За два года до окончательного разгрома Адольфа Гитлера, когда немецкие армии еще контролировали значительную часть европейской территории СССР и Восточную Европу, а «крепость Европа» казалась недосягаемой западным союзникам, Франклин Рузвельт, Уинстон Черчилль и Иосиф Сталин уже начали вести дискуссии о судьбе послевоенной Европы. Еще в то время, когда окончательная победа казалась весьма сомнительной, союзники приступили к распределению зон оккупации и перекройте границ.
Поражает то, что когда заходит речь об окончательном разгроме «Исламского государства» (запрещенная в России организация — прим. пер.) в Сирии и Ираке, и об уничтожении так называемого халифата как физического и географического образования, важнейшие дискуссии о будущем Сирии, которые обязательно должны проводить все главные участники этой борьбы, постоянно откладываются. Курдский кризис — это лишь первая серьезная демонстрация проблем, которые встают перед сторонами, потому что на важнейшие вопросы о том «что будет после», нет ответов. Еще большую тревогу вызывает угроза новых столкновений между двумя главными коалициями во главе с США и Россией за расклад сил в Сирии после уничтожения ИГИЛ.
Администрация Обамы надеялась, что Россия как главная сторонница режима Башара аль-Асада придет к пониманию того, что ей придется оставить Асада и выполнить американское условие о том, что «Асад должен уйти». Кроме того, администрация Обамы полагала, что Москва каким-то образом сумеет уговорить или заставить Иран признать эту реальность. А затем Соединенные Штаты запустят процесс, который приведет к формированию в Сирии нового правительства в составе обширной оппозиционной коалиции. Но эти пожелания наткнулись на две жесткие реалии. Во-первых, Иран и Россия продемонстрировали свою готовность применять жесткую силу в ходе борьбы в Сирии, а также мириться с потерями ради защиты режима. Во-вторых, Соединенные Штаты не смогли создать эффективные силы оппозиции, способные вести борьбу с Асадом без содействия крупной группировки американских войск, в том числе, сухопутных. Это заставило Вашингтон поручить реализацию ряда своих политических целей боевым формированиям сирийских курдов. При этом они создали огромный риск, связанный с ухудшением отношений с Турцией.
Москва также доказала свою способность проводить более умелую многостороннюю дипломатию, чем рассчитывали Соединенные Штаты. Воспользовавшись тем, что турки с опасением и недовольством относятся к американской военной помощи курдам, а также предприняв в духе realpolitik усилия по проведению переговоров и торга с эмиратами Персидского залива и Саудовской Аравией, Россия заручилась поддержкой в реализации того решения, которому она отдает предпочтение. Речь идет о сохранении Асада как формального руководителя Сирии (его режим сегодня установил контроль над ключевыми районами страны) с одновременным созданием по сути дела сфер влияния (которые получили название зон деконфликтизации). При этом главные покровители сирийской оппозиции, начиная с Турции, обеспечат соблюдение своих интересов и предоставят безопасные зоны для своих сторонников. Переговорный процесс в Астане (это столица Казахстана, где турецкие, иранские и российские переговорщики встречаются с представителями сирийского правительства и оппозиции) принес определенные результаты. Однако Соединенные Штаты никогда не относились к этому процессу как к предпочтительной модели будущего урегулирования и устройства Сирии. Кроме того, определенные опасения по поводу астанинского процесса испытывают и другие ключевые игроки из ближневосточного региона, особенно Израиль и Саудовская Аравия.
Поскольку «Исламское государство» теряет последние участки территории, которые оно контролировало, эта российская концепция сталкивается с серьезными испытаниями. Прежде всего, речь идет о судьбе провинции Дейр-эз-Зор, которая является центром сирийской нефтяной промышленности. Кто будет контролировать эти важнейшие территории: правительство Сирии при поддержке российских ВВС или сирийские оппозиционные силы, пользующиеся военным содействием США? Если эти нефтяные месторождения попадут под власть правительства, правящий сирийский режим в Дамаске сможет успешно пополнять свою казну и получать исключительно важные для него доходы. Но если нефтепромыслы окажутся в руках оппозиции, она упрочит свое положение на переговорах. Говорят, что российские и американские военные находятся в постоянном контакте, дабы предотвратить любые возможные столкновения между своими союзниками, военнослужащими и авиацией. Но инциденты могут произойти в любой момент.
Здесь есть и второй важный момент. Поскольку сирийское правительство берет под свой контроль ключевые пограничные переходы вдоль границы с Ираком, возникает вопрос об иранском коридоре до Средиземного моря. Введя свои сухопутные войска из состава Корпуса стражей исламской революции в Сирию, где они воюют на стороне режима, Тегеран преследует стратегическую цель: сохранить сухопутный коридор, соединяющий Иран с ливанской «Хезболлой» и проходящий через Ирак, Сирию и сирийские районы проживания алавитов. Этот коридор является важнейшим маршрутом, по которому Корпус стражей исламской революции снабжает и обеспечивает всем необходимым «Хезболлу». Именно по этой причине Израиль в последние годы наносит авиационные удары и уничтожает автоколонны, направляющиеся в Ливан.
С приходом администрации Трампа американская политика в отношении Ирана претерпела изменения. Трамп отказался от попыток Обамы найти компромисс и занял более конфронтационную позицию. Для него стратегическим приоритетом будет борьба против укрепления этого коридора. Но опять же, любые попытки заблокировать сирийские войска (и особенно иранские боевые формирования, воюющие совместно с сирийской армией), либо действия по внедрению войск оппозиции в этот коридор создают опасность случайного столкновения с русскими.
И наконец, остается вопрос о судьбе самого Асада. Администрация Трампа официально не отказывалась от американского требования об уходе Асада, хотя и высказывается в том плане, что его немедленная отставка не является непременным предварительным условием для начала переговоров о сирийском будущем. Однако Москва, похоже, решила, что этот вопрос закрыт, и Асад останется президентом Сирии. Во вторник Россия наложила вето на продление мандата ООН на проведение расследования по вопросу применения химического оружия в Сирии. Это также говорит о том, что Москва считает данный вопрос закрытым, а продолжение расследования — ненужным. С точки зрения США, наличие такого оружия у Асада и его возможное применение создает серьезную угрозу. Все это говорит о том, что даже после изгнания «Исламского государства» с территории Сирии Вашингтон не будет считать, что сирийская гражданская война закончена, а кризис урегулирован. Россия придерживается мнения о том, что ее интервенция близится к завершению, однако продолжающееся американское вмешательство не только помешает выводу российских войск и переносу военных усилий Москвы на решение других проблем, но и приведет к тому, что Сирия останется зоной потенциального конфликта между Россией и США. Говорят, что в настоящее время ИГИЛ контролирует менее 5% сирийской территории. Но когда эта общая для России и США угроза будет устранена, усилится опасность новой конфронтации.
Николас Гвоздев — профессор кафедры экономической географии и национальной безопасности Военно-морского колледжа США, и пишущий редактор National Interest.
Изложенные в статье взгляды принадлежат автору.
