Гамбургский журнал Der Spiegel владеет архивом, имеющим легендарную репутацию. Около 70 специалистов занимаются проверкой каждой статьи. Однако иногда, когда слово берет гостевой автор, возможности проверки становятся ограниченными, говорит руководитель отдела документации. Так, несколько лет назад редакция предоставила место американскому писателю Тому Корагессану Бойлу (Tom Coraghessan Boyle), чтобы он мог написать, что его побудило сочинить пессимистический футуристический роман. Бойл назвал три примера. Во-первых, история о редких птицах, которые встречались только на крошечном скалистом островке у побережья Новой Зеландии и были истреблены вскоре после их обнаружения, потому что смотритель маяка завел кошку, которая в два счета съела всех нелетающих воробьев вплоть до последнего экземпляра. Затем Бойл рассказал о Национальном парке Йеллоустоун, который погиб после того, как руководство решило очистить его от всех хищных животных. И, наконец, как на острове Борнео все пошло не так, когда Всемирная организация здравоохранения попыталась победить на нем малярию.
Эта история широко распространена. В интернете ее можно найти по ключевому словосочетанию «Operation Cat Drop» (операция по сбросу кошек). Но задолго до этого она появилась в разных печатных изданиях. Самая ранняя версия напечатана в New York Times, которая в феврале 1962 года опубликовала репортаж корреспондента из Вьетнама и лауреата Пулитцеровской премии Гомера Бигарта (Homer Bigart), который начинался с красивой фразы: «Американский спрей ДДТ убил кошек, которые съели отравленных крыс, которые пожирали урожаи зерновых, которые были главной опорой против коммунистической агитации в центральной низменности». Даже если история тогда разворачивалась еще во Вьетнаме, она уже содержала в себе существенные элементы более поздних саг: невежественные специалисты где-нибудь в Азии распыляют средство для уничтожения насекомых и наносят этим непредвиденный вред.
Информация об операции по сбросу кошек получила широкое распространение только несколько лет спустя. Гордон Харрисон (Gordon Harrison), историк и журналист, работающий на фонд Форда, рассказывает в журнале американского музея естественной истории, что он недавно беседовал с одним биологом, который на протяжении пяти лет боролся с эпидемиями на острове Борнео. Всемирная организация здравоохранения в рамках кампании по борьбе с малярийными комарами применила там большое количество ДДТ. Некоторое время спустя крыши домов обрушились на головы аборигенов, потому что оказались испорчены гусеницами, которые были невосприимчивы к яду, в то время как паразитирующие на них осы, которые сдерживали их размножение, погибли от него. Также это привело к массовому уничтожению мух. На них набрасывались гекконы и становились легкой добычей для домашних кошек. Таким образом кошки употребили столько яда, что отправились в мир иной, из-за чего распространились крысы. В качестве последнего средства оставалось только доставить на самолете кошек и сбросить их с парашютами на остров.
Можно было бы воспринять эту историю как одну из современных легенд, которые тысячами ходят по интернету. Но можно осмыслить ее как успешный «нарратив». Модный в последнее время термин. Он восходит к французскому теоретику литературы Жану-Франсуа Лиотару (Jean-François Lyotard) и обозначает изложение взаимосвязанных событий, которое может привести к тому, что будет обнаружена проблема и решена. Политики, журналисты и специалисты по пиару знают, насколько могущественным может быть правильный нарратив в нужное время. Например, в настоящее время разыскивается нарратив, который смог бы сделать дизельный двигатель окончательно устаревшим или же снова вполне допустимым. Аналогично было и в 60-е годы. Но тогда речь шла не об оксидах азота, а о химикате дихлордифенилтрихлорэтане.
Это хлорорганическое соединение было синтезировано уже в XIX веке. То, что он годится для использования как контактный и кишечный инсектицид, спустя 60 лет обнаружил химик из Швейцарии Пауль Мюллер (Paul Müller). В германской империи ДДТ впервые был распылен на обширной поверхности для борьбы против колорадского жука, во время Второй мировой войны он служил для солдат средством от вшей. Это вещество стало предметом обсуждения после того, как в 1962 году американский биолог Рейчел Карсон (Rachel Carson) опубликовала свою научно-популярную книгу «Silent Spring» («Тихая весна»). В ней она описала, как яд концентрируется в пищевой цепочке, что среди прочего приводит к тому, что скорлупа птичьих яиц становится все тоньше и разрушается. Такие харизматические виды, как белоголовые орланы, а в конце концов, это геральдический символ США, оказались под непосредственной угрозой. Операция по сбросу кошек идеально вписывалась в эту картину. Так история получила свое распространение.
В Германии ее первым подхватил специализирующийся на научной тематике журналист Тео Лёбзак (Theo Löbsack). В статье для гамбургской еженедельной газеты он сумел сообщить о том, что гекконы голодали, потому что не могли больше найти мух и комаров. Точного количества привезенных кошек он вычислить не смог, но их привезли на самолете «в большом количестве».
В ходе пересказов информация из статьи принимала удивительные масштабы. Этому снова посодействовал и писатель Бойл. В его опубликованном в 1993 году рассказе «Top of the Foodchain» («Вершина пищевой цепи») один эксперт высказывается перед следственной комиссией сената о подобной ситуации: «Господа, вы должны были это видеть, эти маленькие парашюты и ремни, которые мы произвели, 14 тысяч штук, в них кошки всех цветов радуги. Одноухие кошки, кошки вообще без ушей, с обрубленными хвостами, кошки с тремя ногами и кошки, которые могли бы стать гордостью любого кошачьего шоу. И все они кружились в небе, как огромные снежинки».
По крайней мере, теперь каждый хотя бы отчасти рассудительный читатель должен был бы насторожиться. Как на самом деле такое возможно осуществить, застегнуть парашюты на 14 тысячах несговорчивых кошек? Сколько грузовых самолетов понадобилось бы, чтобы сбросить их над джунглями Борнео? Не могло ли такое вмешательство сделать все еще хуже? Только лишь нарратив, оправдывающий такой образ мышления, уже прочно укоренившийся в головах многих людей, выдерживает такие сомнения.
И он это сделал. Экологи-активисты чувствовали, что получили подтверждение их озабоченности, защитники кошек, не проверив, распространили историю дальше. Она появилась в детской литературе, в учебниках по географии для старших классов, на занятиях в школах Монтессори и до сегодняшнего дня остается классическим примером необходимости структурированного мышления в научно-популярных книгах и справочниках по осмотрительному руководству. В интернете, который ничего не забывает, среди прочего можно найти проповедь евангелического пастора, который в ней рассказал своей пастве о том, что тогда были привезены даже сто тысяч кошек, а именно из Австралии, что все-таки не помогло, потому что они отказались от агрессивных крыс, обитающих на Борнео. В итоге произошла вспышка голода и бубонной чумы, и народ, который до этого тысячелетиями справлялся с москитами, оказался на грани вымирания.
Преувеличение — это правда, которая потеряла терпение, писал поэт Халиль Джебран (Khalil Gibran). Операция «Cat Drop» как раз показательный пример. Потому что сказка про комаров, гусениц и кошек не совсем высосана из пальца.
Есть один отчет, в котором описывается, что тогда предприняла ВОЗ. Он появился в 1965 году в бюллетене Всемирной организации здравоохранения, составил его испанский медик Хулиан де Зулуэта (Julian de Zulueta), который считался одним из ведущих специалистов по малярии своего времени и его с благоговением называли «Señor de los mosquitos» («властелин комаров»). Даже по сегодняшним меркам это была безупречная работа, и она свидетельствует о героическом боевом духе, который проявили специалисты по оказанию помощи развивающимся странам в 50-е и 60-е годы.
О положении внутри Борнео в то время было известно немногое. Третий по величине остров в мире был покрыт густым тропическим лесом и крайне малонаселен. Регион Саравак на севере страны мог быть изучен только вдоль рек на лодках. Там под защитой гор, в изоляции от остального мира, жили десятки местных этнических групп, которые относились к племени даяков. Ходили слухи, что они время от времени охотились за головами и не совсем отказались от каннибализма. Как было заявлено в начале 50-х годов, среди них разразилась эпидемия малярии.
На каноэ, которые управлялись местными проводниками через пороги и мелководье, Зулуэта подолгу пробивался к деревням. Это были типичные, построенные на сваях длинные дома, в которых вместе жили до сотни семей. Основной пищей был рис, поля возделывались подсечно-огневым земледелием и через несколько лет оставлялись, что сделало даяков наполовину кочевниками.
Около 700 жителей из разных деревень были обследованы на симптомы малярии. У половины из них была увеличена селезенка, у одной трети удалось выявить возбудителя непосредственно в крови. Самый высокий уровень инфицирования был обнаружен среди детей в возрасте от двух до девяти лет. Это указывало на то, что люди, видимо, заразились не на рисовых полях, а дома в деревне. С другой стороны, младенцев это практически не коснулось, что позволило предположить, что они проводили основную часть дня под москитными сетками, которые ранее были розданы местным жителям в рамках кампании; однако их в меньшей степени рассматривали как защиту от комаров, а скорее как удобное средство для создания некоторой приватной зоны.
Малярия не побеждена до сих пор. Как и прежде, вокруг экватора ее жертвами становятся около миллиона человек в год. Это связано не только с нехваткой финансирования, отсутствием воли или политической неосмотрительностью, дело — в природе. Уже вскоре после первых крупных попыток выяснилось, что малярийные комары, которые являются переносчиками болезни, спустя некоторое время развивают устойчивость к яду. Теперь в центре дискуссии оказались побочные эффекты и косвенный ущерб, которые средство нанесло окружающей среде. Вещество стало символом раздора между экологами и сторонниками агрохимии. Быстро распределились роли добра и зла.
Самой впечатляющей частью истории все-таки остаются кошки. Отыскать надежный источник информации о них намного сложнее. Специалист по экологии Патрик О'Шонесси (Patrick O'Shaughnessy) из университета Айовы в течение десяти лет приложил немало трудов и натолкнулся на британца Гордона Конуэя (Gordon Conway) из имперского колледжа Лондона, который в 60-е годы в качестве сельхозконсультанта участвовал в развитии программ по борьбе с вредителями в Малайзии, а позднее стал президентом фонда Рокфеллера.
Теперь выяснилось, что историю про кошек на парашютах пустил в мир Том Харрисон (Tom Harrison). По его версии это было так: встревоженный нашествием крыс, он 23 ноября 1959 года отправил авиакомпании Borneo Airways радиопослание с просьбой взять на борт несколько голодных кошек, он бы за это даже заплатил.
В столице Кучинг и приморских городах собрали большое количество бродячих кошек, которые, однако, вели себя довольно агрессивно, кроме того, ни один из имеющихся в распоряжении аппаратов не мог приземлиться в пострадавшем регионе, заросшем джунглями. В конце концов, обратились к авиакомпании Royal Air Force, которая для завершения миссии задействовала один из своих грузовых самолетов из Сингапура.
Такова версия Тома Харрисона. Но полагаться на слова единственного свидетеля — дело неблагодарное, и не только для суда. В любом случае, он склонен к тому, чтобы в меру своих сил приукрасить свои переживания. В качестве доказательства в малазийском национальном архиве сохранился только конспект устного радиопослания Харрисона. Однако существует союз ветеранов бывших сотрудников компании Royal Air Force, который сохранил воспоминания о тогдашних полётах, осуществлявшихся для перевозки грузов в южную Азию. Тогда использовались тяжелые грузовые самолеты типа Blackburn Beverley, которые, в принципе, могли перевезти и сбросить с воздуха все, что поместилось к ним в корпус. Как можно прочитать на сайте ветеранов Beverley, это распространялось на все, от посылок с медикаментами, коробок с яйцами, табака, боеприпасов любого типа, вездеходов и бульдозеров «до живых кошек для решения возможных проблем с крысами в джунглях».
И есть еще один документ, официальнее которого и быть не может.
Речь идет о записи в «журнале операций», главном журнале полетов, который тогда вела компания Royal Air Force в аэропорту Чанги, расположенном в одном из районов Сингапура. Офицер-летчик Хамфри (Humphrey) отметил в нем, что 13 марта 1960 года самолет Beverley 48-й британской авиационной эскадры поднялся с семью тысячами фунтами груза на борту, чтобы сбросить его над местностью Барио на плоскогорье Саравака. Отдельно отмечены были вибрационная машина, посевной материал, четыре коробки крепкого пива для вождя племени, а также «свыше 20 кошек для борьбы с крысами, которые угрожали посевам». Окружной офицер Малкольм Макспорран (Malcolm McSporran) подтвердил получение груза и особенно благодарил за кошек, которые благополучно приземлились.
Что еще надо? Но после некоторого расследования обнаруживается отличающееся сообщение, которое появилось в Borneo Post, и в котором со ссылкой на книгу колониального чиновника Аластера Моррисона («Fairland Sarawak», Корнеллский университет, 1993 год) утверждается, что не Харрисон, а сам Макспорран запросил кошек, потому что во сне его потревожила крыса, которая обгрызла его подушку, чтобы соорудить себе гнездо из ее материала. Также из-за непогоды грузовому самолету пришлось делать промежуточную посадку, и кошки, а их было именно 23 штуки, по прибытии были в довольно дурном настроении. Еще одна деталь, о которой вспоминает Аластер Моррисон, касается постельных клопов, которые внезапно размножились после того, как от яда погибли тараканы.
Остается прояснить еще последний и решающий вопрос: действительно ли был виноват ДДТ? На слушаниях американского сената, которые состоялись в конце 60-х годов и в итоге привели к запрету спорного инсектицида, мертвые кошки из Борнео, естественно, стали предметом обсуждения.
Биохимик Томас Джакс (Thomas Jukes), который всеми силами выступал за применение ДДТ, сделал тогда расчет: чтобы убить кошку весом пять килограммов, она должна была съесть за день, по крайней мере, 60 тысяч отравленных тараканов, потому что для нее смертельна доза в 25 микрограммов. Людям абсолютно нечего бояться, говорилось тогда, в конце концов, у солдат и заключенных, которым сначала массово выдавалось вещество, до сих пор не проявилось никаких симптомов.
Верно, по сравнению с другими органическими хлорсоединениями, ДДТ действительно имеет такое преимущество, что он действует против насекомых даже в незначительных концентрациях. Остро токсичен для людей и млекопитающих он только в больших дозах. Так называемая LD50, то есть доза, при которой в половине случаев наступает смерть, для крыс составляет примерно 300 миллиграммов на килограмм массы тела. Кошки, однако, в основном чувствительнее реагируют на инсектициды, поэтому их владельцам рекомендуют осторожнее обращаться с порошком от блох и клещей.
Если вспомнить, что в хижинах и домах на Борнео было распылено два грамма ДДТ на квадратный метр поверхности стены, то намного вероятнее кажется другой механизм передачи яда. Кошки трутся, как знает каждый любитель кошек, они охотно трутся мордой о стены и косяки, чтобы пометить их ароматическим веществом. Кроме того, кошки — чистоплотные животные, они регулярно вылизывают свой мех, при этом для умывания морды они используют также и лапы. Вполне вероятно, что смертельную дозу ДДТ они получали во время своего ежедневного ухода за телом.
Специалист по экологии Патрик О'Шонесси, который внес большой вклад в прояснение информации об операции по сбросу кошек, перечисляет ряд случаев, во время которых кошки погибли подобным образом. Например, в Боливии в 1965 году после применения ДДТ разразилась геморрагическая лихорадка, потому что после этого началось бесконтрольное размножение грызунов, которые переносили возбудитель. Борцы с вредителями, которые в мексиканском штате Оахака травили малярийных комаров, опрыскивая стены домов, были прозваны населением «los matagatos», убийцами кошек. Хотя в конце 60-х годов ВОЗ заявила, что побочных эффектов у домашних животных не наблюдалось, позже ей пришлось это утверждение откорректировать.
С 2011 года ДДТ и дильдрин относятся к «грязной дюжине», двенадцати устойчивым, то есть на долгое время остающимся в окружающей среде органическим вредным веществам, которые по Стокгольмской конвенции больше не разрешается производить, продавать или применять. Однако в дальнейшем ДДТ может использоваться для борьбы с такими переносчиками болезней, как малярийные комары. Что в одних случаях считается дьявольской штукой, в чрезвычайных ситуациях по-прежнему остается необходимым злом, которое может предотвратить гораздо более страшные эпидемии.
Вокруг применения неоникотиноидов и глифосфата сегодня бушует такая же война мнений, как в свое время вокруг дихлордифенилтрихлорметилметана. Можно ли извлечь какой-либо урок из старого спора? Или Гегель был прав, когда он написал, что история учит тому, что мы ничему не учимся из истории? Операция по сбросу кошек, по крайней мере, показывает одно: решающее значение имеют не факты, а то, во что готово верить и принимать большинство.
