На фоне возобновления в Женеве мирных переговоров геополитолог Жан-Сильвестр Монгренье анализирует отношения Эр-Рияда и Москвы и утверждает, что «они более последовательны, чем можно было бы подумать, хотя альянс между Москвой и Тегераном все же ограничивает возможность тесного сотрудничества».

Открытию в Женеве очередного раунда переговоров по Сирии (Женева V) предшествовал целый ряд дипломатических маневров. Прошедший в Сочи настоящий дипломатический спектакль под руководством Владимира Путина и доверенная Эр-Рияду реструктуризация сирийской оппозиции подталкивают к внимательному рассмотрению российско-аравийских отношений и их перспектив. Стоит вспомнить, что дипломатические связи Москвы и Эр-Рияда были установлены только в 1991 году. Российская поддержка сербов в Боснии и две войны в Чечне (1994-1996, 1999-2005) стали отрицательными факторами, поскольку Саудовская Аравия выступала защитницей мусульманского населения Балкан и Кавказа. Как бы то ни было, российско-аравийские отношения на самом деле более последовательны, чем можно было бы подумать, хотя альянс между Москвой и Тегераном все же ограничивает возможность тесного сотрудничества.

Эр-Рияд поддерживает Москву в ОИС

Прежде всего, нужно понимать, что российское руководство считает свою страну мусульманской державой после завоевания татарских земель Иваном Грозным (1533-1584), а также расширения за Урал и по направлению к западному Туркестану. На мусульман приходится пятая часть населения современной России, куда также направляется большое число мигрантов из Средней Азии. Именно в этой связи Москва запросила статус наблюдателя в Организации исламского сотрудничества и получила его в 2005 году при поддержке Ирана, а также Саудовской Аравии.

Бессменный министр иностранных дел Сергей Лавров сделал следующее заявление по этому случаю: «Россия — великая евразийская держава, расположенная на стыке цивилизаций и обладающая уникальным опытом сосуществования и сотрудничества многих культур, национальностей и религий. Мы являемся неотъемлемой частью как христианского, так и исламского мира. Ислам пришел к нам сразу после своего возникновения» (Сана, 29 июня 2005 года). Точно такая же поддержка мультикультурализма звучала впоследствии и в заявлениях Путина. Отметим, что эта риторика неизвестна всем тем, кто видит в России барьер на пути ислама.

Ощутимое улучшение отношений с Саудовской Аравией в середине 2000-х годов порождало надежды на дипломатический прорыв в отношениях с Персидским заливом с целым ворохом оружейных контрактов и прибыльных комиссионных. Главной мыслью Эр-Рияда было воспользоваться этими гипотетическими контрактами, чтобы вбить клин в сформированное в рамках «доктрины Примакова» российско-иранское геополитическое партнерство и добиться от России перехода в лагерь противников ядерной программы Тегерана. Суннитские арабские страны уже тогда выражали беспокойство по поводу региональных амбиций Ирана и будущего «шиитского полумесяца», который ошибочно воспринимался в Европе как чисто идеологический конструкт.

Саудовская Аравия против российско-шиитского фронта

В скором времени «арабская весна» (2011) и вызванные ей вооруженные конфликты положили конец незавершенному сближению России и Саудовской Аравии. В Сирии Москва и Эр-Рияд поддержали разные воюющие стороны. Саудовская Аравия, прочие суннитские арабские страны и Турция предоставили помощь сирийской оппозиции и вороху вооруженных групп, тогда как Россия укрепила связи с режимом Башара Асада, который в свою очередь с 1980-х годов является союзником шиитского Тегерана. Стратегия возвращения России на ближневосточную арену была разработана в первые годы войны.

В результате российско-иранское партнерство превратилось в военный альянс, а военные обеих стран начали вмешательство в Сирии (сентябрь 2015 года). Эти совместные действия привели к появлению российско-шиитского фронта, который позволяет Москве и Тегерану укреплять их доминирующее положение в северной части Ближневосточного региона. Как бы то ни было, Россия оказалась втянутой в ирано-аравийскую холодную войну, в основе которой лежат сразу два исторических конфликта: противостояние персов и арабов в языковом и этническом плане, а также борьба суннитов и шиитов в религиозной сфере.

Война в Сирии, появление «Исламского государства» (запрещенная в России террористическая организация — прим. ред.) в зоне оставшихся после распада Оманской империи границ и его расширение на Ирак, который оказался в неустойчивом положении из-за ускоренного вывода американских войск — все это создало на Ближнем Востоке риск регионального взрыва. Геополитическая обстановка стала серьезным испытанием для отношений России и Саудовской Аравии. В определенном смысле и явно против воли обе страны погрузились в дистанционную войну. Несмотря на все направленные против вмешательств заявления в европейской политике, сирийский хаос нельзя было просто так остановить.

Сближение Москвы и Эр-Рияда

Как бы то ни было, в этом наслоении конфликтов разношерстных альянсов и игроков с противоположными целями все же осталось место для военной дипломатии. Несостоятельность политики Барака Обамы (он стремился в первую очередь к подписанию соглашения о ядерной программе Ирана) создала широкое поле для военных инициатив России и Ирана при поддержке сил «Хезболлы» и шиитских вооруженных отрядов. В целом, Дамаску и его покровителям удалось отвоевать большую часть потерянной территории, в основном у оппозиции, а не «Исламского государства» и суннитских джихадистов. Саудовской Аравии было необходимо принять во внимание новый расклад сил.

Еще до проявления результатов работы российско-шиитского фронта начавшийся в 2014 году обвал цен на нефть стал серьезным ударом по экономике стран-экспортеров и вынудил Москву и Эр-Рияд предпринять совместные действия на этом фронте. Россия, как известно, не входит в ОПЕК, фактическим лидером которой является Саудовская Аравия. Обычно Москва делала ставку на расширение производства и своей доли рынка. Вопреки ожиданиям Путин поддержал позицию Эр-Рияда и установленные ОПЕК квоты (Вена, 30 ноября 2016 года). Хотя нефтяное соглашение дало смешанные результаты, стороны все же решили продлить его до марта 2018 года.

Тем временем король Салман совершил первый в истории визит саудовского монарха в Россию 4 и 5 октября. В Москве он вновь подчеркнул основные направления внешней политики королевства: критика иранского вмешательства, поддержка президента Йемена в борьбе с мятежниками хуситами (шииты), резолюция 2254 и женевский процесс по Сирии. В подтверждение сближения было ратифицировано 14 торговых протоколов, в том числе на поставки С-400. Прочие соглашения предусматривают формирование двух совместных инвестиционных фондов в энергетической и транспортной сферах (по миллиарду долларов на каждый).

Что дальше?

Дипломатические маневры перед возобновлением переговоров в Женеве подтвердили российско-аравийское сближение. 20 ноября президент России принял в Сочи Асада, а два дня спустя провел там встречу с иранским и турецким коллегами, чтобы закрепить мирный и переходный процесс в Сирии. Саудовская Аравия же отчасти приняла российские требования. В ходе встречи, прошедшей в Эр-Рияде с 22 по 24 ноября, сирийская оппозиция была переформирована в Комитет по переговорам (вместо прошлого Высшего комитета по переговорам). В него теперь входят гораздо более примирительно настроенные по отношению к Дамаску каирская и московская «группы». Уход Асада больше не рассматривается как предварительное условие политического процесса.

Российская пресса представляет это сближение как успех ближневосточной политики Путина. Однако не все тут так просто. Начатый Россией, Ираном и Турцией астанинский процесс тормозится из-за сложной ситуации в Сирии и Ираке (в частности это касается курдского вопроса), а действия Саудовской Аравии не представляют собой равнение на нового регионального гегемона. Задача вновь заключается в том, чтобы подорвать солидарность России и Ирана. С учетом значимости российско-иранских стратегических интересов (в том числе стремления выдавить Запад из зоны) российско-саудовское сближение в скором времени достигнет предела. Как бы то ни было, такая перспектива не отменяет возможности активной и последовательной западной политики в регионе.