Нур — 17 лет, у друзей она пользуется популярностью. И она еще не знает, насколько опасна для нее обычная «норвежская» жизнь, жизнь обычной норвежской молодежи. Темные волосы небрежно спадают на плечи. Нур никогда не носила хиджаб. Она — гибкая, ее взгляд уверен. Она носит джинсы и белую майку.
Самое главное — музыка и друзья. Обожает рэпера Дрейка (Drake) и любит весело проводить выходные.
Случается, Нур возвращается домой немного выпившей. Родителям ее не нравится, как она живет в Норвегии.
«Я употребляла алкоголь, баловалась жевательным табаком, любила вечеринки. Я жила так же, как и мои норвежские друзья», — говорит Нур.
Ее родители родом из Сомали, где большинство женщин покрывают голову, а алкоголь считается грехом. Конфликты между Нур и ее родителями происходили все чаще. Она с нетерпением ждала, когда же ей исполнится 18, и она сможет решать сама за себя.
Нур даже не предполагает, что ее родители вынашивают план, который в корне повлияет на ее способность доверять людям.
Омар любит болтаться с друзьями. Они часто где-то шляются. Открывают все вместе какие-то новые для себя места в Осло. Один день во Фрогнерпарке, другой день — в Экерне. Омару нравится общаться с людьми. Это лучше, чем чатиться в Интернете.
Его любимое место в Осло — Экебергосен (гора Экеберг). Когда он туда приходит, то сначала идет к маленькому красному домику на смотровой, чтобы взглянуть на Осло-фьорд и помечтать о том, как же хорошо будет летом. Потом он идет к ресторану «Экеберг», чтобы полюбоваться на небоскребы в Бьёрвике (Bjørvika), сверкающий огнями внизу город, поднимающийся до кромки леса.
И когда Оман там стоит и мурлычет себе под нос песню про Осло Дона Мартина «Нильсена», он счастлив.
«Ты слышишь, как дышит город, это привет от парня из Осло».
Омар ходил в школу старшей ступени, учился хорошо. Но потом все пошло не так. Парни увлеклись марихуаной. Норвежский подросток сомалийского происхождения покатился по наклонной, ему дали условный срок за попытку грабежа и за кражу. Он стал клиентом Службы опеки.
«Я тогда был настоящим дураком», — признается Омар сегодня. Он понял, что семья его была в отчаянии, и хотела вернуть его на путь истинный. Но ему кажется, что наказание оказалось слишком жестоким.
Оба они — и Нур, и Омар — из Осло. Они незнакомы друг с другом, но у них одна и та же история.
На самом деле их зовут не Нур и Омар. Они не захотели раскрывать свои имена. Нур опасается за свое будущее в среде сомалийцев в Норвегии и хочет защитить родителей. Омар не хочет, чтобы то, что произошло, разрушило его будущее.
Нур исполняется 18, она чувствует себя свободной. Перед ней — вся жизнь. Она радуется, когда родители приглашают ее с собой в Сомали, в отпуск. Ей очень хочется узнать о своих корнях. Она сидит в самолете, сгорая от нетерпения и предвкушения.
Нур знает, что в Сомали несколько десятилетий идет война. Она знает, что вооруженные исламисты из «Аль-Шабаб» (запрещенная в России террористическая организация — прим.ред.) контролируют часть территории страны, что в столице, Могадишо, постоянно происходят взрывы. Тем не менее она чувствует себя достаточно уверенно. Она слышала о многих, которые ездили в Сомали в отпуск. И все вернулись в целости и сохранности.
Родители говорят, что они поедут к родственникам, которые живут там, где безопасно. Она им верит. Нур никогда не слышала о детях и молодежи, которых оставляют в Сомали, чтобы они ходили там в школы изучения Корана.
«Я даже понятия не имела о том, что есть такие школы», — рассказывает Нур.
Омар тоже едет в Сомали — с дядей. Ему говорят, что бабушка серьезно больна. Они не знают, сколько ей осталось. Возможно, это его единственный шанс попрощаться.
Он летит в Сомали, испытывая смешанные чувства. Он уже много лет не видел бабушку, но чувствует, что он к ней привязан. Он рад тому, что его пригласили полететь в Сомали. Он снова чувствует себя частью семьи. Но он все-таки немного беспокоится, потому что не знает, как там, в Сомали. Ему и в голову не приходит, что на самом деле причина того, что они сейчас в самолете, — он сам, Омар.
Пойманы
Омар и его дядя летят в Харгейсу в Сомалиленде, самопровозглашенную независимую территорию на севере Сомали. Омар думает, что потом они полетят в Могадишо, но у дяди — другие планы.
В Харгейсе дядя, по словам Омара, говорит, что самолеты в столицу Сомали не летают. Поэтому им придется ехать туда на машине. Они больше 12 часов едут по каким-то ухабистым проселочным дорогам, прежде чем оказываются в городе, который, как считает Омар, и есть Могадишо. Здесь им приходится проезжать через многочисленные КПП. Машину проверяют вооруженные охранники.
«Мой дядя говорил охранникам, что мы едем к «Абдиразаку» (Abdirasaq). Я до этого никогда не слышал этого имени, но охранники засмеялись и посмотрели на меня, я сидел на заднем сиденье. Мне стало немного не по себе, рассказывает Омар.
Он еще не знает, что находится в Босасо, у Аденского залива, в 140 милях от Могадишо. Город располагается в Пунтленде (Puntland) и граничит с горными районами, где прячутся вооруженные исламисты из Аль-Шабаба и ячейки ИГИЛ (запрещенная в России террористическая организация — прим.ред.).
В этом городе они встречают человека, которого дядя представляет как Абдиразака. Омар описывает его как «высокого мрачного человека, у которого нет пальца на одной из рук». Абдирасак задает Омару несколько вопросов о Коране, на которые тот не может ответить. На душе у него становится еще более беспокойно.
Вместе они проходят в ворота, Омар спрашивает, где здесь туалет. Когда он из туалета выходит, нет ни Абдиразака, ни дяди. Он остался один.
То, что произошло потом, парень с живыми глазами не забудет никогда.
Нур тоже ни о чем не подозревает, когда вместе с родителями едет туда же, в Босасо. Она думает, что они едут в гостиницу, радуется, что сможет отоспаться ночью.
Но когда тяжелые ворота за ней захлопываются, она понимает, что это не гостиница. Там нет любезных администраторов, а есть только двор, окруженный высокими стенами. Сверху на стене — колючая проволока и битое стекло.
«Как только я там оказалась и обернулась, я тут же увидела владельца школы. Он стоял у двери. Родителей моих нигде не было. У меня был шок. Кто этот тип?»
Человек, закрывший дверь, был Абдиразак, тот самый, кого встретил Омар. Он руководит школой изучений Корана Аль Бадрия (Al Badriya) в Босасо. Полное имя директора — Абдиразак Али Мохамед (Abdirasaq Ali Mohamed). Он известен также под именем Ина Кали Гаюре (Ina Cali Gayre).
Нур до смерти перепугалась и бросилась к выходу, но директор загородил собой дверь, рассказывает она. И Нур поняла, что она останется там.
«Он сказал: «Дай мне твой телефон». Тогда я поняла, что я оказалась взаперти. Я отдала ему телефон, отдала сумку. Он открыл сумку и вытащил оттуда духи, шампунь, косметику и щипцы для выпрямления волос. Осталась только одежда», — говорит Нур.
Она рассказывает, что директор принес цепь, и они защелкнули ее вокруг ее щиколоток. «Они были тяжелые, было больно. Двигаться было больно», — говорит Нур. Она рассказывает, что ходила в цепях несколько месяцев.
У Омара — похожая история. В первые минуты он почувствовал себя одиноким и беспомощным. Он видел высокую стену с колючей проволокой наверху, и ему было страшно. К нему подошел невысокий человек и крикнул, что он должен раздеться, рассказывает Омар.
«Я никогда ничего подобного не слышал. Мужчина, который просит меня снять с себя одежду? Он что, изнасиловать меня собирается?» — вспоминает Омар мысли, которые пронеслись у него в голове.
Омар решил, что должен защищаться. Оттолкнул мужчину. Тот громко свистнул.
«Тут появились еще четверо мужчин и окружили меня. У них были здоровые бейсбольные биты, от бедра и до земли. Они стали меня избивать. Я упал. Потерял сознание», — говорит Омар.
Очнулся он только на следующий день. И понял, что его ноги скованы, рассказывает он.
«Я был один в очень маленькой комнате. Потом пришел какой-то тип и стукнул в дверь. Крикнул, чтобы я просыпался, — говорит Омар.
Он тихо поднялся. Поковылял в коридор, ноги по-прежнему были скованы. И к своему большому удивлению увидел одного приятеля из Осло.
«Мы начали ржать. Он мне объясняет, где я. Говорит: «Добро пожаловать в Аль Бадрию, ад на земле». Он посоветовал мне вести себя тихо, делать то, что мне говорят и никому не верить», — продолжает Омар.
Заточение
Для Нур и Омара это стало началом того, что они описывают как настоящий кошмар. Они рассказывают, что их заперли в школе изучения Корана Аль Бадрия в Босасо.
По информации NRK, в последние два года в этой школе обучались по меньшей мере десять детей и молодых людей, граждан Норвегии.
За высокой стеной — вооруженная охрана. Внешне школа была больше похожа на военную крепость, чем на школу. На территории школы охранники были вооружены палками и резиновыми плетками.
На территории была мечеть. Там Омар должен был сидеть весь день, от восхода до заката. Там сидели около 200 мальчишек, склонившись над Кораном. Они обливались потом. Температура воздуха в Босасо быстро поднималась до +40. Омар рассказывает, что еды и воды давали очень мало. Омар говорит, что самым ужасным все равно было то, что их часто били. Охранникам надо было очень мало, чтобы наказать их. Мальчишек били, если они говорили по-норвежски, если они отвлекались, если не так стояли в очереди в туалет, говорит Омар.
Он описывает и более жесткие наказания: раз за разом ему приказывали лечь на землю. И охранники брались за кнут. Кнут сделан из автомобильных покрышек, нарезанных на длинные ремни. Несколько ударов кнутом за раз. И так почти каждый день. Омар потерял счет дням.
«Это не значит, что там были какие-то правила. Там были только взрослые, которые делали с детьми, что хотели». Постепенно его тело даже как-то привыкло к ударам, рассказывает Омар. И ему даже уже не казалось, что было больно, когда его секли. Охранники это заметили и поменяли резиновые плетки на палки, которые были длиннее и толще обычных бейсбольных бит, говорит Омар.
«После того, как меня избили палками, я не мог спать неделю. У меня было только одно чувство: боль, она пульсировала и пульсировала во всем теле. Я думал, что не хочу больше жить», — рассказывает Омар.
Девочки были на отдельной территории. Нур рассказывает, что они должны были читать Коран по утрам и после обеда. Почти у всех ноги были в цепях, говорит она.
«Нам не разрешали снимать цепи, даже когда мы принимали душ. Я не могла надеть на себя штаны. Это было ужасно», — рассказывает Нур.
Сначала ей разрешали до обеда гулять в саду, но через месяц этому пришел конец. Ее заперли в комнате с двумя другими девушками, рассказывает она. Одна из девушек была из Норвегии, другая — из Англии. Выпускали их только для изучения Корана утром и вечером. Нур думает, что охранники поняли, что она планирует побег.
«Они говорят твоим родителям, что ты будешь заниматься математикой, английским, сомалийским, но это ерунда. Ты в тюрьме. Единственное, что было, — это преподавание Корана: 40 минут в день», — говорит она.
Нур пыталась кричать, звать на помощь. Но никто не помогал. Она не могла укрыться от бесчисленных ударов, рассказывает она.
«Тут мужик, которому принадлежала школа, и те, кто там работал, били нас обычно по всему телу. Особенно сильно били нас, тех, кто был из-за границы», — говорит Нур.
Она рассказывает художнику NRK, как ее заковали: «Одна рука была прикована к ноге, так что двигаться было невозможно. Мне приходилось спать в таком положении. Меня так заковали, чтобы я не сбежала», — говорит Нур.
Она рассказывает, что у директора всегда находилась причина, чтобы избивать девушек кнутом или палкой. Например, он мог сказать, что они недостаточно прикрыты. Били по всему телу.
«Меня тоже так били, метровой палкой», — рассказывает Нур. Синяков было много, дотрагиваться до тела было больно.
Однажды ее норвежская соседка по комнате не выдержала. Она принялась в отчаянии молотить в запертую дверь, кричала, что больше не хочет здесь оставаться. Наказание было безжалостным.
«Директор принялся ее избивать. Он бил ее ногами в лицо и пинал в живот. У нее пошла кровь из носа, она плевала кровью. Я видела это, но ничего не могла сделать», — тихо говорит Нур.
Она рассказывает, что директор повсюду ходил с пистолетом. Она жутко боялась, что ее застрелят.
Нур говорит, что директор называл ее шлюхой. Он презрительно говорил о жизни в Норвегии, говорил, что она — не настоящая мусульманка, что она должна, наконец, понять, что она — из Сомали.
NRK побеседовал с четырьмя норвежскими учениками, посещавшими школу в Босасо в течение последних двух лет. Все рассказывали одну и ту же историю, о том, как там распространено насилие.
В 2012 году местные СМИ сообщили, что минимум восемь детей получили в школе огнестрельные ранения. Якобы один из охранников открыл стрельбу, когда дети пытались бежать. У NRK нет собственных, независимых источников, которые могли бы подтвердить это.
Родители детей из других стран никак не отреагировали на то, как с их детьми обращались в школе.
Что мы знаем школах?
Все большее количество школ в Сомали преподносят себя как «центры реабилитации» для молодежи из Западной Европы и США. Благодаря жесткой дисциплине, часто с использованием физических наказаний, и углубленного изучения ислама это должно приблизить молодежь к сомалийской культуре.
«Дакан селис» (Dhaqan celis) — так называют эту группу студентов. В Сомали это слово — почти ругательное. «Дакан селис» называют тех, кого считают проблемной молодежью с Запада, тех, кто неправильно себя вел.
NRK известно о нескольких школах, где условия совершенно недопустимы в том, что касается использования физического насилия. То, что в некоторых из этих школ имеют место физические наказания, вероятно, не является сюрпризом для родителей, говорят источники NRK.
Посольство Норвегии в Найроби пишет в своем ежегодном отчете, что молодежь, находящаяся с ним в контакте, рассказывает о похожих на пытки условия в отдельных школах. У посольства нет оснований сомневаться в правдивости того, о чем рассказывает молодежь, пишет посольство. Посольства других стран, представленные в Кении, также подтверждают информацию посольства Норвегии в Кении.
В одном финском докладе также описываются случаи грубого насилия в сомалийских учреждениях, сочетающих преподавание Корана с лечением травами людей с ограниченными возможностями и психически больных.
Ректор
В своего рода рекламном видео школы в YouTube мы видим крупного мужчину с черной бородой, который сидит перед рулонами колючей проволоки. Это Абдиразак Али Мохамед, директор школы.
В видеоролике директор отрицает, что занимается рукоприкладством по отношению к ученикам, но не скрывает использование цепей: «Если ученики шумят, мы просим их о послушании. Если они не слушаются, мы надеваем им на ноги цепи», — говорит директор.
Он не скрывает также и то, что думает о девушках, которые попадают в школу из стран Запада:
«Девушки, приезжающие сюда, социально или морально травмированы. Они разрушены Западом», — говорит Абдиразак Али Мохамед на видео.
Он рассказывает, что родители критикуют школу, но утверждает, что недовольных — всего лишь 2%:
«Нас критикуют, а мы терпеливо отвечаем. Мы знаем, что не попадем в рай, если не будем совершать добрые поступки», — говорит Абдиразак Али Мохамед.
Директор считает совершенно естественным, что дети и подростки жалуются: «Разумеется, молодежь недовольна. Здесь нет ни Facebook, ни холодильника. Здесь они теряют свою свободу», — говорит он в видео на YouTube.
В течение последнего месяца канал NRK неоднократно пытался встретиться с Абдиразаком Али Мохамедом в Босасо. В ответ он угрожал помощнику телеканала.
В телефонном разговоре с NRK директор отрицал использование насилия по отношению к ученикам. Он также отрицает, что используются цепи, несмотря на то, что в рекламном видео говорит, что в отношении учеников цепи используются.
Бегство
Однажды Нур неожиданно разрешили позвонить матери. Мать пообещала забрать ее оттуда. Но потом все опять стало по-прежнему. Ей никто не звонил. Нур несколько месяцев ждала телефонного звонка, которого так никогда и не последовало. Ее терпению подходил конец. На тот момент она пробыла в школе Корана уже пять месяцев.
«Мне было очень плохо», — говорит Нур. Она сказала двум своим соседкам по комнате, что им надо бежать.
Нур говорит, что ее соседка из Великобритании сначала испугалась. Она опасалась наказания, которое неминуемо бы их настигло, если бы их поймали. Но Нур убеждала ее, говоря, что ситуация не может быть хуже той, в какой они уже оказались.
«Меня уже так много раз били, что просто стоило попытаться бежать. Я чувствовала, что мы просто должны были попытаться выбраться оттуда», — рассказывает она.
Она в деталях рассказывает о драматичном побеге: «Моя подруга смогла проделать дыру в крыше нашей комнаты. Она взобралась на дверь туалета и смогла вылезти наверх. А потом полезла дальше — через дырку в крыше», — говорит Нур.
С крыши подруга спрыгнула в комнату рядом. Внезапно она оказалась на кухне. Там было пусто. Она выбила окно и выпрыгнула. Потом вновь пробралась в дом, к металлической двери, за которой сидели взаперти две подруги. Ей удалось отогнуть металлические пластины снизу. Две другие девушки вылезли из комнаты.
Они все еще находились в школе Корана. Теперь следовало перебраться через высокую стену, оставаясь незамеченными. Было 18.15. Но на улице было уже совсем темно.
Девушки знали, что директор обычно возвращается в половину восьмого вечера. Надо было перебраться через стену до того, и до того, как их обнаружат вооруженные охранники. «Я стояла на плечах у моей подруги. Мы взяли камень и проделывали им дырки в стене, они стали нам ступеньками», — рассказывает Нур.
На самом верху стены были два ряда колючей проволоки и битого стекла. Они слышали, что проволока была под током. Поэтому девушки надели на себя несколько слоев одежды. Они думали, что одежда сможет защитить их от удара током. Девушки перебирались через стену осторожно, одна за другой. Когда Нур коснулась проволочного заграждения, она ощутила, что по телу ее прошел удар. Тем не менее, ей удалось спрыгнуть.
Девушки крались вдоль стены, подальше от главного входа. Потом добрались до одной квартиры в Босасо. Они были в безопасности. Нур взглянула на календарь. Был декабрь 2016 года.
NRK связался с матерью Нур. Она сказала, что отвезла дочь в Аль Бадрию, потому что та бросила в Норвегию школу и употребляла алкоголь. Мать подчеркивает, что не хочет, чтобы школу в Босасо закрыли.
На мужской половине Омар тоже был в полном отчаянии. Он тоже хотел бежать, но охранников было слишком много. Однажды к нему в гости приехал родственник. Он говорил по-норвежски. Омар смог рассказать о том, как с ним обращаются. Через неделю его выпустили. На тот момент он пробыл в Аль Бадрия три месяца, но кошмар не закончился.
Почему норвежских детей и подростков отправляют в Сомали?
Существует разница между молодежью, которая едет добровольно и знает, что ее ждет в Сомали, и детьми и подростками, которых заманивают в Сомали обманом и оставляют там против их воли. Речь в данном случае идет именно об этой категории.
Сомалийские источники, с которыми переговорил NRK, рассказывают, что из мальчиков часто направляют тех, кто был так или иначе связан с криминальными кругами, употреблял алкоголь или наркотики или общался с компаниями, которые родителям не нравились. Иногда нужно совсем немногое. Например, употребления алкоголя может быть вполне достаточно для того, чтобы родители и вся семья, включая бабушек и дедушек, приняла решение о том, чтобы отправить парней в школу Корана или к родственникам в Сомали.
Для девушек обоснование — иное. Оно часто бывает связано с честью девушки и потребности в социальном контроле. Например, девушку могут отправить в Сомали, если она недостаточно закрывает себя, если она, по мнению родителей, вызывающе одевается, если у нее — парень, не получивший одобрение родителей, если ходят слухи, что у нее есть бойфренд или если она принимает алкоголь. Это может привести к тому, что о девушке и ее семье пойдет дурная слава, и это может усилить конфликты между родителями и детьми, говорится в докладе «Транснациональное взросление».
В Сомали такие воспитательные поездки даже имеют собственное название. Их называют «даканселин», что можно перевести как «Культурная реабилитация». Буквально слово означает «назад к культуре».
Посольство Норвегии в Кении, которое рассматривает дела, связанные с Сомали, писало в своем отчете за 2016 год, что объяснением того, почему родители так поступают, может быть то, что им не хватает знаний об алкоголе/наркотиках и о норвежской молодежной культуре. Многие родители чувствуют себя беспомощными и искренне желают помочь своим детям, но у них нет нормальных и эффективных средств воздействия, пишет посольство.
Красный Крест на основании собственного опыта знает, что родители нередко обращаются в Норвегии в государственные органы, которые могут оказать помощь, еще до того, как молодежь отправляется в Африку. Родители чувствуют, что государственные органы не оказывают им помощь, в которой они нуждаются. Они очень беспокоятся за своих детей, по словам руководителя проекта «Телефон доверия» Красного Креста Анне Марте Стифьелль (Anne Marte Stifjeld).
Одно финское исследование описывает, как молодых людей, живущих на Западе и испытывающих психические проблемы или являющихся людьми с ограниченными возможностями, отправляют к родственникам в Сомали. Некоторых держат там в заведениях, руководимых хилерами, где молодежь строго контролируют и «лечат» травами и преподаванием Корана. Одним из возможных конфликтов также являются конфликты семейные. Детей могут отправить в Сомали, потому что возникают конфликты в связи со сменой родителями своих партнеров, или после того, как дети приезжают в рамках воссоединения семей.
Выбор между чумой и холерой
Семья Омара велела ему ехать в Могадишо. По словам Омара, семье было жаль, что его заперли в Аль Бадрии. Они сказали, что не знали, как там скверно. В Могадишо семья сняла для Омара квартиру.
Он наслаждался вновь обретенной свободой. Ему казалось, что это очень интересно — жить в столице Сомали. Омар быстро завел себе новых друзей, но, когда ему предложили марихуану, побороть искушение не смог.
«Я снова начал покуривать. С моей стороны это было невероятно глупо. Я чувствовал себя свободным, думал, что меня больше никогда не запрут никуда снова», — рассказывает Омар.
У него начали болеть ноги, и он попросил дядю отвести его к врачу. Дядя приехал за ним и повез его в ту часть Могадишо, которая считается небезопасной. Этот район находится недалеко от того района, который частично контролируют вооруженные исламисты из Аль-Шабаб.
Они остановились перед зданием, на котором было написано «Дибу Раксма — природная медицина». Но занимались там гораздо большим, чем просто природная медицина.
«Я вошел, и тут повторилось все то же самое. Мне велели раздеться. И заковали ноги», — говорит Омар.
На этот раз он не сопротивлялся. Знал, что будет. Он только не знал, насколько будет худо.
Издевательства, которым его здесь подвергали, были гораздо более болезненными, чем удары, которые он получал в школе Корана в Босасо, рассказывает Омар.
«Вы видели профессиональных ныряльщиков в воду?» — спрашивает он и говорит, что мы должны представить себе ныряльщика, у которого ноги привязаны к рукам, а сам он подвешен. И потом описывает то, что происходило.
«Мне велели лечь на пол на балконе. Потом я поднял ноги под углом 90 градусов. Мои ноги приковали цепью к перилам балкона», — говорит Омар. А потом схватили его руки и привязали вместе с ногами к перилам.
«Потом они стали бить меня по подошвам ног резиновыми дубинками. Это было гораздо больнее, чем просто удары по спине. Было очень больно. Я просто выл от боли. Но им было наплевать», — говорит Омар.
Он рассказывает, что ему завязали глаза, чтобы он не смог увидеть, откуда сыплются удары.
NRK попросил Омара нарисовать положение, в котором он висел. Черным фломастером он нарисовал, как висел, привязанный к балкону.
Когда он закончил этот рисунок, он был совершенно вымотанным. Копаться в этих чудовищных воспоминаниях трудно. Но, тем не менее, он хочет поделиться своей историей. Он хочет, чтобы норвежские сомалийцы в Норвегии поняли, что не должны больше посылать своих детей в подобные школы.
Он также хочет предупредить и о том, что подростки и дети, направляемые в подобные школы, могут стать радикалами. «Эти люди тебе просто мозг могут проесть», — говорит Омар. Он рассказывает, что школа исповедует крайне радикальную форму ислама, базирующуюся на антизападной идеологии.
«Сначала они ломают тебя, потом заставляют тебя возненавидеть самого себя. Потом они начинают говорить о том, что Запад — это плохо. Они говорят о том, что Запад уничтожает нас, что люди на Западе забирают наши деньги, что они превращают наших детей в христиан», — говорит Омар. Он цитирует обязательную ежевечернюю молитву: «Пусть Запад сгорит! Пусть они убираются в ад! Пусть Бог отберет деньги у Запада и отдаст их нам. Пусть Бог сделает так, чтобы все на Западе стали мусульманами».
Он рассказывает о том, что они говорили о священной войне, о том, что мир на Западе — скверен.
«Думаю, что это опасная идеология. Она может иметь последствия», — предупреждает Омар.
Прошло семь месяцев, прежде чем он выбрался из Дибу Раксма.
NRK побеседовал с бывшим учеником школы, который тоже рассказал, что по отношению к ученикам применяется грубое насилие и что школа проповедует ненависть к Западу.
Представитель NRK также побывал в этой школе в Могадишо. На школьном дворе он видел двух мальчишек с кандалами и на руках, и на ногах.
В финском исследовании описываются подобные учреждения, где так называемые хилеры прибегают к грубому насилию, лечению травами и преподаванию Корана для того, чтобы «излечить» западных детей с психическими проблемами и физическими недостатками.
Директор школы в телефонном разговоре с NRK отверг утверждения о применении насилия и о том, что школа проповедует ненависть в Западу и радикальную версию ислама. Директор сказал, что деятельность школы получила одобрение властей.
Каковы масштабы?
Ни норвежские власти, ни NRK не знают точно, сколько детей и подростков находятся в школах изучения Корана или каким-то образом были отправлены в Сомали и оставлены там вопреки своей воле.
Наверняка есть также и примеры того, что дети и подростки не воспринимают свое пребывание в школах Корана в Сомали как нечто негативное.
Но норвежское посольство в Кении сообщает о росте числа дел, когда детей и подростков оставляют в Сомали против их желания, в частности, в школах изучения Корана. Посольство Норвегии в Кении в прошлом году оказало помощь 31 ребенку и подростку, оставленным в Сомали.
NRK известно о десяти детях и подростках, которые в последние два года посещали школу Корана Аль Бадрия в Босасо. Осенью 2017 года три норвежских мальчика все еще там. Двое из них находятся в заточении уже более трех лет.
В школе в Могадишо мы узнаем, что там учились три ученика из Норвегии. В мае этого года NRK рассказал о школе Корана в Харгейсе, которую закрыли после того, как полиция провела акцию против школы. В школу ходили две несовершеннолетние норвежские девушки. Датско-американская девушка рассказала NRK о том, что в школе широко применяются цепи, что руководство школы отрицало.
Этот феномен описан в докладе «Транснациональное взросление» Института исследования общественных проблем от 2014 года. Там подчеркивается, что детей сомалийского происхождения в последние годы все чаще отправляют из Норвегии. Мотивацию семей в случае отправки детей за границу можно разделить на четыре категории, хотя в отдельных семьях эти причины могут присутствовать в комплексе: семейные дела, учеба, упрочение культурных и религиозных связей с исторической родиной, а также дисциплина.
Один из десяти норвежских детей сомалийского происхождения отправляются за границу, многие в Сомали. Никто не знает, сколько из них посещает школы изучения Корана или другие школы, где условия совершенно неприемлемые.
Предполагается, что многие дети и подростки уезжают против своей воли, и оставляют их за границей тоже вопреки их желанию, следует из доклада.
Когда дети возвращаются в Норвегию, то «главной проблемой является их недостаточные познания в области норвежского языка», пишут специалисты из Института исследования общественных проблем.
«Верните домой моих товарищей!»
Омар очень беспокоится за двух своих друзей, которые все еще находятся в Аль Бадрии, школе Корана в Босасо. Двух парней из Норвегии якобы держат взаперти в школе уже более трех лет. NRK известно также об одном 16-летнем парне из Осло, который пробыл там уже больше года.
Нур считает, что норвежские власти слишком мало делают для того, чтобы вызволить этих детей и подростков из школ Корана: «Там сейчас молодежь, которая родилась и выросла в Норвегии. Это полностью разрушит их жизнь. Никто не забудет то, что было с ними в эти месяцы», — говорит она.
Нур считает, что норвежские власти должны направить кого-то в Босасо, чтобы вызволить тех норвежских парней и девушек, которые заперты в школе Корана.
И Нур, и Омар рассказали свои истории в надежде на то, что это приведет к закрытию этих школ и к спасению тех (сомалийских) норвежцев, которые там сейчас находятся.
«Норвегия — это дом»
Обоим пребывание в Сомали причинило травму. У Омара проблемы со сном. Нур говорит, что, когда она думает обо всем, что ей пришлось пережить, она чувствует, что на грани срыва. Оба считают, что им стало трудно доверять другим людям.
Омар считает, что у него есть родственники, которые «плохие люди», ведь именно они несут ответственность за то, что его отправили в школы Корана. Обвинять родителей он не хочет.
Нур предупреждает родителей, думающих, что их дети вернутся домой, став лучше после такой «учебы»: «Я сильная, несмотря на то, что происходит. На самом деле я думаю, что я справилась. Но родители, отправляющие своих детей в школы Корана в Сомали, должны знать, что их дети не становятся лучше. Они становятся только хуже. Нас там ломают. Трое из моих иностранных подруг по школе хотели покончить с собой», — говорит она.
Сама Нур мечтает о работе в норвежском посольстве в какой-нибудь стране в Африке. Она хочет помогать детям и подросткам, оказавшимся в такой же отчаянной ситуации. И ей совершенно ясно, что ее родина — Норвегия: «Для меня Норвегия означает свободу. Если у тебя дома проблемы, ты можешь обратиться к тем, кто может тебе помочь. Тебя не заставляют делать то, что ты делать не хочешь. Норвегия — это дом», — говорит она.
Омар находится у родственников в другой африканской стране. Дядя отобрал у него норвежский паспорт. Сейчас он ждет новый. Он просто хочет домой.
«Из всех больших городов мира Осло наверняка самый маленький. Но именно здесь я чувствую себя дома, это мой город», поет Дон Мартин, и Омар ему подпевает.
