Российский доброволец Андрей Камаев приехал на разрушенный войной восток Украины в конце сентября 2014 года. Его переполняли патриотические чувства и стремление продемонстрировать свою храбрость. Андрей был убежден: воюя против «фашистов и нацистов», он следует примеру своего деда, который в годы Второй мировой войны был офицером-разведчиком.
Об украинских правительственных войсках, воюющих с поддерживаемыми Россией сепаратистами, 49-летний Камаев говорит исключительно словами кремлевской пропаганды. Он признается, что у него были и другие мотивы для вступления в сепаратистские формирования: ему хотелось помочь возродить «Русский мир» и не допустить мнимых поползновений НАТО.
Однако всем его мечтам о воинской славе быстро пришел конец. 1 февраля 2015 года Камаев двигался следом за колонной танков во время наступления у стратегически важного города Дебальцево, который в то время находился под контролем Украины. Рядом взорвалась мина, искромсавшая часть левой ноги. Его доставили в ближайшую больницу, однако нужных медикаментов там не оказалось, и у Камаева началась гангрена. Врачи были вынуждены ампутировать ногу до бедра.
Камаеву повезло, так как он, в отличие от многих других российских добровольцев, приехавших воевать на Украину, остался жив. Но вернувшись в свой новый дом в Санкт-Петербург, Камаев передвигается по бывшей имперской столице на костылях, пытаясь как-то свести концы с концами.
Ему, как и тысячам других никем не признанных «ветеранов» разжигаемого Кремлем конфликта на востоке Украины, вне поля битвы никакой особой славы не досталось. Война тянется уже четвертый год, но конца ей не видно.
Без официального признания
На родине российских «ветеранов» никто не встречал как героев. Почти у всех навсегда остались болезненные раны, как физические, так и душевные. Никаких ветеранских льгот им не предоставляют, а работу найти очень трудно. Многие едва сводят концы с концами. Хуже того: среди вернувшихся из Донбасса возникла острая междоусобная борьба по вопросам идеологии, стратегии и доставшегося им наследия. Это мешает им объединиться с целью создания влиятельной и способной заявить о себе силы.
Часть воевавших на востоке Украины входит в «Союз добровольцев Донбасса», которым руководит бывший лидер самопровозглашенной «Донецкой народной республики» Александр Бородай. Эта организация тесно связана с Кремлем через советника российского президента Владислава Суркова, который считается куратором этого конфликта. Некоторые добровольцы считают это объединение элитарным. Я побеседовал с отдельными членами этого союза в деревне близ Калуги, куда они съехались 30 июля для участия в военных играх.
Еще одна организация — общественное движение «Новороссия». Его возглавляет россиянин Игорь Гиркин (Стрелков), командовавший войсками пророссийских сепаратистов в первые месяцы войны. Многие воевавшие в Донбассе добровольцы считают его предателем за отступление под напором украинской армии и за сдачу части территории на востоке Киеву. Гиркина в итоге отозвали в Москву. На просьбу дать интервью он не откликнулся.
Камаев же оказывает ветеранам посильную помощь, создав в Санкт-Петербург неправительственную организацию «Ветераны Новороссии». (Новороссией в Российской империи называлась значительная часть территорий на юге и востоке Украины). Заместитель Камаева 41-летний Денис Щинкоренко участвовал в битве за Иловайск, которую часто называют самым кровопролитным сражением этой войны.
«Ветераны Новороссии» помогают российским добровольцам, воевавшим или до сих пор воюющим на востоке Украины. Многие из них недовольны и разочарованы неопределенностью своего будущего, говорит Камаев. Интервью, которые я взял более чем у десятка бойцов в Москве, Санкт-Петербурге и Калуге, подтверждают эту оценку, показывая, что тысячам российских граждан, воевавших в Украине, очень трудно адаптироваться в повседневной жизни, и что они существуют на обочине общества.
Эти люди не получают никакой официальной поддержки от государства. Камаев живет на крошечную государственную пенсию, которую ему назначили не за военную службу, а «за то, что я инвалид — как будто меня на улице сбил троллейбус». В этом есть какая-то горькая ирония, отмечает он: те, кто уцелел на Украине и вернулся оттуда, теперь вынуждены влачить жалкое существование.
В России добровольцы чувствуют себя забытыми. Наверное, причина кроется в том, что их изначально не признавали. Президент России Владимир Путин не исключал, что на Украине могут воевать добровольцы из России, приехавшие туда по собственному желанию; но он категорически отрицал, что Россия их вооружает, а Кремль до сих пор отказывается признавать их роль в этом конфликте.
По сути дела, Кремль сформировал из добровольцев большую и мощную армию, что позволяет ему с некоторой мерой правдоподобия отрицать участие регулярной российской армии в украинском конфликте. Сами добровольцы, по их собственному признанию, на этой войне фактически ничего не получают.
Борьба за «Русский мир»
По оценкам Камаева, «Ветераны Новороссии» насчитывают в своих рядах три тысячи зарегистрированных членов. Другие организации не раскрывают свои цифры, а поэтому общее число россиян, добровольно воевавших на территории Украины, неизвестно. Оценки разнятся от нуля, если верить официальным заявлениям Кремля о непричастности России к этой войне, до десятков тысяч, если верить Киеву.
Численность пользующейся поддержкой России сепаратистской армии составляет 39 300 боеспособных бойцов. Из них 36 400 — это «российские ставленники». Эти войска укомплектованы добровольцами из России, Украины и других бывших советских республик, а также из зарубежных государств. Об этом мне сообщило Главное управление разведки Министерства обороны Украины.
По данным управления, остальные 2 900 человек являются военнослужащими регулярной российской армии, что постоянно и упорно отрицает Кремль, несмотря на многочисленные улики, свидетельствующие об обратном.
Большинство российских добровольцев, с которыми мне удалось побеседовать, это обычные граждане с разным уровнем военной подготовки, но с готовностью взявшие в руки оружие, что объясняется самыми разными причинами — от патриотизма до любви к приключениям. Я не называю всех их по именам, так как часть из них хотела сохранить свою анонимность. Причины для этого у них тоже были разные: кто-то боится, что о их занятиях узнают родственники, кто-то опасается, что участие в военном конфликте плохо скажется на перспективах трудоустройства, кто-то вообще находится в розыске в России.
Многие говорят, что отправиться на войну их вдохновила идея восстановления «Русского мира» — к которому относится большая часть территорий бывшего Советского Союза с преобладающим русским и русскоговорящим населением. Другой причиной вступления в войска сепаратистов является неприятие украинской революции 2014 года, лишившей власти пророссийского президента Виктора Януковича. Многие добровольцы называют пришедшее к власти после Майдана украинское правительство, «незаконным» и «фашистским». Именно такой терминологией российские государственные СМИ разжигали эмоции вокруг украинской революции, которую они называют исключительно переворотом. Некоторые конкретно указывают на трагедию в Одессе в мае 2014 года, где в результате волнений и пожара погибли 48 пророссийских активистов. Других беспокоит нежелательное и непрошенное, по их мнению, продвижение НАТО на восток.
«НАТО все ближе и ближе подбирается к нам, несмотря на обещания не продвигаться на восток, которые альянс давал в начале 1990-х, — говорит Камаев, повторяя часто звучащие утверждения российских руководителей, которые в большинстве своем давно уже развенчаны. — У нас был великий и сильный Советский Союз, а теперь Россию окружили со всех сторон».
Других же вдохновила операция Москвы по присоединению украинского Крымского полуострова. Они надеются, что этот пример поможет впоследствии присоединить и Донбасс, что на востоке Украины. С апреля 2014 года в ходе боевых действий в этом регионе между правительственными войсками и группировками сепаратистов погибли уже 10 тысяч человек. Россия предпринимает серьезные усилия по экономической интеграции самопровозглашенных донецкой и луганской «народных республик», и даже признает выданные на этих территориях паспорта, дипломы о высшем образовании и аттестаты зрелости. Но пока она не проявляет желания официально взять эти регионы под свое крыло.
Наконец, есть среди добровольцев и искатели приключений, желающие получить острые ощущения от настоящей войны. К этой категории людей относится 37-летний российский фотограф Эмиль, с которым я беседовал в Москве. Он не стал называть свою фамилию и практически ничего не рассказал о своем прошлом — лишь упомянул, что изучал кинематографию и когда-то работал фотографом моды. Эмиль говорит, что почувствовал вкус к войне, когда снимал российско-грузинский конфликт 2008 года в Абхазии. Это один из двух отколовшихся от Грузии регионов, из-за которых началась война. Эмиль ездил на Украину на пике боевых действий в 2014 и 2015 годах, а когда в бою ранило его друга, он сменил камеру на автомат. Когда конфликт начал стихать, Эмиль стал ездить в Сирию — фотографировать и воевать. По его словам, он побывал в Сирии «многократно».
«Стреляй и беги»
Камаев родился и вырос в маленьком городке близ Екатеринбурга, и охотно отказался от привычной жизни ради боевых действий в Донбассе. Свои личные сбережения, составлявшие семи тысяч рублей, он потратил на покупку военной формы, приобретя ее на распродаже. На остаток Камаев купил билет и улетел в Ростов-на-Дону, что на юго-западе России. Оттуда он добрался до российско-украинской границы и пересек ее, попав в Донецкую область. Российские пограничники пропустили его без лишних вопросов.
«На границе не надо говорить, что едешь воевать. Говоришь, что это деловая поездка или гуманитарная. Либо что едешь отдыхать или к родственникам, — объясняет Камаев. — Если документы в порядке, пропускают спокойно».
Сразу по прибытии Камаеву выдали видавший виды старенький Калашников и 10 патронов к нему. Достаточно, чтобы «пострелять и убежать», говорит он. Его зачислили в 1-й Славянский батальон в Никишине и сразу отправили на передовую. В украинской прессе это село, находящееся в 15 километрах от Дебальцева, называли «вратами ада». Мощные артиллерийские обстрелы села длились пять месяцев, и в результате там было разрушено 90% домов. Территория Никишина сегодня больше напоминает лунный ландшафт.
Камаев быстро понял, какие опасности его поджидают. Когда он начал воевать, число погибших уже превысило три тысячи человек, Донецкий аэропорт был уже разрушен, самолет MH17 Малайзийских авиалиний сбит, а самая страшная битва под Иловайском унесла больше тысячи жизней с обеих сторон.
Его удивил тот хаос, с которым пришлось столкнуться; однако Камаев был рад, что приехал, и несколько месяцев неустрашимо провел в окопах. По его словам, за участие в боевых действиях ему заплатили лишь однажды: он получил 15 тысяч рублей «боевых» в октябре 2014 года. (Другие добровольцы говорят, что не получали вообще ничего, или называют значительно меньшие суммы). Камаев вспоминает, что на передовой не было четкой структуры командования. По тому, как он описывает бои, складывается впечатление, что добровольцев использовали просто в качестве пушечного мяса. Единственной их задачей, объясняет Камаев, было изматывать противника, всеми силами удерживать позиции и по возможности продвигаться вперед. В его подразделении из 10 человек люди в окопах сменялись каждые два часа, чтобы отдохнуть.
«На войне учишься радоваться мелочам, — рассказал Камаев о том времени, что он провел на фронте. — Радуешься, что тебя не убили, что ты поел, что сумел выспаться».
Но радость — вещь преходящая. Трое из десяти человек, вместе с которыми он воевал, вернулись в Россию в гробах; еще пятеро, в том числе, он сам — искалеченными. Лишь двое не получили ни царапины. Камаев и Щинкоренко говорят, что эта зловещая статистика смертей в целом соответствует численности тысяч добровольцев, воевавших на востоке Украины.
Без торжественных встреч
2 августа, когда я встречался с Камаевым в Санкт-Петербурге, отмечается в России с большой помпой как День воздушно-десантных войск. А вот для воевавших в Донбассе добровольцев никаких торжественных встреч не устраивают. В их честь улицы не украшают плакатами, и никто из вернувшихся из Донбасса не получил награды за доблесть.
Единственное место, где сохраняется материальная память об их подвигах, это темный подвал в одном из серых домов на берегу канала в центре Санкт-Петербурга. «Музей воинской доблести Донбасса», как его называют, заполнен разнообразными экспонатами, которые добровольцы привезли с войны. Пули и гильзы от снарядов, коллекции значков с эмблемами различных боевых подразделений, фотографии пророссийских пропагандистов (в числе которых британский блогер и американский радиоведущий), памятные фотографии скандально известных командиров, убитых в бою или подосланными диверсантами — все это стоит в витринах или развешано по стенам.
26-летний «Академик», получивший такой позывной за умение разбираться в картах, показывает мне каску, которую он называет «особенной». («Академик» облачен в камуфляж, на правом рукаве эмблема с автоматом Калашникова и надпись «Мы научим вас вести диалог»).
«Внутри этой каски сохранились остатки мозга украинского нациста», — ухмыляется Академик, называя так бойца украинских правительственных войск.
По его словам, музей ведет электронную базу данных бойцов, погибших в Донбассе. Посмотреть список он мне не разрешил, однако сказал, что в нем свыше трех тысяч фамилий погибших россиян.
Кроме того, на стенах развешаны привезенные из Сирии флаги, в том числе, и флаг запрещенного в России ИГИЛ. Их якобы подарили музею ополченцы, сначала воевавшие на востоке Украины, а потом переместившиеся в Сирию.
Стресс и безработица
По словам Щинкоренко, большинство добровольцев, которые приходят к «Ветеранам Новороссии», жалуются на серьезные психологические проблемы. Многие говорят, что война их преобразила.
«В определенном смысле мы остаемся там, на этой войне, — говорит Щинкоренко. — Я пытаюсь понять, действительно ли послевоенный травматический синдром просто синдром, или это преображение личности».
Камаев вспоминает бойца, который покончил с собой: «Он вернулся, жил один. Скорее всего, никому не рассказал, что был в Донбассе, не с кем было об этом поговорить».
«Ветераны Новороссии», существующие на пенсию Камаева и доходы от мелкого бизнеса, совладельцем которого является Щинкоренко (так, по крайней мере, они сами говорят), хотя бы дают бывшим ополченцам возможность встретиться и обсудить проблемы с трудоустройством.
Но поскольку российская экономика переживает не лучшие времена, и вакансий мало, многие признают, что работу с достойной зарплатой они не нашли и вынуждены подрабатывать в теневом секторе. Кое-кто добавляет, что единственный вариант заработать для них — это уехать наемниками в другие горячие точки, такие как Сирия.
В тот день, когда я посещал «Ветеранов Новороссии», туда пришел россиянин Виталий, отказавшийся назвать свою фамилию и рассказавший, что три года воевал добровольцем на востоке Украины, а потом вернулся домой с женой, которую встретил в Донецке. Он пришел, чтобы поговорить о перспективах получения работы и о других вещах. По его словам, многие его знакомые пытаются устроиться на стройках в Москве, а часть уехала попытать счастья в Керчи, где в данный момент строится мост, который должен соединить Россию с аннексированным Крымским полуостровом.
А отчаявшиеся снова едут на Украину.
Символ, пропитанный кровью
Камаев говорит, что сейчас желающих ехать воевать в Донбассе значительно меньше, чем раньше. Общественная поддержка и сбор средств на подобные инициативы уже не те, что три года назад. Те, кто еще мог бы поехать, узнают, что риск погибнуть слишком велик, что воевавшие в Донбассе вернулись домой разочарованными, и что захватить Новороссию им не удалось. «Новороссия — это символ, пропитанный кровью наших близких друзей», — говорит Щинкоренко.
То, что боевые действия немного стихли, а обстрелы стали куда менее интенсивными, отбило желание ехать в Донбасс у тех, кто ищет серьезного боевого опыта. Правда, по данным украинских военных и ОБСЕ, число погибших за первое полугодие 2017 года оказалось в два раза больше, чем за тот же период 2016 года.
Услышав вопрос об официальной военной поддержке со стороны России, Камаев поначалу напрягся, но потом признал, что, ее тоже стало меньше.
Новая битва
Перед «Ветеранами Новороссии» стоит еще более важная задача: они хотят добиться от правительства официального статуса для воевавших на Украине добровольцев. Достичь этого нелегко, но именно от официального признания зависит будущее добровольцев.
Пока в этом направлении не сделано почти ничего. Камаев признает, что сейчас нецелесообразно слишком активно настаивать на предоставлении такого статуса. Это равнозначно тому, чтобы потребовать от России официально признать свое участие в этой войне. «Чем меньше мы будем просить для себя, тем видимо больше государство будет нас уважать», — говорит он.
Но даже и без официального признания воевавших в Донбассе российских добровольцев когда-нибудь их все равно станут считать героями, полагает Щинкоренко. «Мы хорошие парни, — говорит он, признавая важный факт. — Все зависит от того, кто окажется у власти (когда закончится война), и кто напишет книги по истории».
