Polskie Radio: Прошедший саммит «Восточного партнерства» заставляет задаться вопросом, как выглядит сейчас политика ЕС в отношении Белоруссии? Удается ли Европе вдохновить эту страну на какие-то перемены? Какую оценку можно дать этому проекту? Кажется, что мы зашли в тупик. В последние годы можно было заметить, что Европа не знает, какой подход в отношении Белоруссии и белорусского населения ей избрать.
Камиль Клысиньский (Kamil Kłysiński): Политика ЕС в отношении Белоруссии всегда была сложной сферой, тем более что восточное направление и раньше не входило в число европейских приоритетов, а сейчас Брюссель уделяет ему еще меньше внимания.
Евросоюз борется со своими внутренними проблемами, многих его членов, особенно в контексте миграционного кризиса, в первую очередь волнует тема южного соседства.
Восточная политика есть, однако, ей недостает динамики. В последнее время наметилось некоторое оживление, связанное с активизацией контактов между Брюсселем и Минском. Например, впервые с момента запуска программы на саммит пригласили Александра Лукашенко. Это значит, что Европа готова идти навстречу и дать ему кредит доверия, хотя белорусский президент не оправдал европейских ожиданий в сфере прав человека. Лукашенко не хочет обсуждать даже мораторий на смертную казнь, который, казалось бы, не представляет угрозы для стабильности его режима. Белорусские власти не идут на уступки.
Несмотря на это, Лукашенко пригласили на саммит «Восточного партнерства». Приглашением он не воспользовался. Удивительно, что он отказался, ведь в последние годы такие шансы предоставлялись ему редко. Санкции отменили, но в европейские салоны его не пускают. Многие комментаторы видят здесь руку Москвы, говоря, что ехать ему запретили россияне. Но я бы не стал сводить мотивы белорусского президента только к этому, возможно, здесь есть и другие факторы. Мне кажется, что ситуация связана с подходом к программе стран, которые принимают в ней участие. Они предъявляют к «Восточному партнерству» завышенные требования, слишком много говорят о своих ожиданиях. Объективного подхода к потенциалу Евросоюза и тому, что может дать программа, мы не видим.
В Минске говорят, что «Восточное партнерство» не принесло Белоруссии ощутимой пользы, так что следует увеличить экономическую часть программы. Мы также слышим, что Белоруссия до сих пор не получила рамочного соглашения, регулирующего ее отношения с ЕС. МИД Белоруссии формулирует эти мысли очень дипломатично, однако, разочарование белорусской стороны становится все более заметным. Звучат формулировки, что это серьезный недочет.
Такое соглашение в этом году подписала Армения. Белоруссия активно ссылается на ее пример, поскольку Ереван, как и Минск, не стремится попасть в европейские структуры и участвует в интеграционных проектах России. В связи с этим белорусские власти могли решить понизить ранг своей делегации на саммите «Восточного партнерства».
— Минск демонстрировал свое недовольство?
— Белорусские эксперты, которые анализируют сигналы, поступающие из властных кругов, сообщали, что минские дипломаты хотели устроить встречу Александра Лукашенко с канцлером Ангелой Меркель. Желание довольно смелое, хотя я не хочу сказать, что оно нереально. Перспектив для такой встречи не было, и якобы поэтому Лукашенко отказался от поездки на саммит. Если в этом есть доля правды (а исключать этого нельзя), значит, мы видим расхождения в ожиданиях и подходах двух сторон — белорусского руководства и ЕС. В ближайшие годы это может серьезно осложнить сотрудничество.
— Но, с другой стороны, старается ли «Восточное партнерство» быть эффективным, развиваться, эволюционировать? Создается впечатление, что нет. Все, конечно, одобряют лежащие в основе программы благородные идеи, но сейчас стало понятно, что некоторым странам требуется больше европейской поддержки (например, Украине), а другим (Белоруссии) нужны новые инструменты. Никакой активности, планов, стратегий мы здесь не видим.
— Следует взглянуть на ситуацию реалистично. Минску и Киеву, как мы увидели в контексте саммита, реализма недостает. Если, как это делают украинцы, считать «Партнерство» прямым путем к членству в ЕС, можно испытать разочарование. Если видеть в программе бездонный кошелек, как Белоруссия, которая не претендует на вступление в Евросоюз, тоже можно почувствовать себя обманутым.
«Восточное партнерство» выглядит привлекательным, если расценивать его как один из инструментов ЕС, при помощи которого можно завязать сотрудничество в разных сферах и получить финансирование в некоторых секторах. Программа открывает возможности для взаимодействия, развития отношений с Европейским Союзом.
Реалистичный подход может сослужить добрую службу. Белоруссия и Украина преувеличивают свою значимость для Евросоюза, а это создает почву для завышенных ожиданий, ведь «мы такие важные».
Белорусское руководство любит напоминать, что оно выступало одним из инициаторов или даже автором мирного процесса в регионе (минские соглашения) и внесло большой вклад в установление мира. Конечно, в какой-то мере это правда, однако, каков масштаб этой роли, каким должен быть размер благодарности ЕС — вопросы спорные, и на их фоне появляются разногласия.
— Однако заметное улучшение отношений между Белоруссией и ЕС можно, пожалуй, объяснить только темой Украины.
— Это один из факторов. Я бы не сводил все к украинской тематике. Центр восточных исследований тщательно проанализировал этот вопрос после того, как в 2016 году с Белоруссии сняли санкции.
Я повторю только, что в Европе была заметна усталость от неэффективности ограничительных мер. В определенный момент пропал формальный повод для действия санкций: Минск освободил всех, кого считали политзаключенными.
— Ситуация с правами человека и верховенством закона в Белоруссии не меняется, прогресса нет. В сфере образовательной и исторической политики эта страна остается под сильным влиянием России, придерживаясь российской риторики.
— Или пророссийской.
— Ситуация в экономике ухудшается. Если взглянуть на вещи объективно, можно сказать, что страна, которая не занимается демократизацией и в некоторых сферах остается авторитарной, представляет для своих соседей угрозу. Кажется, что в ЕС этого не понимают. На фоне того, что весь регион остается нестабильным, такое положение дел выглядит тревожным с точки зрения не только Польши, но и всего Евросоюза. Поднимается ли этот вопрос в переговорах с Белоруссией? Поддержка гражданского общества тоже отошла на второй план и, как можно прочесть между строк в комментариях некоторых политиков и аналитиков, стала неудобной темой, которая вредит отношениям.
— Этот вопрос поднимается, постоянно звучат темы прав человека, смертной казни. Вторая представляет значение, скорее, для Брюсселя, чем для Минска. В двусторонних отношениях об этом говорят мало, но некоторые европейские политики и страны-члены ЕС осознают существование российской угрозы, опасность «русского мира». Это не просто обобщающий термин, но и опасное явление политической и культурной экспансии России на постсоветском пространстве, направленной, в том числе на, Белоруссию. Кроме того, Москва и Минск ведут военное сотрудничество, устраивают учения, примером которых могут служить маневры «Запад». Все это отражается на взаимных контактах.
Представители некоторых белорусских независимых кругов, оппозиции, третьего сектора считают, что в контексте Украины и других вышеперечисленных факторов Евросоюз излишне идет навстречу официальному Минску, одновременно снижая объемы финансирования для них самих. Такое явление есть, но я бы не стал говорить, что Запад отказался от поддержки гражданского общества. Однако расстановка акцентов изменилась.
Может оказаться, что мы вложили в Лукашенко слишком много, а он не ответил на это даже на таком уровне, который бы позволил оправдать наши усилия, например, не ввел мораторий на смертную казнь. Если бы белорусский президент пошел на такой шаг, у Евросоюза и Запада появились бы основания говорить о некотором прогрессе в отношениях с Белоруссией.
— Но пока этого не происходит.
— И в ближайшее время, на мой взгляд, не произойдет. Белорусская сторона не демонстрирует желания принимать такие решения. Одновременно, мы наблюдаем, как в Белоруссии усиливаются российские влияния. Россия играет все более важную роль в процессе принятия решений. Она оказывает не только прямое, но и опосредованное воздействие, выступая старшим братом, большим соседом.
— Который задает направления.
— Да, задает направления, склоняет к определенным решениям или корректирует шаги своего младшего брата. В Белоруссии боятся России и ее реакций. Решение Лукашенко, который отказался от поездки в Брюссель, в какой-то степени было связано с российским фактором, но, как я уже говорил, не только с ним.
Тревогу вызывают перемены, которые происходят в белорусской региональной политике: в отношениях с Киевом акцент все больше смещается в сторону учета российских интересов. Недавно разразился шпионский скандал с участием корреспондента «Украинского радио» Павла Шаройко. КГБ считает его подполковником военной разведки. Это очень сложная и запутанная тема. Инцидент ложится тенью на отношения между Минском и Киевом, обостряет их, чем пользуется Россия.
— Еще была история с арестом в Белоруссии молодого украинца, которого вывезли в Россию.
— Гражданина Украины Павла Гриба из Гомеля похитили и вывезли в Краснодарскую область. В последние месяцы произошел целый ряд событий, которые осложнили отношения Минска и Киева. Я бы не стал исключать возможность, что свою роль сыграла в этом Россия. Даже если она не стоит за провокациями, она оказывает влияние на принятие решений, политику Белоруссии. Мы не можем указать виновных, но, как гласит латинское изречение, виновен тот, кому это выгодно, а напряженность в отношениях Минска и Киева на руку только Москве.
— Отношения ухудшаются. Сохранится ли такая тенденция? Совсем недавно лидеры Украины и Белоруссии провели встречу.
— Они встречались в Объединенных Арабских Эмиратах. Мы учитывали эту встречу, анализируя ситуацию с журналистом Шаройко. Обращу внимание, что его арестовали 25 октября, а политики встречались в Абу-Даби 2 ноября. Анализ фактов и последствий событий позволяет предположить, что вопрос пытались решить полюбовно, в кулуарах. Думаю, это могла быть основная тема переговоров, впрочем, Лукашенко сам публично об этом заявил. Возможно, затрагивались и другие темы, например, похищение Павла Гриба. Было заметно, что обе стороны хотят придти к соглашению. Сообщение об аресте Шаройко исходило от украинской стороны, судя по всему, она решила, что от Минска ничего добиться не удастся.
Налицо серьезный кризис доверия: Белоруссия и Украина перестали друг другу доверять. Конечно, замечания, что политика Киева угрожает стабильности в регионе, появлялись уже раньше. Белорусское руководство боится дестабилизации и стремится играть роль посредника в миротворческом процессе. В свою очередь, украинцы подозревают Белоруссию в том, что она слишком сильно сблизилась с Кремлем, поэтому из-за ее границы может быть нанесен удар по Украине. Они считают, что на белорусской территории активно действуют российские спецслужбы, а Лукашенко лукавит, говоря о нейтралитете в отношении Киева и мирных намерениях.
Недоверие было, но не в таком масштабе. На мой взгляд, это негативный разворот, кризис белорусской политики в отношении Киева. Это может сильно ограничить возможности Белоруссии на международной арене. Усилия белорусской дипломатии последних лет пошли прахом.
— Процесс идет, ничего подобного раньше не было.
— Не было такой массы скандалов, недоразумений, конфликтных сфер, провокаций. Все началось весной, когда появилось сообщение, что через украинскую границу в Белоруссию нелегально въехал джип с вооруженными пассажирами. Позднее оказалось, что ситуация выглядела иначе. В последние месяцы этот процесс ускорился. Он вредит самой Белоруссии, окончательно лишая ее имиджа нейтрального государства, которое стремится к миру.
— Вы говорили, что Россия оказывает на Белоруссию все более сильное влияние. Продолжается процесс русификации, в образовании преобладает русский язык. Государственная идеология, учения «Запад»… Россия подчиняет себе Белоруссию. Стоит ли ожидать, что она перейдет к более решительным действиям?
— России наверняка хотелось бы закрепить процесс подчинения Белоруссии чем-то символическим, например, разместить там военную базу. Это может быть даже авиабаза в Бобруйске, которую вот уже два года обсуждают на публичных площадках и в кулуарах.
Возможно, Москва хочет, чтобы Лукашенко признал Крым частью России. Такому подарку удивятся даже в Кремле, ведь он будет означать, что Минск разорвет отношения с Украиной или, по меньшей мере, сведет их к минимуму. Пока россияне не могут надавить на Белоруссию в полную силу. Российско-белорусский спор об условиях сотрудничества в нефтегазовой сфере сошел на нет, когда в апреле этого года Путину и Лукашенко удалось придти к согласию. Отчетливо видно, что грядущие президентские выборы и, возможно, приближающийся чемпионат мира по футболу заставляют Москву идти на сближение и сглаживать возникающие с Белоруссией противоречия.
Роста напряженности в ближайшее время ожидать не стоит. Однако эти две страны тоже не доверяют друг другу, здесь тоже наблюдается кризис доверия. У Минска мало аргументов. Он сам себя их лишил, отказавшись от поездки Лукашенко на саммит в Брюссель и испортив отношения с Киевом. Позиции Белоруссии слабы. Насколько независимой она останется, зависит не от силы ее сопротивления, а от обстановки в России.
Любопытным мероприятием были Учения «Запад», в ходе которых на белорусской территории оказалось несколько тысяч российских военных. В итоге они вышли, но вся акция показала, что Белоруссия находится под российским контролем и ведет тесное военное сотрудничество с Россией.
— Сейчас нас ожидает пауза, Москва смягчит политику?
— Открытых конфликтов станет меньше, но тенденция к усилению контроля останется. Всевозможные новые провокации (если случавшиеся в прошлом инциденты были таковыми), попытки склонить Лукашенко действовать в отношении Украины тем или иным образом — все это мы будем наблюдать и дальше. От этого Кремль не откажется. При этом активных действий, которые могут привести к эскалации напряженности, Россия предпринимать не станет, сейчас для этого неподходящее время.
— С другой стороны, мы не видим никаких импульсов в восточной политике Евросоюза, он отдает инициативу Москве. Европа не реагирует должным образом даже на пропагандистскую войну, которую развязала Россия. Похоже, отступление Евросоюза из региона продолжится.
— Скорее, ограничение активности. Я бы не стал говорить об отступлении, ведь «Восточное партнерство» существует, у него есть предложения.
— Но это уже не активный игрок.
— По сравнению с Россией, нет.
— ЕС ведет себя пассивно и не реагирует на текущее развитие событий, порой сложно понять, знают ли там о том, что происходит в Белоруссии.
— Как я уже говорил в начале нашего разговора, у Европы другие приоритеты, об этом следует помнить. Если России считает активную политику на постсоветском пространстве, расширение и закрепление там сфер влияния внешнеполитической целью номер один в этой части мира, то с ЕС все иначе.
— Этот регион не имеет для нас значения?
— Имеет, но не такое большое, как для России.
— Мы за ним наблюдаем, но этого, пожалуй, мало.
— Существует «Восточное партнерство» и другие программы, нельзя сказать, что ЕС просто наблюдает, хотя это не тот масштаб активности, какой демонстрирует Россия.
