Вера считалась в Советском Союзе одним из худших преступлений, какое можно совершить против народной власти. Руководствуясь этим принципом, советский режим за семь с лишним десятков лет своей истории убил сотни тысяч людей. За последние годы Православная церковь канонизировала уже несколько десятков мучеников того периода (в основном епископов и священников), в честь которых возводятся новые храмы. Католическая церковь в России пока только готовится начать такой процесс, 14 кандидатов для вознесения на алтарь уже выбрано. Среди них есть одна мирянка. Это полька Камила Крушельницкая.
Община
Она родилась в 1892 году в семье польской шляхты в Барановичах Минской губернии. Старшая сестра Камилы, Ядвига, которая тоже была глубоко верующим человеком, вступила в орден сестер Святого Семейства из Назарета, а позже даже стала настоятельницей монастыря в Гродно. Брат Юзеф увлекся популярными в то время левыми революционными идеями и оставил веру. В 1917 году он воевал в рядах большевиков, но впоследствии вернулся к богу и стал религиозным человеком. Камила окончила гимназию и поехала учиться в Москву. Там ее застала Первая мировая война, а потом две революции.
После победы большевиков для верующих начались тяжелые времена. Католиков обвиняли в связях с Ватиканом, шпионаже в пользу Польши и подрывной деятельности. Камила не скрывала того, что она католичка и участвовала в жизни прихода Святого Людовика. Большим авторитетом пользовался там местный пастор Пий Эжен Невё (Pie Eugène Neveu), который в 1926 году был тайно рукоположен в сан епископа и назначен апостольским администратором Москвы.
Крушельницкая начала собирать у себя дома единомышленников. На своих встречах они читали Евангелие и книги религиозного содержания, которые в те времена было сложно достать. Камила свободно владела польским, русским, французским и английским. Она познакомилась с Анной Абрикосовой, основательницей общины Доминиканского ордена византийского обряда, которую тогда из-за болезни освободили из тюрьмы, где она должна была провести девять лет.
В июле 1933 года большинство участников встреч в доме Крушельницкой арестовали по обвинению в создании «контрреволюционной монархистской террористической организации». Среди арестованных оказалась 18-летняя племянница Камилы, Вера, которая решила впервые посетить собрание. Этот арест имел для всего следствия особое значение: Вера дружила с сыном Климента Ворошилова, а поэтому бывала на даче и в кремлевской квартире наркома по военным делам. Органы безопасности сочли это достаточным доказательством того, что девушка собирала информацию о расположении квартир в Кремле для проведения теракта.
Непоколебимая
Камила мужественно пережила заключение на Лубянке и допросы. «Я как верующая считаю, что в Советской России открыто нельзя исповедовать свою веру. Церковь различных направлений преследуется, лучшие дети Церкви подвергаются репрессиям», — говорила она на одном из допросов. Приговор арестованным по этому делу вынесли в феврале 1934 года. Самое суровое наказание (10 лет лагерей) ожидало Анну Абрикосову и Камилу, которую назвали лидером группы молодых террористов.
Полька попала в самый страшный советский лагерь — печально знаменитый СЛОН на Соловецких островах. Нечеловеческие условия и каторжный труд не заставили Камилу отвернуться от веры. Она помогала другим заключенным не падать духом, участвовала в тайной религиозной жизни, исповедовалась у находившегося в лагере немецкого священника Людвига Эрка (Ludwig Erk). В итоге Крушельницкая приобрела у лагерного начальства репутацию «фанатичной католички».
В одном из своих писем она подчеркивала: «Я не отрекусь ни от Церкви, ни от Родины, в конце концов, Родина у нас всех одна — Царство божье, которое объединяет народы всего мира и делает всех братьями вне зависимости от национальности и социального положения. Я не предам и мою Польшу. Настоящим патриотом может быть только тот, кто, где бы он ни находился, остался честным и невинным, не запятнал себя постыдными делами».
Иуда
Благодаря работе в библиотеке Крушельницкой удавалось контактировать с большим количеством заключенных. Так она познакомилась с человеком, к которому она прониклась любовью. Она поверила ему и в тайне заключила с ним брак, который благословил священник Антоний Ярмолович (Antoni Jarmołowicz). «Церемония» состоялась 28 июля 1936 года в лагерной прачечной, свидетелями были Елена Цицурина и Елена Рожина. В сохранившихся письмах видно то доверие, которым прониклась Камила к возлюбленному, и ее желание помочь ему. Тайные письма были основным способом общения жениха и невесты, а потом супругов. Из этой переписки следует, что Игорь не был христианином, а Камила со свойственной ей горячностью старалась приблизить его к богу.
Когда срок мужа Камилы подходил к концу, а ей оставалось еще семь лет, она писала: «Так долго ждать меня!» Выдержишь ли ты это? Ведь ты живой человек. Жизнь возьмет свое, затянет тебя, но я пойму тебя и не буду винить. (…) Развода у нас нет, и дать тебе его я не смогу».
Игорь оказался сотрудником НКВД, носившим псевдоним Куранов. Его роман с Камилой развивался постепенно. Изображая из себя потерянного человека, лишившегося цели в жизни и не верящего в бога, но ищущего его, он попал в цель. Камиле казалось, что она откроет перед мужчиной свой божий мир. Она переписывалась с ним, посвящала ему стихи и была уверена, что совместный путь приведет их к богу. Некоторые (например, Людвиг Эрк) не доверяли Игорю и советовали ей вести себя с ним осторожно.
Когда Игорь готовился выйти из лагеря, Камила сообщила ему адреса всех знакомых московских католиков, в том числе епископа Невё. Она хотела, чтобы он познакомился с ними и начал новую жизнь. Игорь передал всю информацию начальнику лагеря. Знала ли Камила о том, что возлюбленный ее предал? Скорее всего, нет, и это избавило ее от новых мучений. Что стало потом с Игорем, неизвестно.
Жертва
В 1937 году советские власти приняли решение закрыть СЛОН и превратить лагерь в обычную тюрьму. Встал вопрос, что делать с находившимися там людьми. Часть отправили в другие лагеря, часть оставили на островах и поместили в новую тюрьму, а подавляющее большинство заключенных, представлявших особую опасность для советской власти, решили расстрелять. 9 октября 1937 года Камиле Крушельницкой без суда, следствия и адвокатов вынесли смертный приговор. На Соловках было слишком мало места для проведения массовой казни, поэтому приговоренных перевезли на материк, а потом по железной дороге доставили в карельские леса в окрестностях Медвежьегорска.
Акцией руководил капитан Матвеев. Камилу расстреляли 27 октября 1937 года в урочище Сандармох вместе с группой из 208 других заключенных, среди которых было несколько католических священников. Ее палача годом позже расстреляли его собственные коллеги по НКВД. 12 февраля 1957 Камилу реабилитировали. Где она погибла, еще много лет оставалось неизвестным. Место массовой казни в Сандармохе сотрудникам карельского «Мемориала» удалось обнаружить только в 1997 году. В 2006 году в одном из петербургских приходов представили свидетельства чуда, случившегося в переживавшей сложную ситуацию семье благодаря заступничеству Крушельницкой.
