Вот уже 11 лет рожденная в Парайнене Анна-Лена Лаурен (Anna-Lena Laurén) информирует финскую и шведскую публику о том, что происходит в России и на Кавказе. Ее занимательные тексты принесли ей много наград и в Финляндии, и в Швеции, последней стала премия Карин Гиров в 2016 году (премия с 1976 присуждается Шведской Академией за образовательную деятельность и просветительское искусство — прим. перев.).
С прошлого года она — корреспондент газеты Dagens Nyheter и сотрудник газеты Hufvudstadsbladet (HBL), но впервые в 2006 году на роль своего корреспондента в Москве ее пригласила Svenska Yle.
Всего два года спустя вышла первая книга Лаурен «Они просто ненормальные, эти русские» (De är inte kloka de där ryssarna), которую можно назвать своего рода объяснением в любви и своей непростой новой родине, и тем дружеским отношениям, которые она завязала в России, еще будучи юной студенткой.
За этой книгой последовало много других, написанных параллельно с ежедневной корреспондентской работой.
Другими словами, Лаурен опирается на множество конкретных знаний, осмеливаясь заявлять, что русские в большинстве своем хорошо относятся к своим финским соседям.
«Их представление о финнах позитивно. Считается, что на нас можно положиться, хоть мы и немного медленные».
Пока она живет в Москве, многое произошло и продолжает происходить на внешнеполитической арене. Среди конкретных тем, которые вызывали шум в СМИ, Анна-Лена Лаурен называет русско-финские распри по поводу опеки над детьми, которые обсуждались финской общественностью.
«Некоторые подобные темы невероятно активно использовалась пропагандистской машиной, и мне часто задавали вопросы, почему Финляндия хочет превратить в финнов всех русских детей».
Когда речь заходит о том, что в Финляндии хорошего, часто упоминаются прекрасные дороги.
Но некоторая информация немного устарела.
«„А у вас все еще сухой закон?" — спрашивают некоторые русские. Я обычно отвечаю, что это было до Второй мировой войны. Все потому, что в советские времена в Ленинграде было полно пьяных финских туристов, и русские считали, что это все из-за сухого закона».
«Я и сама замечаю, что у меня сформировался немного идеализированный образ Финляндии за то время, пока я жила в Москве, но, с другой стороны, я не считаю, что это плохо. Например, я научилась еще больше ценить нашу систему образования».
С русской точки зрения имеет значение не только качество образования или результат теста PISA (Международная программа по оценке образовательных достижений учащихся).
«В Финляндии ты не можешь себе купить место в университете. Если ты — способный человек, ты справишься хорошо и сам, даже если ты из небогатой семьи. В России же ужасно то, что социальное неравенство невероятно велико. Я знаю, что оно есть и в Финляндии, и оно растет, но это ничто по сравнению с Россией».
То же самое касается уровня коррупции. Да, она есть в Финляндии, говорит она, но подчеркивает, что нельзя даже сравнивать финскую и русскую коррупцию.
«В Финляндии люди доверяют властям. Верят, что парламент и правительство действительно делают то, для чего их назначили. Люди знают, что никто не становится политиком, чтобы разбогатеть, наворовав денег. В России же вся система коррумпирована. В Финляндии не так».
Еще одна вещь, которая выглядит привлекательной на расстоянии, — это сдержанная вежливость, с которой она сталкивается в Финляндии.
«Мне нравятся эти размашистые русские движения, когда говорят о жизни и смерти, о религии и всем прочем. Но что мне в Финляндии кажется таким чудесным, так это то, что народ очень мало говорит. Безумно приятно бывает иногда посидеть в тишине. Я этого не понимала, когда жила в Финляндии. Но когда живешь в культуре, где люди постоянно разговаривают, начинаешь любить и по-другому понимать финскую тишину».
Именно в вербальной культуре ей также видится одно из самых существенных различий между финнами и русскими.
«Всегда приходится делать какие-то обобщения, когда обсуждаешь такие вещи, но в общем и целом в России люди говорят напрямик».
Это потому, считает Лаурен, что русские, в отличие от финнов, более прямолинейны.
«Если ты говоришь, что кто-то в семье умер, русские прямо спрашивают, что случилось. Они не обходят трудные вещи, как это часто делают в Финляндии. Они спрашивают о запретном — «сколько ты зарабатываешь», например, — и я не могу сказать, что мне всегда нравится получать подобные вопросы, но мне нравится само отношение. У людей гораздо меньше запретных тем.
Она находит и сходство между двумя народами, особенно по сравнению с той страной, в которой она сейчас тоже работает профессиональным корреспондентом в России. Речь о Швеции.
«Шведы знают, что в конце все обязательно будет хорошо. Русские и финны знают, что хорошо не будет. По сравнению со Швецией, в России и Финляндии существует какая-то особая меланхолия, над которой я иногда смеюсь. Неслучайно в Финляндии так популярны великие русские писатели, у чьих романов — несчастливые концовки. Также неслучайно, что певец Владимир Высоцкий намного популярнее в Финляндии, чем в Швеции. Мы не знаем той советской жизни, о которой он поет, но нам знакома меланхолия».
