Бывший американский посол Майкл Макфол (Michael McFaul) давно считает, что, если Россия и Америка будут лучше понимать друг друга, это может снизить международную напряженность. Он верит в это с начала 1980-х годов, когда впервые посетил тогда еще существовавший Советский Союз. Когда Барак Обама назначил его послом, он в период своей работы (с 2012 года по 2014 год) привлекал к себе по дипломатическим меркам необычайно много внимания, используя социальные сети, чтобы контактировать с жителями страны, раскинувшейся на 11 часовых поясов.
До того как стать послом Макфол, сделавший академическую карьеру в Стэнфорде, консультировался с целым рядом опытных специалистов, что, по его словам, подготовило его не только к дипломатической работе в окружении, которое было зачастую откровенно враждебным, но и к работе эксперта по американско-российским отношениям в негосударственном секторе. Сейчас он вернулся в Стэнфорд, где преподает политологию и возглавляет Институт международных исследований.
Я взяла у Макфола интервью для нашей серии материалов о наставничестве «На плечах гигантов». Мы побеседовали о том, как разговор с Кондолизой Райс (Condoleezza Rice) повлиял на его карьеру, и о том, какие советы полезны в непредсказуемой жизни дипломата. Текст сокращен и отредактирован.
Б. Р. Дж. O'Доннелл: Какой из полученных вами советов в профессиональной области был самым полезным?
Майкл Макфол: Моя коллега по Стэнфорду Конди Райс — как известно, бывшая высокопоставленная чиновница — объяснила мне, что невозможно предсказать, окажешься ты на государственной службе или нет, и если окажешься, то как долго на ней пробудешь. Даже если ты всю жизнь занимаешься международными отношениями, не исключено, что большую часть времени ты проведешь вне государственных структур.
Поэтому она посоветовала мне серьезно подумать насчет академической карьеры. Это был очень ценный совет, потому что у меня были возможности покинуть Стэнфорд и, когда я был моложе, у меня возникало искушение ими воспользоваться. Сейчас я счастлив, что у меня есть постоянная профессорская ставка в любимом университете, и я часто вспоминаю тот разговор, который состоялся у нас с Конди, когда я был молодым доцентом. Она тогда сказала мне, что играть лучше «в долгую».
- Вы посвятили изрядную часть жизни улучшению отношений между Соединенными Штатами и другими странами. Что подтолкнуло вас к этому?
— Поездка в Советский Союз в 1983 год была моей первой зарубежной поездкой. У меня тогда была теория о том, что для того, чтобы снизить напряженность между двумя странами, мы должны лучше узнать этих людей. Я по-прежнему, в сущности, так думаю. Полагаю, именно поэтому я и стал послом в России.
- Многие дипломаты стараются держаться в тени, но вы крайне активны в социальных сетях — и когда работали в Москве, тоже были активны. Как, на ваш взгляд, это сочетается с вашей работой?
— Я одним из первых среди наших послов начал активно применять в работе социальные сети — и «Твиттер», и другие платформы. Я горжусь этим решением, так как благодаря ему мы смогли контактировать не только с российским государством, но и с российским обществом. Россия — большая страна, невозможно посетить в ней каждый город. «Твиттер» позволял мне связываться с самыми разными людьми — от школьника во Владивостоке до инженера в Новосибирске или бабушки в Чечне. Я использовал социальные сети, чтобы рассказывать о Соединенных Штатах. Более традиционные средства не давали мне такой возможности.
- Какой совет из полученных вами, когда вы готовились стать послом, был самым важным?
— Я часто обращался за советом к Стиву Сестановичу (Steve Sestanovich) [профессору международной дипломатии из Колумбийского университета и бывшему послу США] — особенно, когда работал в Белом доме. Стив говорил мне, что карьера определяется тем, что ты говоришь и делаешь, а не тем, как называется твоя должность. Я часто об этом думал.
- Как вы пользовались этим советом на деле?
— Одна из самых важных вещей, которые я сделал, руководствуясь им, была связана с введенным Россией запретом на усыновление российских детей американскими семьями. Это решение Путина показалось мне чудовищным. Оно разделило семьи, в которых уже установились связи, и затронуло американцев, уже встретившихся со своими детьми. С помощью дипломатических усилий и творческого подхода мы сумели добиться выезда из России для некоторых из этих детей, — и эта работа доставила мне огромное удовольствие.
- В свое время, еще до вашего назначения послом в Россию, вы прожили в этой стране больше пяти лет. Что стало для вас главной неожиданностью в новой роли?
— Меня очень удивляло и разочаровывало, что, независимо от того, что я говорю и делаю, меня продолжали карикатурно изображать [в российских СМИ] как олицетворение поддержки, якобы оказываемой российской оппозиции. Я этого не ожидал. Сначала я думал: «Разумеется, мы сумеем преодолеть эту дезинформацию». Теперь я понимаю, что это было невозможно.
