известно ли, почему Польская Народная Республика отказалась от репараций в 1953 году?
— Это было связано с тяжелым экономическим положением Восточной Германии. Немцы занимались восстановлением городов, Москве приходилось вкладывать в нее огромные деньги, дорого обходилось также содержание армии. У Восточной Германии просто не было денег. Одновременно (этот процесс начался сразу же после возникновения ГДР, антинемецкая риторика стала ослабевать после 1948 года) оказалось, что восточные немцы — это практически наши союзники, часть семьи социалистических стран. Так что от репараций отказались из-за экономической ситуации самой ГДР и из-за идеологии.
— Возвращались ли к этой теме позднее, в 1960-1970-е годы?
— Поднимался ли вопрос репараций во время обсуждения механизма объединения Германии (договор «Два плюс четыре»)?
— Нет, такой темы не было. Не звучала она и раньше: ни в 1970 году, когда Вилли Брандт (Willy Brandt) и Юзеф Циранкевич (Józef Cyrankiewicz) подписывали договор, закреплявший границу по Одеру и Нысе, ни в 1989 или 1990, когда шла речь об объединении Германии, а Мазовецкий (Tadeusz Mazowiecki) вел переговоры с Колем.
— Почему?
— В 1970 году Варшава сочла гарантии по поводу западных земель своего рода компенсацией, ведь они закрепляли польские права на эту территорию. Владислав Гомулка (Władysław Gomułka) понимал это так и считал большим успехом.
— А в современной Польше?
— На первый план вышли польские страхи, связанные с объединением Германии, но тема репараций никаким образом не поднималась. Мне об этом ничего не известно. Конечно, могли вестись тайные переговоры, но из воспоминаний Скубишевского (Krzysztof Skubiszewski) или Геремека (Bronisław Geremek) ничего подобного не следует.
— Как Вы относитесь к тому, что Варшава подняла тему репараций сейчас?
— Это полная ерунда. Мне вспоминается, как герой Генрика Сенкевича Ян Заглоба продавал Ливонию… Мы поднимаем тему, для развития которой нет никаких перспектив, все это только пустые обещания.
— Вы считаете, что власть использует антинемецкий дискурс для своей легитимизации?
— Антинемецкие лозунги с этой целью использовала коммунистическая пропаганда в 1960-1980-х годах. Тон задавал своими выступлениями Гомулка, который был зациклен на идее исходящей из-за западной границы Польши угрозы.
Можно привести массу примеров, как литература или кинематограф создавали негативный образ Германии и немцев. Тема немецкой угрозы находила материальное воплощение в форме праздничных церемоний и мероприятий, приуроченных к годовщинам исторических событий. Антинемецкая кампания предшествовала событиям марта 1968 года (начало антисемитской кампании в Польше — прим. пер.). Она служила легитимизации представителей власти, представляя их в образе защитников отечества, а также мобилизации населения в духе старого лозунга «Hannibal ante portas».
Сейчас ситуация выглядит похоже. Антинемецкий дискурс позволяет польскому руководству выступать в роли «истинных поляков» и отвлекать внимание от конфликта, возникшего у Варшавы с Евросоюзом. В итоге мы портим отношения с нашим главным союзником — Германией. Хуже всего, что власть сбивает с толку простых граждан. Такие вещи не должны оставаться безнаказанными.
