Местность немного напоминает Гранд Каньон в миниатюре, но сделали его не силы природы в виде потока воды, вгрызавшегося в землю. Это ущелье длиной в километр и глубиной почти в 30 метров посреди поросшего лесом ландшафта вырыли большие машины. Видно, как на плоском дне ущелья желтый фронтальный погрузчик заполняет кузова вереницы грузовиков только что вырытым черно-серым камнем. С одного конца ущелья — отвесный скалистый обрыв, с другого — насыпь, по которой камень, так и норовящий сползти обратно, подгребается вверх. Это делает напоминающая огромный подъемный кран машина, которая стоит на одной стороне ущелья и огромным ковшом гребет светло-серый камень со дна наверх, на другую сторону. Несмотря на то, что длина «руки» гигантского крана составляет примерно сто метров, ковш выглядит жалким и маленьким. Словно карьер гравия разгребают столовой ложкой.
Я нахожусь у большого месторождения горючих сланцев в Эстонии, в 20 километрах от Нарвы, что на российской границе. Горючие сланцы формировались в геологическую эру ордовик, примерно 500 миллионов лет назад, когда Эстония была покрыта мелким морем. Большая часть коренных пород Эстонии состоят из десятков метров известняка, образованного из мертвых морских организмов. Но в северо-восточной части страны в нижней части породы есть тонкий осадочный слой, который появился, когда биологический материал падал так обильно, что он не успел разложиться, прежде чем покрылся новым известняком. Именно это и называют горючими сланцами. Горючие сланцы расположены на большой территории горизонтальным слоем толщиной примерно в пять метров между слоями известняка. Чтобы добраться до него, нужно сначала поднять 27 метров коренной породы, затем выкопать слой горючих сланцев и увезти его. Когда все готово, взрывают еще одну полосу породы вдоль карьера, отгребают взорванное в ту сторону, которую уже обработали раньше, и добывают следующую порцию горючих сланцев из искомого слоя на дне этого «ущелья». Таким образом, весь карьер постепенно двигается. И это может продолжаться довольно долго, так как территория, выделенная для разработки — это целых 17 тысяч гектаров.
Горючие сланцы состоят примерно на 50% из биологического материала и на 50% — из извести. Когда они хорошо высушены, они отлично горят, хотя и чудовищно пахнут серой и другими веществами. Это знают все, кто посещал шведский городок Кварнторп в 1950-е-1960-е годы, когда из горючих сланцев там добывалась нефть. Но если оснастить свою печь современным устройством для газоочистки, как здесь, в Эстонии, таких проблем не будет. То, что остается после сжигания — это лишь большое количество пепла (сожженной извести, загрязненной, к сожалению, тяжелыми металлами) и еще большее количество углекислого газа.
Горючие сланцы, которые сжигаются на больших электростанциях энергетического концерна «Эсти Энергия» (Eesti Energia) к югу от Нарвы, дают Эстонии 95% всего ее электричества. Это обеспечивает стране независимость от русского газа, импортированного угля или нефти для производства энергии. Звучит превосходно, но с точки зрения экологии и климата все уже не так хорошо. Сжигание горючих сланцев влияет на экологию и климат больше, чем сжигание угля, нефти или газа.
Добыча горючих сланцев напоминает разработку бурого угля в восточной Германии. Такие же огромные территории, которые перекапываются на десятки метров в глубину, после чего добывается тонкий слой угля. И та же самая проблема с выбросами парниковых газов. В конечном счете, использование и горючих сланцев, и бурого угля не экологично. Что касается бурого угля в Германии, он стал настолько острым политическим вопросом, что компании Vattenfall пришлось даже избавиться от своего бизнеса, связанного с его разработкой в Коттбусе, и от совсем новой электростанции в Шварце-Пумпе, одной из самых современных, чистых и эффективных угольных электростанций в мире.
По плану проекта Vattenfall, связанного с бурым углем, предполагалось, что он будет «углеродно-нейтральным». Углекислый газ должен был выделяться из дымового газа, сжиматься и затем закачиваться на несколько километров вглубь породы. Там он растворялся бы в насыщенных солями грунтовых водах и со временем минерализовался. Процесс улавливания и хранения углерода (Carbon Capture and Storage, CCS), который поначалу выглядел очень многообещающе, оказался связан с такими большими рисками, что технология была запрещена в 2009 году директивой ЕС. Потому как только представьте, что, если вдруг углекислый газ внезапно начнет вытекать из земли в больших количествах? Тогда люди и животные стали бы задыхаться, как от оружия массового поражения. Дело в том, что нечто подобное уже случалось. В кратерном озере Ньос в Камеруне в 1986 году случился внезапный выброс большого количества углекислого газа из недр вулкана. 1746 человек и 3,5 тысячи голов скота, бывших у побережья озера, погибли.
Существуют, однако, определенные научные проекты, направленные на то, чтобы собирать углекислый газ и применять его в качестве сырья для индустриальных и биологических процессов. Один из методов — с помощью солнечной энергии нагревать углекислый газ примерно до 2,4 тысяч градусов. Тогда он распадается на кислоту и угарный газ. Угарный газ после этого можно использовать для производства пластика и различных углеводородов. Еще одно предложение — использовать углекислый газ (в паре с солнечным светом, естественно) в качестве «пищи» при выращивании водорослей. А этот биологический материал можно потом использовать в качестве топлива или корма. Но до сих пор ничего из этого получилось.
На самом деле, разработка горючих сланцев в Эстонии началась благодаря шведскому капиталу. Но давайте сначала обратимся на полтора века назад в прошлое, когда Эстония еще была частью российской империи.
В 1870 году проложили железную дорогу из российской столицы Санкт-Петербурга на запад — через Нарву в Таллинн. Благодаря новому средству передвижения столичные жители получили возможность покинуть тесноту города и поехать к морю, благодаря чему многие деревеньки на южном берегу Финского залива превратились в фешенебельные курорты. В Силламяэ, расположенный в нескольких милях (шведская миля — примерно 10 км, прим. пер.) к западу от Нарвы, в конце 19 века приезжали многие представители культурной элиты Санкт-Петербурга, такие, как композитор Петр Чайковский и физиолог Иван Павлов (тот самый, с собаками), чтобы провести там лето. Вниз к берегу вели элегантные лестницы с украшенными цветами балюстрадами, а тот, кто хотел, мог проигрывать деньги в казино.
«К сожалению, русская революция 1917 года положила конец курортной жизни», — рассказывает Елена Антушева в музее Силламяэ, который описывает судьбу города на протяжении всей его истории. В 1920 году Эстония формально стала независимым государством. В Силламяэ больше не могли зарабатывать на русских туристах. Но вместо этого поблизости были обнаружены поверхностные слои горючих сланцев. На деньги шведской семьи Валленберг в 1922 году было основано предприятие под названием Эстонская сланцевая компания, которая начала разрабатывать сланцы и добывать из них нефть. Кроме того, в сланцах в небольших количествах были найдены редкие металлы, в том числе уран.
Весной 1941 года произошло первое избиение эстонского населения. В ночь на 14 июня было схвачено более 10 тысяч человек, в том числе члены правительства и парламента, интеллигенция и высокопоставленные представители администрации, они насильно были отправлены в Сибирь. По замыслу, за этой депортацией должна была последовать еще одна, но русские не успели. Нацистская Германия напала на Советский Союз и быстро захватила Эстонию, прежде чем промаршировать дальше на восток. Немецкая оккупация была не настолько жестокой, как русская. Конечно, если вы не были евреем, цыганом, коммунистом или геем.
Осенью 1944 года побитые немецкие войска были оттеснены назад на всем восточном фронте. Близился конец нацизма, скоро Эстония должна была вновь оказаться под советской оккупацией. Множество эстонцев бежали на маленьких лодках через Балтийское море. В Швецию зимой 1944 и весной 1945 года прибыло около 30 тысяч беженцев из Прибалтики.
«С началом новой советской оккупации в Силламяэ вновь начался подъем», — рассказывает Елена Антушева. Сланцы теперь добывали ради попадавшегося в нем урана, и на территории старого нефтедобывающего завода были построены совершенно новые производственные помещения, куда привезли военнопленных, которых, к тому же, заставили построить собственный ГУЛАГ, лагерь. Именно здесь, в Силламяэ, обогащали уран для первого советского ядерного оружия, которое взорвали в 1949 году. Силламяэ стал охраняемым и закрытым военным городом, настолько секретным, что его даже убрали со всех официальных карт и обнесли непроходимым забором с колючей проволокой поверху. Из России сюда приезжало множество инженеров, и в какой-то момент в городе жило до 50 тысяч человек.
Содержание урана в эстонских сланцах, однако, было настолько невелико, что его добыча скоро прекратилась. Но обогащать уран в Силламяэ продолжали — привозя руду из Чехословакии и ГДР. Производство продолжалось до 1970 года. Тогда военные фабрики были остановлены, и весь персонал уехал обратно в Россию. На территории фабрики осталась лишь куча радиоактивного мусора.
«Нынешнее количество жителей упало примерно до 12 тысяч», — рассказывает Елена Антушева, которая сожалеет, что сейчас связь с Россией такая плохая. Более активная торговля могла бы подстегнуть экономику.
Радиоактивная куча отходов была закапсулирована и покрыта слоем земли с травой и считается совершенно безопасной. Город обновляется и пытается вновь обосноваться на позициях курортного города. Старую фабрику по обогащению урана сменило предприятие Silmet, которое производит редкоземельные и легированные металлы, например, тантал, а также занимается переработкой батареек. Там была создана зона свободной торговли, а городской порт славится тем, что это порт ЕС, расположенный ближе всего к привлекательному российскому рынку.
К концу Второй мировой войны у 90% населения Эстонии эстонский был родным языком. Но со временем из-за депортации эстонцев и переезда туда русских цифры радикально изменились. К тому времени, как Эстония вновь стала свободной после падения Советского Союза в 1991 году, доля эстонцев упала примерно до 60%. На востоке, в Нарвском тракте, более 95% населения — русскоговорящие. А в столице Таллинне соотношение эстонцев и русских примерно 50 на 50. Несмотря на большое количество русскоговорящего населения, Эстония официально одноязычная страна. Все указатели на улицах только на эстонском. В административных органах говорят исключительно по-эстонки. Русскоговорящее население, которое в годы оккупации с 1940 по 1992 год редко заботилось о том, чтобы выучить этот язык, после освобождения страны было вынуждено признать свою ошибку и сесть на школьную скамью. Чтобы получить эстонское гражданство, требуются знания эстонского языка, а также эстонских законов и конституции.
«Сегодня 80% русскоговорящего населения Эстонии — эстонские граждане», — говорит Рут Раппольд (Ruth Rappold), мой гид в Музее оккупации в Таллинне. 10% — российские граждане и 10% — по-прежнему без гражданства. Эстония — расколотая страна. Не в последнюю очередь потому, что в ней есть два совершенно различных взгляда на историю. 9 мая каждый год эстонцы празднуют День Европы, так как именно в эту дату Эстония в 2004 году вступила в ЕС. Русские же в тот же день празднуют победу в «Великой отечественной войне», то есть, Второй мировой войне. Русские считают, что они пришли в Эстонию как освободители осенью 1944 года, ведь они разгромили нацизм. Эстонцы же считают, что они пришли как оккупанты и угнетатели. Ничто не выразило этот конфликт лучше, чем борьба вокруг Бронзового солдата весной 2007 года.
«Речь шла о русском монументе, посвященном победе, который с 1946 года стоял на холме Тынисмяги в центре Таллинна напротив церкви Каарли. Здесь обычно русская молодежь праздновала 9 мая с водкой и русскими патриотическими песнями. Иногда случались потасовки с пьяными эстонскими скинхедами. Наконец, политикам Таллинна это надоело, территорию огородили и начали демонтировать монумент, чтобы перенести его на военное кладбище к югу от города. Начались беспорядки, в магазинах неподалеку били витрины и грабили, с тысячу молодых людей оказались в тюрьме с существенными сроками, а русские хакеры создали хаос, атаковав и выведя из строя множество эстонских серверов. Эстония, вероятно, самая зависимая от интернета — а потому самая уязвимая — страна в ЕС. Например, парламентские выборы вот уже десять лет проводятся исключительно через интернет. Но из-за хакерских атак за вопросы кибербезопасности взялись всерьез, и сейчас в Таллинне расположен Центр кибербезопасности НАТО.
Невесело быть русскоговорящим эстонцем, которого постоянно обвиняют в ужасах, совершенных Советским Союзом за 50 лет. Вроде тех, о которых рассказывается в Музее оккупации. Или в Музее КГБ на 24-м этаже отеля Виру, где постоянно прослушивали постояльцев.
«Общество Эстонии до сих пор расколото, — говорит научный журналист Приит Эннетт (Priit Ennett), — Особенно это касается старшего поколения. Русскоязычные держатся сами по себе, а мы, эстонцы — сами по себе. Конечно, когда речь не идет о спорте. Тогда мы все эстонцы».
