Есть фактор, способный оказать такое же сильное влияние на дальнейшую судьбу России, как и экономический кризис.
В русских народных сказках есть такое государственно-административное деление — «Тридевятое царство, тридесятое государство», которое находится там, куда Макар телят не гонял — за Кудыкину гору, где жил царь Горох. Русские сказки вообще потрясающий и очень точный источник для политологов, которые пытаются объяснить происхождение не только географических терминов, но и психологическое состояние населения, любящего кататься на печке и кушать на халяву со скатерти-самобранки. Но больше всего сказочной неопределенности в территориальных притязаниях — «Поди туда-не знаю куда, принеси то — не знаю что».
С бытовыми предметами обихода, со скатертями-самобранками или сапогами-скороходами не получилось, но реальные, а не сказочные территории начали хапать с большим удовольствием, начиная с царя Ивана III Васильевича по прозвищу Великий. Сын Василия II Темного в конце 15 века начал процесс, который до сих пор не остановился: тогда Иван III придумал для оккупации термин — «собирание земель», а себе присвоил титул — «Иоанн, Божьей милостью государь и великий князь всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Тверской, Пермский, Югорский и Болгарский и иных». Он обворовал не только соседнее государство под названием Киевская Русь, проживая в небольшом городе Москва, но и стал воевать с Казанским ханством, захватил Великий Новгород, воевал с Великим Литовским княжеством, с Ливонией и Швецией, начал оккупацию Приуралья и Сибири.
Чтобы понять, что может произойти с Россией сейчас, после более 500 лет войн, захватов, аннексии и банальной оккупации, необходимо знать, как создавалась эта огромная искусственная страна. Вопреки утверждениям советских учебников, ни один народ, ни одна территория не присоединялись к Московскому царству или Российской империи добровольно — шли войны, часто длительные. К примеру, 150 лет длилась русско-чукотская война, по несколько десятков лет защищали свою землю буряты и хакасы, якуты и юкагиры, индейцы-тлинкиты Аляски, алеуты и эскимосы. Некоторые народы удавалось подкупить или обмануть. Некоторые — воевали до последнего. Но и первых, и вторых ждало одно — кровавая встреча с отрядами казаков, которые скорее напоминали разбойников, такой средневековый спецназ, который выполнял приказ — зачистить территории от сопротивляющихся. По версии царей, именно эти разбойники «собирали земли».
После того, как захватывали просторы левобережья Волги, Урала, Сибири и Дальнего Востока, оккупанты приступали к ассимиляции населения, которую проводили насильно, чтобы спустя десятилетия малые народы не могли говорить на своем родном языке, не помнили традиций, забывали обычаи. Для укрепления ассимиляции строились православные церкви и священники кого уговорами, кого запугиванием крестили, отчитываясь перед Синодом о все растущем числе «русских». Заключительным этапом было строительство школ, где обучение было только на русском языке, и теперь за школьными столами сидели крещеные бывшие якуты и чукчи, шорцы и хакасы с русскими именами и русскими же фамилиями. Та ассимиляция была чудовищным культурным геноцидом, когда люди физически были живы, но морально и ментально уже не были ни теми, кем были их предки, но и пока еще не «русскими».
С полуторамиллионным населением Московского царства в 15 веке спустя 400 лет по переписи населения Российской империи в 1897 году «русских» оказалось числом 83 933 567, что ставит под сомнение действенность современного препарата под названием «Виагра»: в 2010 году «русских» уже было 111 миллионов. В Российской империи численность населения определяли военные, историки и пропагандисты, они сумели создать страну, в которой из всех более 200 народов получилась титульная нация — «русские», а также «все остальные». Последний этап был в процессе ассимиляции главным, его даже объяснять не надо, достаточно прочесть список «русских» фамилий татарского происхождения или украинского, или польского, или мордовского и чувашского. «Русские» фамилии — главный показатель активной ассимиляции, когда татарин Аксаков стал «великим русским писателем», а татарского происхождения Кутузов — генерал-фельдмаршалом.
Для попытки определения будущего России можно пойти по пути политологов и долго рассуждать о центрах влияния и геополитики. Экономисты могут разложить по полочкам другие центры — добычи сырья и производства того, что в РФ еще работает. Можно, и вполне логично, рассуждать о возможной китайской экспансии, тем более что часть из оккупированных Россией территорий когда-то находились в составе китайских империй. Однако важнее говорить об исторической памяти и причинах куда серьезнее, чем количество нефтяных скважин или запасов металлических руд, это — возвращение самоидентификации народов, когда чудом сохранившиеся традиции и обряды возвращают в людях память о том, как и чем жили их предки, во что верили и как относились друг к другу.
Конечно, не все, с чем боролись российские оккупанты, сейчас можно восстановить, а еще сложнее применить в современной жизни. Вряд ли традиции животноводства хакасов или рыболовство шорцев помогут им стать современной технологической нацией, но никто не вправе сейчас говорить о том, что все утеряно, мол, успокойтесь и оставайтесь кто россиянами, а кто уже и «русскими». Российская империя нуждалась в территориях, а население должно было молча соглашаться с тем, что захваченные земли уже не принадлежали им, что на дедовских морях и реках уже нельзя рыбачить, что в лесах и тундре нельзя охотиться так, как делали их предки.
Думаю, зря обольщаются имперцы, полагая, что смогли объединить столько народов на одной огромной территории. На самом деле их ничего не связывает — ни культура, ни обычаи и традиции, ни климат, ни религия. Они все жили на огромной захваченной территории потому, что сначала так хотели цари, потом императоры, затем генеральные секретари. И вот сейчас их пытается удержать вместе Путин.
Пропаганда в СССР боролась с такими публикациями как могла — в газетах и по телевидению разъяснялась населению «интернациональная политика советского правительства», строился позолоченный фонтан на ВДНХ, где фигуры представителей народов пятнадцати братских республик стояли бок о бок, держась за руки. Но — по-украински уже почти не говорили, вместо персидского был придуман таджикский язык, татарам запретили пользоваться арабской письменностью, российские народы Сибири и Дальнего Востока спаивали до смерти в загубленной нефтяными болотами тундре.
До сих пор тема национального достоинства покоренных народов является запретной темой в России. Попытка чеченцев вырваться из империи в 1994 году закончилась убийством десятков тысяч, эмиграцией нескольких сотен тысяч и созданием «серой зоны», куда сливается огромные суммы российского бюджета — лишь бы чеченцы не вспоминали о своем желании освободиться от России. Без крови, но также жестко поступили с Татарстаном в начале 1990-х годов, когда была принята Конституция республики, герб и флаг, напечатаны национальные татарские паспорта. Опрометчивое заявление Бориса Ельцина «брать суверенитета столько, сколько сможете проглотить» было воспринято буквально. В итоге по результатам референдума о суверенитете республики Татарстан 21 марта 1992 года был провозглашен государственный суверенитет. Теперь о том референдуме и суверенитете опасно вспоминать.
Если в России и начнется какое-то движение в сторону распада или реальной конфедерации, то его основой и движущей силой станет национально-освободительное движение народов. Экономический фактор в разделении, скорее всего, будет связан с олигархическим и криминальным давлением, поэтому реально ожидать заявления о том, что формирование региональных элит будет связано с восстановлением национального суверенитета. Само собой, трудно себе представить, что малые народы Сибири и Дальнего Востока способны создавать собственные государства, по всей видимости, их реальный путь в объединении. К тому же в этих регионах давно так называемое русскоязычное население видит себя обособленно от остальной России, пока на ментальном уровне, называя себя «сибиряками» или «уральцами». Они и не скрывают, что Россия выглядит очень странной страной, состоящей из двух частей — Москва и все остальные.
Вероятнее всего, что первыми на самостоятельность станут претендовать северокавказские народы — их отличает не только жестокое подавление и многочисленные жертвы в период Кавказской войны, но и исламский фактор, который благодаря бездумной политике Кремля превратился из религиозного в политический. Даже Рамзан Кадыров, выказывающий лояльность Кремлю, неустанно демонстрирует «религиозность» возглавляемой им Чечни, хоть и часто показную. В Татарстане есть все шансы на восстановление национально-освободительного движения, которое увлечет за собой Башкортостан и другие поволжские и приуральские регионы.
В этой ситуации Кремлю стоило бы вернуться к идее реальной конфедерации регионов, наделив их большими полномочиями, к примеру, самим решать, как тратить доходы от продажи своего сырья. Но тогда Путину придется забыть о восстановлении империи, а поскольку он себе этого позволить не может, то Россию ожидает медленный коллапс — угасание и так хилой экономики, дырявый бюджет и недовольство потомков когда-то покоренных и чудом выживших народов. Недовольство, которое рано или поздно заставит распахнуться двери тюрьмы народов, как в 1991-м — только на этот раз и для них тоже.
