Frankfurter Allgemeine Zeitung: Если астронавт не сможет участвовать в следующем полете на международную космическую станцию, вы тогда сможете его заменить?
Томас Райтер: В краткосрочной перспективе, к сожалению, нет, как бы мне не хотелось это сделать.
— Почему нет?
— Подготовка к конкретной миссии длится примерно 18 месяцев. Моя последняя миссия была в 2006 году. За это время космическая станция продолжала развиваться и получила новые модули. Прошло более десяти лет, я уже не разбираюсь в новых деталях, и мне пришлось бы пройти переподготовку.
— Сейчас вам 59 лет. Можно ли еще летать в космос в таком возрасте?
— Я по-прежнему ежегодно прохожу медицинские обследования. Как раз одно из них было недавно. По его результатам, теоретически я бы мог продолжать летать в космос. Но сейчас очередь следующего поколения астронавтов.
— Говорят, что когда в 1989 году Европейское космическое агентство объявило о наборе астронавтов, заявки подали 22 тысячи претендентов. Какими качествами нужно было обладать, чтобы пройти строгий отбор?
— Для начала нужен опыт работы. Никого не взяли сразу после университета. Будущий астронавт должен был иметь за плечами образование в сфере естественных наук, инженерное или медицинское образование. Дальше нужно было на хорошем уровне владеть хотя бы одним иностранным языком, а лучше несколькими. Нужно быть спортивным, спорт — часть повседневной жизни астронавта. И не в последнюю очередь надо было быть хорошим командным игроком.
— Почему командным игроком? Ведь в космосе человек находится изолированно.
— За каждой миссией стоит работа огромной команды. Как в процессе обучения, так и потом, во время самого космического полета, а также позже при обработке результатов. Тот, кто не может хорошо работать в команде, не годится в астронавты.
— Важной целью космонавтики сейчас является пилотируемая экспедиция на Марс. Если бы вам снова было 30 лет, вы бы подали заявку на участие в ней?
— Определенно, да. У меня и сегодня бегут мурашки, когда я вспоминаю о том, как в 11 лет я следил за первыми шагами Нила Армстронга на Луне. Представление о том, чтобы своими ногами стоять на поверхности другого небесного тела, по-прежнему завораживает меня.
— Как далеко продвинулся проект по освоению Марса?
— Миссия на Марс пока еще впереди. Сначала должны быть решены технологические вопросы. Благодаря многим из этих технологий мы знаем, что основополагающие физические процессы функционируют в условиях лаборатории. Но впереди еще долгий путь до того, чтобы они объединились в единую систему, которая будет не только надежно функционировать, но и удобна в обслуживании.
— Какими временными интервалами надо думать о старте миссии на Марс?
— Мы можем себе представить, что пошлем астронавтов на Марс через 15 или 20 лет.
— Зачем вообще людям высаживаться на Марсе?
— Во-первых, потому что это возможно. Во-вторых, потому что человек в ходе истории своего развития всегда хотел увидеть, что «скрыто за горизонтом». В-третьих, несмотря на роботов и зарождение искусственного интеллекта, человек в совокупности своих когнитивных способностей и своей сенсорики все еще остается уникальным явлением.
— Какая польза от этой уникальности во время полета в космос?
— Мои коллеги по исследованию планеты говорят: если бы я на час мог оказаться на Марсе, Луне или другом небесном теле, то это дало бы столько же, сколько десятилетнее исследование с помощью маленького марсохода.
— Не было бы менее рискованным, исследовать Марс с помощью роботов?
— Конечно, риск во время космического полета играет важную роль. При сравнении риска для жизни астронавтов и возможных новых познаний во время космического полета абсолютных критериев не существует. В конечном счете, это всегда остается вопросом точки зрения, на какую степень риска человек готов пойти. Первооткрыватели должны быть всегда готовы идти на риск.
— Что нужно при этом учитывать?
— Вы будете очарованы, если сегодня увидите снимки поверхности Марса, которые сделал марсоход Curiosity. То же самое касается и снимков спутника Сатурна Титана, посланных приземлившимся на него в 2005 году зондом Гюйгенс. Но все было бы несколько иначе, если бы вместо машины там стоял человек. Эта эмоциональная составляющая вдохновляет нас и толкает нас вперед.
— Что вы отвечаете тем, кто спрашивает: «Для чего человечеству нужны полеты в космос?»
— Полеты в космос сегодня стали неотъемлемой частью жизни. Один из моих любимых писателей, французский летчик и поэт Антуан де Сент-Экзюпери, писал: «Машина в ее наивысшем совершенстве действует незаметно». Так происходит и сегодня со многими техническими вещами. Телекоммуникация, наблюдение за Землей, спутниковая навигация стали естественными, а без полетов в космос были бы невозможны.
— Но зачем нам нужны полеты в космос с астронавтами на борту?
— Присутствие человека в космическом пространстве играет важную роль в расширении наших знаний и нашего опыта. Именно полеты в космос астронавтов особенно вдохновляют молодое поколение. Кроме того, они вносят свой вклад в технические инновации.
— Вы имеете в виду знаменитую тефлоновую сковородку?
— Я ненавижу этот пример. Тефлоновая сковородка появилась бы и без полетов в космос. На самом деле есть множество примеров так называемых спин-оффов, то есть использования космических разработок в других областях. Космические миссии всегда совершаются на грани наших технологических возможностей. Во время недавно завершившейся миссии Pathfinder был испытан прибор для измерения гравитационных волн. Таким образом удалось доказать существование гравитационных волн, предсказанных 100 лет назад Эйнштейном. В последующие годы это даст нам возможность изучать нашу вселенную с помощью совершенно новых методов наблюдения. Или возьмем теплоизоляцию домов и квартир. При экстремальных условиях в космическом пространстве теплоизоляция при пилотируемом полете играет крайне важную роль, отсюда можно многому научиться для использования в земном быту.
— Есть ли еще аргументы в пользу пилотируемых полетов в космос?
— Международное сотрудничество. Вместе можно достичь таких целей, которых в одиночку страна бы не достигла. Европейское космическое агентство (ЕКА) является тому лучшим примером. Такую миссию как Rosetta, с посадкой на комету, не смогла бы единолично осилить ни одна из стран-участниц. Кроме того, совместная работа на международной космической станции является выдающимся и очевидным всему миру примером взаимопонимания между народами.
— Вы ощутили в космосе это взаимопонимание?
— Да. Я бы очень хотел, чтобы как можно больше людей смогли взглянуть на нашу общую планету извне. Впечатления, которые получаешь там наверху, настолько глубокие и яркие, что остаются на всю жизнь. И они в буквальном смысле позволяют взглянуть другим взглядом на нашу совместную жизнь здесь внизу.
— Вы летали в космос с русскими и американцами. Астронавты понимают друг друга лучше, чем политики?
— Думаю, да. На борту не играют никакой роли ни религия, ни политические позиции. Не то, чтобы мы не говорили об этом. Но доминировал некий «эффект обзора», потому что каждые 90 минут облетаешь всю Землю. Мы все были так заворожены видом этого маленького голубого шара в черной глубине космоса.
— Стала ли труднее в последнее время совместная работа во время космических полетов из-за политической напряженности в мире?
— Конечно, растущая напряженность затронула и эту сферу. Но до сих пор никаких последствий для повседневной работы международной космической станции нет. Я надеюсь, что так и останется.
— Как обстоят дела с новыми проектами?
— Хочу сказать так: полеты в космос дают возможность как для развития взаимопонимания между народами, так и для международной конкуренции. Из-за растущей коммерциализации космических полетов, в основном благодаря американским частным компаниям, наряду с национализмом, в игру вступает новый компонент. С одной стороны, мы восхищены Илоном Маском (Elon Musk), который смог снова запустить в космос уже использованную ранее ракету. С другой стороны, он привел в замешательство мировой рынок ракет-носителей и является жестким конкурентом для европейских ракет Ариан.
— Полеты в космос превратились в бизнес?
— В космических полетах речь больше не идет только о таких темах, как изучение климатических изменений или предсказания сельскохозяйственных урожаев. Спутниковая связь сегодня полностью коммерциализирована, и на данных наблюдения за Землей тоже можно зарабатывать много денег.
— Если взглянуть на поверхность Марса или Луны, то можно увидеть бесчисленное количество кратеров от ударов астероидов. Угрожают ли и Земле смерть и разрушения из космоса?
— Этого с уверенностью вам сказать не сможет никто. Есть так называемые околоземные объекты, астероиды, которые могли бы представлять опасность для Земли. Мы должны следить за тем, что там пролетает вокруг. В 2013 году в России, в Челябинске, упала комета, от ударной волны пострадали 1,5 тысячи человек. Мы должны обнаруживать такие объекты и следить за их траекторией. И мы должны разработать стратегию, чтобы предотвратить столкновение с Землей. Опасный объект надо отклонить на максимальном расстоянии.
— Есть ли система наблюдения, осуществляющая поиск опасных объектов в космическом пространстве?
— Мы работаем над этим в ЕКА в рамках программы Space Situational Awareness (SSA). С помощью разработанного нами телескопа Fly Eye мы сможем сканировать большие масштабы космического пространства, потому что он обладает большой областью обзора. Такой контроль — задача всего человечества, потому что недостаточно установить где-то один телескоп, должна быть создана большая сеть по всему миру.
— Что насчет защиты от опасных объектов?
— Генеральный директор ЕКА предложил создать лунную деревню Luna Village. Это тоже могло бы принести пользу при защите от астероидов. Если бы на нас мчался гигантский астероид, то с Луны, где сила притяжения в шесть раз меньше земной, его было бы гораздо легче достичь.
— Не должно ли создание защитной системы быть задачей всего человечества?
— Да, совершенно верно. Удар крупного объекта опасен не только для одного региона. Он может затронуть каждую точку Земли. Но я не хотел бы наводить панику. Вероятность крупного столкновения невелика. В рамках программы SSA европейского космического агентства мы занимаемся и изучением космических явлений. В развитых странах магнитная буря на солнце, направленная к Земле, может нанести большой вред. Например, могут быть полностью уничтожены электрические сети. Это уже однажды случилось в Северной Америке в 50-е годы. Кроме того, по программе SSA мы занимаемся темой космического мусора, который кружится вокруг Земли. Пришло время там убраться, если мы не хотим рисковать столкновением спутников с мусором.
— Сейчас вы советник генерального директора ЕКА. Чем именно вы занимаетесь?
— Я взял на себя задачу по координации роботизированных и пилотируемых космических полетов между космическими агентствами разных наций. Например, НАСА хочет через 15-20 лет отправить первых людей на Марс. ЕКА предложила совместное строительство лунной деревни.
— А русские?
— Наши российские коллеги очень заинтересованы в том, чтобы в следующем десятилетии полететь на Луну и построить там станцию. Китайцы тоже смотрят в сторону Луны. Они хотят в ближайшее время прилуниться на обратную от Земли сторону Луны и для этого должны разместить над поверхностью Луны спутники, с помощью которых можно будет общаться с Землей с обратной стороны Луны. Луна также представляет коммерческий интерес, возможно, там есть руды редкоземельных металлов. Глава Amazon Джефф Безос (Jeff Bezos) уже говорит о том, чтобы производить из них на Луне определенные заготовки. Над координацией этих разных целей я и работаю.
— Вы считаете себя послом естественных наук?
— Да. Когда мне удается привлечь молодых людей к физике, химии или математике, я очень радуюсь. Они должны рассматривать эти предметы не как чертовщину, а заметить, что эти темы могут приносить удовольствие. Выберут ли эти молодые люди и девушки своей профессией космонавтику, авиацию, робототехнику или автомобиле- и машиностроение — второстепенно. Нам в Германии нужны инженеры и специалисты в естественных науках, и особенно хотелось бы пожелать, чтобы в этих областях продолжало расти количество специалистов женского пола.
Томас Райтер родился в 1958 году во Франкфурте. Изучал авиационную и космическую технику в университете бундесвера в Мюнхене. В 1992 году началась подготовка в астронавты в ЕКА. Райтер — единственный европейский астронавт, участвовавший в двух долгосрочных миссиях. В 2011 году Райтер стал директором ЕКА, сегодня он консультирует ее генерального директора.
