Кризис 2008 года, который повлек за собой сильнейшую мировую рецессию с 1929 года, определенно является причиной все более явных слабостей американской системы: крайне слабые механизмы регулирования, резкий рост неравенства, увеличение долгов самых бедных слоев населения. Опирающаяся на более справедливую и инклюзивную модель развития Европа могла бы воспользоваться возможностью для продвижения лучшей регуляционной системы глобального капитализма. Увы, из-за отсутствия достаточного доверия среди ее членов и засилья введенных в неподходящий момент правил Европейский союз породил в 2011-2013 годах новую рецессию, после которой мы до сих пор не пришли в себя.
Приход к власти Дональда Трампа в 2017 году продемонстрировал новую зияющую брешь в американской модели. Все это вновь указывает на необходимость повышения роли Европы, тем более что развитие альтернативных моделей (Китай, Россия) не внушает особого оптимизма.
Множество вызовов
Если Европа хочет соответствовать ожиданиям, ей придется справиться со множеством вызовов. Прежде всего, речь идет об общей проблеме роста неравенства в связи с глобализацией. Европа не сможет успокоить граждан словами о том, что ситуация на континенте лучше, чем в США и Бразилии. Неравенства растут во всех странах, чему лишь способствует играющая на руку самым подвижным налоговая конкуренция, которую по-прежнему лишь обостряет Европа. С рисками самоизоляции и логики козлов отпущения получится справиться лишь в том случае, если власти смогут предложить простому населению и молодым поколениям настоящую стратегию сокращения неравенства и инвестиций в будущее.
Второй вызов касается трагического раскола на север и юг, который серьезно обострился в еврозоне и полагается на противоречивое представление событий. В Германии и Франции продолжают считать, что мы помогли грекам, поскольку дали им взаймы денег по ставке, которая ниже той, что они могли бы получить на финансовых рынках, но выше ставок по нашим собственным займам на них. В Греции произошедшее воспринимают в совершенно ином ключе, рассматривая его в первую очередь как прибыльную финансовую операцию. На самом же деле навязанная Южной Европе чистка с драматическими последствиями в Каталонии является прямым следствием близорукого франко-немецкого эгоизма.
Третий вызов — это раскол между востоком и западом. В Париже, Берлине и Брюсселе не понимают неблагодарность стран, получивших большие финансовые транши. Но в Варшаве и Праге видят все иначе. Там подчеркивают, что за частные инвестиции с запада пришлось заплатить высокую цену, и что теперь уходящий владельцам частных предприятий поток прибыли намного превышает по объемам идущее в обратном направлении европейское финансирование.
За период с 2010 по 2016 год отток доходов и прибылей с собственности (за вычетом входящих потоков) составил в среднем 4,7% ВВП в Польше, 7,2% в Венгрии, 7,6% в Чехии и 4,2% в Словакии, уменьшив в том же самом объеме национальный доход этих стран.
Закрепление неравенства
Для сравнения, за то же самое время чистые трансферы со стороны ЕС, то есть разница между тратами и поступлениями в европейский бюджет, были куда менее существенными: 2,7% ВВП в Польше, 4% в Венгрии, 1,9% в Чехии и 2,2% в Словакии (напомним, что Франция, Германия и Великобритания являются донорами бюджета ЕС на уровне 0,3-0,4% их ВВП).
Здесь можно возразить, что западные инвестиции позволили поднять производительность обозначенных экономик и, следовательно, сыграли на руку всем. Тем не менее восточноевропейское руководство не упускает случая напомнить, что инвесторы злоупотребляют своей позицией силы, чтобы уменьшить зарплаты и сохранить для себя максимальную прибыль.
Если судить по тому же примеру Греции, доминирующие экономические державы только закрепляют неравенство: все отталкиваются от принципа, что рынок и «свободная конкуренция» ведут к справедливому распределению богатств, в связи с чем перевод средств, которые были получены в результате такого «естественного» равновесия, рассматривается как проявление щедрости теми, кто извлекают выгоду из системы. На самом деле отношения собственности до сих пор очень сложны, особенно в крупных политических образованиях вроде ЕС, и не могут регулироваться лишь милостью рынка.
Справиться с этими противоречиями можно только путем масштабных интеллектуальных и политических преобразований, а также настоящей демократизации европейских институтов. Будем надеяться, что 2018 год внесет свой вклад в достижение этой цели.
