В последнем номере журнала Sieci Лукаш Адамский опубликовал рецензию на испанский фильм «Фатима: последняя тайна», который вышел на экраны польских кинотеатров. Источником вдохновения для сценаристов послужило мое произведение «Секреты Фатимы. Главная загадка XX века». В самом начале зрители видят сцену, в которой один из героев, телепродюсер Виктор, приходит к монтажнице Монике и вручает ей мою книгу, говоря, что это произведение поможет ей углубиться в тему и лучше смонтировать ленту.
В связи с выходом фильма мне стали все чаще задавать вопрос, согласен ли я со звучащим в его конце тезисом, которого я сам не формулировал. Речь идет о провозглашенном в Фатиме обращении России к Богу. Режиссер Андрес Гарриго (Andres Garrigo) утверждает, что эта страна не только уже пережила обращение, но и стала оплотом христианства в стремительно секуляризирующемся мире.
Следует признать, что испанские авторы не боятся идти против течения политкорректности и показывать абсурдность, в частности, гендерной идеологии. В этом контексте они демонстрируют, что современная Россия, которая пережила идеологические кошмары XX века, обрела иммунитет от безумия современной социальной инженерии, программу которой пишут круги движения ЛГБТ.
Но значит ли это, что Россия обратилась к Богу? Одни говорят, что обращение в какой-то мере произошло. Советский Союз распался, коммунистический режим рухнул, воинствующий атеизм ушел в прошлое, христианство больше не подвергается преследованиям, воцарилась религиозная свобода (хотя не в полной мере, ведь, например, в этом году «Свидетелей Иеговы» признали экстремистской сектой), государство поддерживает строительство новых храмов и восстановление старых, а представители правящей элиты появляются на православных праздниках.
С другой стороны, как отмечают другие, если на Пасху, главный христианский праздник, в церковь приходит всего несколько процентов православных, о каком-то обращении говорить сложно. Число абортов, которые в России до сих пор проводят совершенно свободно, доходит до миллиона в год, а руководство страны не спешит менять законы, хотя для этого было бы достаточно одного слова из Кремля. Больше половины браков в России заканчиваются разводами, а алкоголизм и наркомания стали там настоящим бедствием (по официальным данным, количество наркоманов достигло шести миллионов, а ВИЧ-инфицированных —1,2 миллиона). Кроме того, россияне не осудили преступления прежнего режима и не устранили вред, который он нанес. В частности, не вернулось к своим владельцам незаконно присвоенное имущество. Коммунизм не дождался своего (хотя бы символического) Нюрнбергского процесса. Более того, мы стали сейчас свидетелями реабилитации таких исторических фигур, как Иосиф Сталин и Феликс Дзержинский.
Российские власти заявляют, конечно, о приверженности православию, однако продолжают использовать в своей работе методы, пришедшие из коммунистической эпохи, которые включают в себя и политические убийства, и нападения на другие государства. В этом нет ничего удивительного, ведь российская правящая элита вышла из самого ядра тоталитарного режима — КГБ.
Несмотря на это, различные правые силы на Западе верят в кремлевские рассказы о том, что Россия стала последним бастионом христианской цивилизации в мире, а Владимир Путин — «последней надеждой белого человека». Такого мнения придерживаются не только политические образования вроде французского «Национального фронта», но и различные западные организации, выступающие в защиту жизни и семьи. Судя по всему, авторы фильма о Фатиме тоже позволили себя обмануть.
Подобные концепции распространяются и в самой России. В некоторых православных ругах Путина называют «катехоном». Это понятие восходит к словам апостола Павла во втором послании к Фессалоникийцам, и означает человека, который остановит приход Антихриста. В таком дискурсе Россия обретает роль последнего препятствия на пути к установлению нового мирового порядка — без Бога, веры и морали.
Не стоит, однако, тешить себя надеждами, ведь религия в России испокон веков служила инструментом политики, а Православная церковь была подчинена государству. В наши дни ситуация не изменилась, тем более что разветвленная сеть связей между высшим духовенством и спецслужбами после распада Советского Союза отнюдь не исчезла. Московская патриархия (в особенности на международной арене) не обладает независимостью от Кремля. Напротив, она выступает инструментом имперской политики России.
Отдел внешних церковных связей патриархии занимается тем же самым, чем он занимался в коммунистические годы, то есть поиском источников конфликтов в капиталистическом мире и использованием их для разрушения единства Запада. Раньше Церковь заигрывала с левыми силами, продвигая тезисы о пацифизме и социальной справедливости, а сейчас она старается соблазнить правых идеями защиты семейных ценностей и христианского уклада жизни. Россияне неслучайно поддерживают как ультраправые («Национальный фронт» или партия «За лучшую Венгрию»), так и ультралевые силы (СИРИЗА в Греции, партия «Мы можем» в Испании). Они просто стремятся разбить своего противника изнутри.
Что это говорит нам об обращении России к Богу? Ирландский теолог Уильям Томас (William Thomas) обращает внимание на специфику португальского языка, на котором прозвучали фатимские откровения. Слово «обращение» означает в нем, скорее, «отход от», чем «разворот к». Речь идет таким образом не столько о развороте к христианству, сколько об отказе от коммунизма — самого демонического режима в истории человечества. Если принять такую точку зрения, можно сказать, что «метанойя» свершилась. Это, однако, не означает, что Россия стала бастионом христианства. Борьба за ее душу продолжается…
