Украинской независимости исполняется 26 лет. Возраст молодого человека, способного отвечать за свои поступки. Однако Украина, несмотря на возраст, не оправдывает возложенных на нее надежд.
Напомню: 1990 год. Согласно прогнозу Deutsche Bank, у нашей страны лучшие шансы на экономический рывок в случае распада СССР. Но не тут‑то было. В 2013‑м, накануне войны, на Украине зафиксированы худшие показатели роста ВВП на душу населения (всего 1,7 %) и среди бывших советских республик, и среди бывших коммунистических стран Центральной Европы.
Парадокс: при наличии отличных стартовых условий в забеге на уровень благосостояния Украина плетется последней. Как это объяснить?
Во-первых — ловушка богатства. Чем беднее страна на старте, тем выше ее показатели развития, как только она начнет реформироваться. Поэтому Украину стоит сравнивать не с бедной Арменией или Грузией с более высокими показателями (8 %), а, скажем, с Польшей (в начале 1990‑х у нее был примерно тот же уровень ВНП). Впрочем, такое сравнение тоже не в пользу Украины.
Однако Украина доказала свою жизнеспособность. И не один раз, а трижды.
Вторая причина: Украина слишком большая и разнообразная. Если верить Александру Ципко, бывшему советнику Михаила Горбачева, когда в 1991‑м в окружении Бориса Ельцина обсуждалось, что делать с Украиной, Галина Старовойтова сформулировала стратегию так: ее нужно отпустить, спустя время она как нежизнеспособное создание сама приползет на коленях. В 2000‑х Путин лишь повторил то, о чем говорили российские демократы в 1990‑х. И не только российские. Ежи Гедройц, автор восточной доктрины демократической Польши и пылкий поклонник Украины, сомневался, выстоит ли страна на востоке от Днепра. На моей родной Галичине существовала еще более радикальная версия: Украина не до Днепра, а до Збруча.
Однако страна доказала свою жизнеспособность. И не один раз, а трижды. Она пережила кризисы в 1994‑м и 2004‑м, а также «русскую весну» в 2014 году. На радость нашим многим национально-демократичным идеологам Украина лишилась «российских» Крыма и Донбасса, став в национальном отношении более однородной. Но и это не «помогает».
Вопрос: насколько нужно уменьшить Украину, чтобы она заработала? Ответ: нинасколько. Вопрос неправильный. Опыт Индии показывает, что размер и неоднородность не являются серьезными преградами.
Третья причина — наследие коммунизма. Коммунизм, судя по сравнительным исследованиям, поначалу может обеспечивать высокие темпы индустриализации, но в конечном счете всюду оказывается тормозом. Поэтому если хочешь быть успешным и богатым, не имей в своем прошлом коммунизм или же имей его как можно меньше. Именно в этом стоит искать преимущества Польши или балтийских стран. Польша никогда не была настолько изолирована и провинциализирована, как советская Украина. В результате в Польше в начале 1990‑х появилась команда реформаторов, о которой Украина в те времена могла лишь мечтать.
Единственная успешная команда независимой Украины — это команда коррупционеров в законе. Да, между советской и постсоветской коррупцией существует определенная связь. Можно говорить и об общей коррупции человеческого материала во времена СССР: недостаток инициативы, патернализм и так далее. Но видя, как после падения коммунизма украинцы выживают и сколько при этом проявляют фантазии, понимаешь, что такие обвинения высоколобых критиков в адрес своего народа преувеличены. И демонстрируют скорее неспособность этих критиков выработать стратегию развития Украины.
Последняя причина — чисто теоретическая: Украина вообще нереформоспособна. Но многие страны, которым удалось прорваться, сделали это с такими разными стартовыми условиями, что очевидно: категории «нереформоспособная» просто не существует. Главная проблема заключается лишь в воле политического класса менять правила игры.
Это не говорит о том, что прошлое не имеет значения. Библейская метафора 40 лет хождения по пустыне доносит нечто важное: глубокие изменения требуют времени. А продолжительность пути и масса усилий зависят от длины тени, отбрасываемой прошлым.
В случае с Украиной история диктует как необходимость революций — без них нельзя преодолеть наследие прошлого в наиболее критические моменты,- так и неизбежность эволюции, без которой это наследие в принципе невозможно преодолеть.
Этот факт исправляет другой неизбежный эффект: прошлое все‑таки отступает. Его больше нельзя использовать в качестве оправдания. И если независимая Украина действительно хочет вести себя в соответствии с возрастом, она не может больше кивать на плохую наследственность и несчастливое детство. Пора бы взять ответственность за себя в свои руки.
