В прошлый четверг, в день, когда большая группа хорватских бизнесменов под руководством президента Колинды Грабар-Китарович присутствовала в Москве на Российско-хорватском экономическом форуме, Игорь Сечин тоже был на форуме. Но не в Москве, а в Вероне.
В этом итальянском городе проходил десятый юбилейный Евразийский экономический форум, и первый человек в Роснефти, крупнейшей мировой нефтяной компании, акции которой торгуются на бирже, был главным докладчиком. Это не удивляет.
Если и есть компания, которая воплощает собой идею евразийской экономической интеграции, то это Роснефть. Всего за несколько лет эта компания под руководством Сечина, благодаря успешным аквизициям и большому инвестиционному циклу, превратилась из регионального российского игрока в мирового отраслевого лидера по производству, доказанным запасам и темпу роста. Сегодня на Роснефть приходится почти пять процентов общемировой нефтедобычи, а в России доля компании в общем объеме добытой нефти достигает 40%. Ежегодный доход компании составляет 65 миллиардов долларов, и благодаря этому Роснефть входит в список 50 крупнейших мировых компаний. Если бы цены на нефть были выше, эта сумма была бы значительно больше.
Чтобы расширить свою международную деятельность, компания действует очень агрессивно, расширяясь как географически, так и экономически. Роснефть реализует производственные проекты за рубежом: во Вьетнаме, Венесуэле, Бразилии, Канаде, Туркменистане, США и так далее. Недавно Роснефть инвестировала в месторождения и ключевой нефтепровод в иракском Курдистане, тем самым обеспечив себе новую производственную базу на Ближнем Востоке.
Вместе с тем Роснефть вложила огромные средства в развитие и модернизацию своих активов в перерабатывающем секторе и торговле нефтепродуктами. Так, были усовершенствованы объекты в России, например, большие НПЗ в причерноморском Туапсе. Также были приобретены активы в других странах. В том числе- доля в индийской Essar Oil, которую Роснефть недавно взяла под контроль в консорциуме с несколькими другими компаниями. В Германии, владея акциями трех предприятий, Роснефть контролирует около 12% всех нефтяных мощностей этой страны. Стремительное развитие компании сопровождалось изменениями в структуре собственности Роснефти. Когда-то компания на 100% принадлежала российскому государству, но сегодня его доля сократилась до 50%, а остальным владеет группа крупных международных партнеров. Около 20% держит в собственности британская ВР, а оставшуюся часть делят между собой катарский государственный инвестиционный фонд, швейцарская Glencore (мировой лидер дистрибуции сырья) и CEFC (крупнейшая частная китайская энергетическая компания).
Видение Сечина будущего компании кажется вполне ясным: во-первых, горизонтально Роснефть должна расширяться как платформа для объединения евразийского энергетического спроса и всех российских энергетических ресурсов, а во-вторых, вертикальный рост компании предполагает превращение ее в трансконтинентальный интегрированный энергетический концерн. Эта стратегия нашла отражение и в недавно поступившей информации о назначении председателем совета директоров Роснефти Герхарда Шредера, который также выступал с докладом на форуме в Вероне. Вместе с Сечиным и бывшим премьер-министром Италии и экс-президентом Европейской комиссии Романо Проди Шредер говорил о вреде, который наносят европейские санкции экономическим отношениям с Россией. Представителей Хорватии в Вероне не было, однако Роснефть проявляет к Хорватии интерес.
Когда три года назад Сечин побывал в Хорватии, он встретился с премьером Милановичем и ясно дал понять, что в рамках его стратегии у нашей страны есть возможность занять значимую позицию в регионе. Однако хорватская сторона оставила предложение Сечина без конкретного ответа. Тем не менее, желание Роснефти сотрудничать с Хорватией не ослабло. Напротив, сегодня компания готова войти в структуру собственности хорватской нефтяной компании INА.
На полях веронского форума Игорь Сечин дал эксклюзивное интервью, в котором подтвердил эту заинтересованность. Он дал четкие ответы и был явно хорошо проинформирован о событиях в Хорватии, но не вдавался в детали этой возможной сделки. И все же Сечин неоднократно подтвердил интерес к стратегическому партнерству с хорватским правительством, а также отдельно подчеркнул, что, если Роснефть войдет в структуру собственности INА, оба ее НПЗ будут модернизированы и продолжат свою работу.
— Jutarnji list: Выступая в этом году на экономическом форуме в Санкт-Петербурге, Вы обратили внимание на нестабильность мирового нефтяного рынка и заявили, что цены на нефть еще долго могут оставаться низкими. Сегодня цены колеблются в районе 50-60 долларов за баррель, а в своем плане на 2018 год Вы рассчитываете на среднюю стоимость в размере 40 долларов. На чем основаны столь консервативные прогнозы?
— Игорь Сечин: Мы традиционно придерживаемся консервативного подхода к планированию и готовы работать в условиях низких цен на нефть. Кроме того, даже в том случае, если в будущем году цена на нефть превзойдет нынешние ожидания, в условиях инфляции это ничего не изменит. Подобный подход основан на нашем многолетнем опыте, и мы планируем придерживаться его и в будущем.
Вообще-то, в наших бизнес-планах и прогнозах движения цен на нефть всегда учитывается несколько вероятных сценариев. Мы считаем, что разумно наиболее негативный сценарий согласовывать с негативным сценарием Министерства экономического развития Российской Федерации, согласно которому средняя цена нефти марки Urals не превысит 35 долларов за баррель.
Анализируя ситуацию в странах-членах ОПЕК, мы видим, что предложение на рынке превышает спрос более чем на миллион баррелей. Если ситуация вернется к прежним средним показателям, то цена на нефть в размере 60 долларов за баррель вполне реальна в рамках позитивного сценария.
— Создается впечатление, что ситуация на рынке крайне неопределенная…
— Главные игроки на мировом рынке и другие нефтяные компании, чьи акции торгуются на бирже, внимательно следят за краткосрочными индикаторами цен и просчитывают спекулятивную волатильность в своих инвестиционных планах. Это очень рискованно. С 2014 по 2016 год инвестиции крупных компаний в разведку сократились в 2,7 раз, а теперь они стремительно растут.
Разве можно оправдать такие резкие перепады в отрасли, важную роль в которой играют долгосрочные инвестиции? Работа по стабилизации рынка отягощается тем, что нет достоверной информации и аналитики о запасах и реальной ситуации в области спроса и предложения. Это создает базу для спекулятивных манипуляций ради сиюминутной наживы. Сейчас главная задача — создать единую систему измерения запасов и справиться с «избыточными» резервами.
— Если цены на нефть долгое время будут оставаться на низком уровне, что это будет означать для нефтяной промышленности, и что конкретно — для Роснефти?
— Производственные расходы Роснефти по всем показателям относятся к одним из самых низких в мире, поскольку мы постоянно работаем над повышением эффективности во всех сегментах.
Я повторю еще раз, что если цены на нефть на протяжении длительного времени будут держаться на уровне 40 долларов за баррель, то половина добываемой в мире нефти станет нерентабельной. Так, нерентабельной будет добыча на глубоководных месторождениях Бразилии, а также разработка нефтепесчаных залежей в Канаде. Проблемы возникнут у тех, кто занимается сланцевой добычей, за исключением высокоэффективных районов Пермского бассейна. Только производители из России, Саудовской Аравии, некоторые эффективные проекты из США и других стран, чьи расходы относительно невелики, смогут сохранить стабильность в условиях низких цен на нефть. Остальные производители просто неизбежно исчезнут.
Подобный сценарий, конечно, открывает новые возможности для Роснефти и России. За последние пять лет наша компания превратилась из регионального игрока в крупнейшую в мире котирующуюся на бирже нефтяную компанию, лидирующую по добыче, запасам и размаху деятельности, а также по эффективности производственных расходов. Я уверен, что мы должны стать еще более успешными и эффективными.
— И, тем не менее, американским компаниям, добывающим нефть из нетрадиционных источников, очень успешно удается снижать стоимость добычи. Как Вы думаете, может ли в будущем «сланец» угрожать экономике Роснефти?
— Благодаря ограничению производства в ряде стран, а также быстрому росту мирового спроса на жидкие углеводороды, нам в целом удалось справиться с превышением производства над спросом и запасами, сформированными в 2014 году. Но это хрупкий и нестабильный баланс. Сланцевая добыча в США, где существует множество пробуренных, но не отработанных скважин, при соответствующих ценах может привести в 2018 году к резкому росту добычи и очередной дестабилизации рынка.
Вместе с тем я хочу отметить, что, при сохранении нынешних темпов сланцевой добычи в США, уже доказанных запасов хватит примерно на десять лет. Разумеется, реальные показатели будут зависеть от развития технологий, темпов добычи и ряда других факторов. По прогнозу американского государственного агентства, распространяющего информацию об энергетике (EIA), доказанные запасы сланцевой нефти в США сократились с 14,4 миллиардов баррелей в 2014 году до 11,6 миллиардов баррелей в 2015 году. Вероятнее всего, эта тенденция сохранится и определит дальнейшее развитие американской нефтяной индустрии. Правда, если только цены на нефть значительно не поднимутся.
— То есть, Вы не рассматриваете нетрадиционные виды добычи как конкуренцию на продолжительный срок?
— Ознакомьтесь с данными, которые недавно опубликовала авторитетная компания Wood Mackenzie. Пять крупнейших добытчиков сланцевой нефти в США, которые объединились в корпорацию Tight Oil Inc., испытывают весьма серьезные финансовые трудности. С 2010 года до настоящего времени эти компании в 28 из 29 кварталов фиксируют отрицательный денежный поток. А ведь это компании, которые за прошедшие шесть лет потратили более 50 миллиардов долларов на разведку и аквизиции. Традиционно высокие расходы на инфраструктуру и большое количество скважин вылились в то, что инвестиции в разработку сланцевой нефти на треть превысили инвестиции в проекты, связанные с традиционной добычей. Положительный денежный поток в этой отрасли появится только после 2020 года, но и то лишь при условии, что цены на нефть значительно вырастут.
При этом — я снова сошлюсь на данные Wood Mackenzieja — сланцевая добыча в США может увеличиться с нынешних шести миллионов баррелей в день до десяти миллионов баррелей в день в 2025 году и остаться на этом уровне до 2035 года. Тогда, учитывая современную нерентабельность и исчерпанность месторождений, ясно, что для поддержания этого уровня добычи потребуется рост цен на нефть, которые должны намного превышать сто долларов за баррель. Когда рынок перейдет этот порог, для нас это станет сигналом, чтобы включить в добычу дополнительные запасы нефти, в том числе на арктическом шельфе.
— Выступая в этом году, Вы предлагали укрепить сотрудничество международных экспортеров для уравновешивания спроса и предложения. Вы считаете, что это возможно, учитывая нынешнюю обстановку на международной арене?
— Я думаю, важно, чтобы в этой сфере был достигнут консенсус. Если наша отрасль хочет устойчивой и продолжительной стабильности, тогда нужно создать эффективную систему регулирования добычи. А чтобы это регулирование было эффективным и устойчивым, в нем должны участвовать все крупные производители. Вспомните, что происходило на рынке в прошлом году. В течение года, с одной стороны, отмечался стабильный рост спроса, а с другой — добыча в США из-за низких цен сокращалась. И, тем не менее, баланс спроса и предложения так и не был достигнут, потому что одновременно росла добыча на ранее стартовавших проектах в странах, не входящих в ОПЕК, а также в некоторых государствах-членах этой организации, которые, наращивая объемы добычи, пытались компенсировать сокращение своих расходов.
Так называемое соглашение ОПЕК+, в котором главную роль играет Саудовская Аравия и Россия, дало рынку передышку. Однако некоторые крупные экспортеры, которые участвуют в этом договоре, активно используют конъюнктуру, чтобы укрепить собственные позиции на рынке.
— За последнее десятилетие среди стран-экспортеров нефти отчетливо обозначилась такая тенденция: они стремятся охватить как можно большую часть цепочки создания стоимости вместо того, чтобы просто экспортировать сырую нефть или ее полуфабрикаты. Как продолжительный период низких цен влияет на эту тенденцию?
— Изыскивать и использовать все возможности для развития отрасли — основная задача менеджмента в нефтяной промышленности сегодня. Например, мы должны создать вертикально интегрированную цепочку с привлечением потребителей и производителей, участвовать в инвестициях… Мы верим в будущее нефтяного рынка, с которым связан наш основной бизнес, но в то же время мы меняемся вместе с ним. Мы полагаем, что в ближайшем будущем рост спроса на жидкие углеводороды обеспечит, прежде всего, нефтехимия. Мы ожидаем, что рост спроса в этом секторе превысит рост спроса в транспортном.
Роснефть располагает хорошо доступной сырьевой базой, которая обеспечивает нам конкурентоспособность на мировом рынке и в России. Мы добываем сырье вблизи крупных и быстрорастущих рынков Азиатско-Тихоокеанского региона. Поэтому нефтяная и газовая химическая промышленность являются очень перспективными направлениями для развития Роснефти.
— В последние несколько лет Вы, как и другие представители российской нефтяной промышленности, оказались под западными санкциями. Насколько велико бремя этих санкций для Роснефти?
— Скажу откровенно: я не люблю говорить о санкциях. Я считаю, что они совершенно необоснованны и даже противозаконны. Нельзя перекладывать политическую ответственность на корпорации. Мы не являемся частью международной политики. Мы не формируем политику. Нужно сказать, что российские компании адаптировались к санкциям и уже привыкли работать в новых экономических и финансовых условиях. Как нам всем известно, главная цель санкций — ухудшить социальную и экономическую ситуацию, а также повлиять на выборы. Однако все проблемы, которые появились у Роснефти, решаются без затруднений.
Отдельно я хочу отметить, что все эти искусственные ограничения, введенные против нашей компании, не заставили нас отказаться от наших намерений стать крупнейшим международным игроком. Как вам известно, в 2017 году Роснефть наконец-то сформировала в окончательном виде свою структуру акционеров, в которую вошли компании из Европы, Китая и с Ближнего Востока. Был подписан договор о приобретении индийского НПЗ Essar oil. Сделку совершил международный консорциум, который мы возглавили. Несмотря на санкционное давление, на Петербургском форуме Роснефть подписала контракты с крупнейшими американскими и европейскими компаниями.
— О каких компаниях идет речь?
— Например, подписан договор с General Electric об обслуживании биоочистных сооружений на заводах в Уфе, а также о разработке проекта «azimuth thruster» (винторулевых колонок) — одного из основных судовых элементов. Производство будет размещено на территории России. С южнокорейской фирмой Hyundai, мировым лидером судостроения, мы договорились о реализации совместного проекта экологически чистых танкеров типа «Афромакс», работающих на газовом топливе. Этот проект будет осуществлен на дальневосточной верфи «Звезда». С французской инжиниринговой компанией Gaztransport & Technigaz (GTT) мы договорились о строительстве грузовых систем для кораблей, которые перевозят сжиженный природный газ (СПГ). С британской ВР, которая является крупным акционером Роснефти, мы достигли договоренности о стратегическом сотрудничестве в газовом секторе. Все это подтверждает: санкции не мешают нам в поисках партнеров для крупных проектов.
— Каким бы ни было влияние санкций, Роснефть в последние годы очень активно расширялась на международном уровне. Помимо традиционных рынков Европы, компания уверенно вышла на рынки Азии, Ближнего Востока, а также присутствуете в Африке и, прежде всего, в Южной Америке. Каковы долгосрочные цели Роснефти в мире, и какие регионы вам особенно интересны?
— Мы всегда включали рынки стран Азиатско-Тихоокеанского региона в список приоритетных. Сотрудничество Роснефти в этом регионе носит стратегический характер. Наша компания является одним из крупнейших поставщиков нефти в Китай. Только в 2016 году мы поставили туда около 34,5 миллионов тонн нефти, а это около 10% от общего импорта нефти в Китай. Мы планируем развивать уже существующие месторождения и новые перспективные проекты, нацеленные на непрерывные поставки нефти в Китай. Кроме того, мы продолжаем инвестировать в производственные проекты во Вьетнаме.
Один из приоритетов — освоение новых рыночных ниш и перспективных направлений использования углеводородов, включая нефтяную и газовую химическую промышленность. По предварительным оценкам, в ближайшие годы именно Азиатско-Тихоокеанский регион будет главным локомотивом роста мирового спроса на нефтепродукты и нефтехимическую продукцию. Учитывая, что мы располагаем большими запасами нефтехимического сырья, мы можем развивать этот бизнес на Дальнем Востоке. То есть у нас есть уникальный шанс занять часть нового быстрорастущего рынка.
— Планируете ли Вы активно инвестировать в этом регионе?
— Принимая во внимание те планы, о которых я упомянул, главную роль играет строительство нашего Восточного нефтехимического комплекса, который обеспечит поставки нефтехимической продукции на Дальний Восток и в страны Азиатско-Тихоокеанского региона. В сентябре 2016 было подписано соглашение о совместном предприятии с китайской национальной химической корпорацией ChemChina, которое будет заниматься реализацией этого проекта. Также Роснефть рассматривает возможность строительства Восточно-Сибирского нефтегазохимического комплекса в Богучанах совместно с китайской компанией Sinopec.
Если говорить об инвестициях за рубежом, то мы обдумываем строительство нескольких нефтеперерабатывающих заводов и нефтехимических комплексов, к примеру, вместе с корпорацией Pertamina в индонезийском Тубане. С китайской компанией CNOOC мы можем построить НПЗ и комплекс по производству ароматических углеводородов в китайском городе Тяньцзинь. Индийская компания Essar Oil, в которой Роснефти принадлежит 49%, с ее логистикой и разветвленной инфраструктурой розничных продаж станет основой для создания центра по снабжению быстрорастущих рынков региона, а также, вероятнее всего, для развития нефтехимического производства. Наша стратегия поиска партнеров для крупных проектов, требующих больших вложений, позволяет нам ослабить инвестиционное давление и максимально ускорить реализацию, а также решить вопрос о продаже готовой продукции.
— Известно, что Роснефть очень тесно сотрудничает с венесуэльской государственной нефтяной компанией PDVSA. Западные СМИ спекулируют на тему того, что Вы заинтересованы в приобретении части активов этой компании. Входит ли это в Ваши планы?
— В Венесуэле мы работаем, исходя из достигнутых договоренностей. Мы постоянно обдумываем инвестиции, которые могут стать прибыльными, повысить эффективность и дать синергетический эффект. Сейчас у Роснефти пять проектов в Венесуэле. Работы идут по плану, и мы видим большой потенциал роста. Венесуэла располагает обширнейшими сырьевыми запасами в мире, поэтому наша долгосрочная стратегия включает активное участие в производственных проектах в этой стране. Кроме того, мы планируем поставлять тяжелую венесуэльскую нефть на индийский НПЗ «Вадинар», где перерабатывается именно такая нефть.
— Недавно в структуру собственности Роснефти вошла CEFC, крупнейшая частная китайская энергетическая компания. Что это означает для Роснефти?
— Для нас это важное событие, которым завершается формирование структуры акционеров Роснефти, и мы очень рады тому, что это именно китайская компания. Мы надеемся, что наш новый партнер даст новые возможности синергии, и в продолжение наших договоренностей мы подписали документы об участии китайской корпорации в качестве миноритарного акционера в ряде проектов Роснефти на территории России.
— О каких проектах Вы говорите?
— В первую очередь, я имею в виду несколько производственных проектов в Восточной Сибири. В документе также говорится о сотрудничестве в таких сферах, как нефтепереработка и нефтехимия, торговля нефтью и нефтепродуктами. Китайская энергетическая компания выразила желание инвестировать в стратегически важные проекты российского нефтегазового сектора. С китайским партнером мы подписали договор сроком на пять лет о поставках российской сырой нефти, и это открывает перед нами новые возможности для стратегического партнерства.
— Вы упомянули договор о совместном снабжении европейского рынка природным газом, подписанный с ВР. Но чтобы его реализовать, нужно еще получить разрешение от российского регулятора. Как скоро Вы ожидаете этой санкции, и что принесет Европе начало ваших поставок газа?
— Газ — один из самых экологически чистых видов топлива, и поэтому газовый бизнес является для нас одним из наиболее перспективных с точки зрения роста. Роснефть — крупнейший независимый производитель газа в России, и мы планируем наращивать производство. Сотрудничество с ВР обеспечит нам более эффективные каналы роста, а также заложит основу для освоения новых месторождений, включая труднодоступные. Это удовлетворит растущий в европейских государствах спрос на чистые источники энергии.
Вместе с тем это соглашение обеспечит дополнительные поставки российского газа в Европу новым потребителям российского газа, которые не являются клиентами Газпрома и не планируют с ним сотрудничать. Как вы уже отметили, значительное увеличение российской доли на международных рынках природного газа возможно только в том случае, если экспортной монополии будет положен конец. Сейчас на европейских рынках из-за сокращения собственного производства растет дефицит газа, и если Россия не предпримет адекватные действия, этот спрос будет удовлетворен за счет поставок сжиженного природного газа (СПГ), прежде всего из США. То есть если мы, с нашей стороны, не предпримем никаких действий, то это неминуемо приведет к новым инвестициям в проекты, связанные с СПГ.
— В конце прошлого года Роснефть расширила свою деятельность в Германии, сейчас компании там принадлежит около 12% всех нефтеперерабатывающих мощностей. Планирует ли Роснефть расширяться в Центральной и Восточной Европе?
— В этом году мы начали развивать собственный бизнес в Германии в рамках новой дочерней компании Rosneft Deutschland. Наша стратегия предполагает непосредственную продажу нефтепродуктов немецким потребителям, и это, несомненно, один из наших самых перспективных проектов. В европейских странах мы хотим развивать собственный интегрированный бизнес, а в Германии у нас есть к тому все предпосылки: там мы сотрудничаем с дистрибуторскими сетями, поставляем судовое и авиационное топливо… Мы уверены, что с началом работы Роснефти непосредственно на немецком рынке усилится конкуренция, откроются новые возможности для поставок, улучшится сервис, что сформирует конкурентные цены для потребителей. По примеру Германии мы продолжаем искать каналы для размещения своего производства и рассматриваем различные варианты сотрудничества с европейскими государствами.
— Четыре года назад Вы побывали в Хорватии, где встретились с государственным руководством. Тогда Вы заявили о возможности работы Роснефти в Хорватии. Однако с тех пор в этом направлении было сделано немного. Почему?
— Вы правы. В 2013 году я встречался с представителями хорватского правительства, и мы предлагали очень конкретные вещи, беседовали о совместных проектах. Почему дело так и не сдвинулось с мертвой точки? Это вопрос к хорватской стороне. Мы уже тогда заявили о том, что Хорватия занимает центральное место в стратегии регионального развития Роснефти. На то есть несколько причин, начиная со стратегической выгодности активов компании INA и заканчивая месторасположением нефтяных терминалов, через которые наша компания может осуществлять поставки продукции в близлежащие страны. Все это может стать основой для создания центра, ориентированного на торговлю в Средиземноморье и Центральной Европе.
— Правительство Хорватии выразило намерение отказаться от стратегического партнерства с венгерской компанией MOL в рамках хорватской нефтяной компании INA. Если после консолидации собственности хорватское правительство займется поиском нового стратегического партнера для INA, проявит ли Роснефть заинтересованность?
— Как я уже сказал, мы, несомненно, заинтересованы в эффективных инвестициях в данном регионе и рассматриваем варианты вхождения в структуру собственности INA. Это традиционная вертикально интегрированная компания, и для нас ключевую роль играет собственность INA в виде двух больших НПЗ в Риеке и Сисаке.
— Этот подход совершенно противоположен позиции нынешнего стратегического партнера INA, который считает НПЗ самой проблематичной частью компании.
— Мне известно, что хорватское правительство уже несколько раз подчеркивало необходимость модернизировать НПЗ, и что венгерская компания MOL, будучи мажоритарным акционером INA, объявила о планах по закрытию предприятия в Сисаке. Венгры утверждают, что это производство якобы невыгодно, и там слишком большой штат. Управляя INA, фирма MOL явно сосредоточилась на НПЗ в Риеке, который находится у моря, и его можно без труда включить в торговую цепочку.
Однако мы считаем, что нет причин для закрытия НПЗ, который после модернизации может занять видное место на европейском рынке переработки нефти. Тем более там работают высококвалифицированные и опытные специалисты, и нельзя допустить, чтобы они остались без работы. Если Роснефть войдет в структуру собственности компании INA, ее предприятия будут модернизированы и смогут производить нефтепродукты, которые будут рентабельны на рынке.
— Звучит многообещающе. Однако хорватская общественность уже много лет слышит рассказы об удручающем будущем европейской нефтеперерабатывающей отрасли, а особенно таких небольших игроков, как INA. На чем основаны Ваши прогнозы о том, что нефтеперерабатывающие заводы, принадлежащие компании INA, смогут быть конкурентными?
— По моим наблюдениям, снижение цен на нефть не привело к снижению цен на нефтепродукты в Европе, потому что удешевление сырья компенсировал рост расходов. В этой связи НПЗ в Средиземноморье обладают большим потенциалом благодаря их логистическим преимуществам. Поэтому мы и рассматриваем возможность расширить свое присутствие на этом рынке. Создав интегрированную цепочку «производство — переработка — продажа», мы хотим выйти на конечного потребителя. Этого мы можем достичь в Хорватии, поэтому я уверен, что потенциал для развития здесь есть, и мы сумеем наладить стратегическое партнерство с хорватским правительством и фирмой INA.
