Регина Блех родилась и выросла в Москве в 1970-е годы. Будучи маленькой еврейской девочкой, она весь декабрь с нетерпением ждала того же, чего и все советские дети: новогоднюю елку и тот волшебный вечер, когда Дед Мороз вместе со своей внучкой Снегурочкой принесет подарки. Этот Дед Мороз со своей длинной белой бородой и в красной шубе был удивительно похож на Санта-Клауса, а елка выглядела точно как рождественская. Но в советские времена это был не религиозный, а исключительно светский праздник, и его могли отмечать все, в том числе, евреи.
Это был праздник для всех советских детей и их семей, и маленькая Регина не была исключением. Она вспоминает свое предновогоднее волнение и то, как спрашивала родителей, что же ей принесет Дед Мороз. По ее словам, это единственный праздник, который она помнит с детства, так как родители скрывали от нее свое еврейское происхождение, опасаясь дискриминации со стороны коммунистического режима. Однако в ее семье новогодняя елка никогда не создавала конфликт с еврейским происхождением, и в тот вечер Регина могла отмечать праздник, как и все остальные.
Но все изменилось, когда они в 1981 году решили уехать из Москвы вместе с первой крупной волной иммиграции советских евреев в Соединенные Штаты. Ее семья при поддержке организации помощи иммигрантам HIAS отправилась в Вену, затем в Рим, и в итоге оказалась в Бруклине в районе Шипсхед-Бей, куда незадолго до этого переехали дедушка и бабушка Регины. Там они начали приспосабливаться к новым реалиям. Американцы совершенно неожиданно стали смотреть на них как на русских, а остальные русские видели в них евреев. В то же время они, по мнению их американских еврейских соседей, были не совсем евреями.
В Бруклине семья Блехов, как и многие другие советские евреи, продолжала ставить на Новый Год елку, хотя родители решили отправить свою единственную дочь на учебу не в местную государственную школу, а в йешиву, чтобы дать ей еврейское образование, которое Регина не могла получить в Москве. По ее словам, в йешиве она больше узнала о еврейских праздниках, в том числе, о Рош ха-Шана (еврейский Новый Год) и о Йом-Киппуре (День всепрощения), который был особенно важен для ее деда.
Но девочка также узнала, что некоторые традиции, на которых она выросла, не находят признания в ее новом мире, скажем, новогодняя елка, которая была исключительно важна для нее, поскольку символизировала главный праздник Новый Год. Она понимала, что несмотря на это, ей не следует беседовать на эту тему со своими новыми еврейскими друзьями и одноклассниками, поскольку елка выделяла ее из основной массы и могла привести к конфликту с религиозными евреями. Ведь в США елка означала Рождество, а евреи Рождество не празднуют.
Другая советская еврейка, иммигрировавшая из Ташкента примерно в то же время и поселившаяся в Бруклине, рассказала о возмущенной реакции своего религиозного соседа-еврея, который постучал к ним в дверь и заявил, что евреи не украшают свои дома на Рождество. И хотя ее семья отмечала не Рождество, а Новый Год, они решили в будущем прятать украшения внутри дома.
А что касается Регины, то родители спросили ее, хочет ли она сохранить елку в их бруклинском доме. Конечно, воскликнула девочка. «Для меня это было очень важно. Елка означала праздник, — объяснила она. — Я даже не понимала, что существует какая-то связь между Рождеством и елкой. Для меня это была новогодняя елка, а Новый Год был большим праздником, который я праздновала всегда. Но в то же время, я инстинктивно понимала, что это нечто вроде табу».
Регина не хотела выделяться и понимала, что ей не следует рассказывать о новогодней елке своим новым еврейским друзьям. Приехав в США, ее семья освободилась от многих ограничений, которые существовали в Советском Союзе. Но оказалось, что некоторые русские традиции неприемлемы в ее новом доме. Для Регины новогодняя елка стала первым и ценным уроком, вынесенным из иммигрантской жизни.
Жизнь у советских евреев после приезда в Соединенные Штаты во многом изменилась, но такие обычаи как новогодняя елка сохраняются. И Регина, как и многие другие иммигранты, ставит елку по сей день.
Наташа Зарецки — специалист по антропологии культуры. Она пишет о еврейской диаспоре Аргентины и Нью-Йорка, о политике еврейской памяти, о современной борьбе за гражданство и сопричастность к еврейству. В настоящее время она работает в Ратгерском университете в Центре исследований еврейской жизни.
