Благодаря вмешательству в Сирии России удалось вновь войти в число ключевых игроков на Ближнем Востоке. Как бы то ни было, фиаско в Сочи напомнило, что хотя Москва и держит в руках ключ от решения, в одиночку у нее ничего не выйдет.

Фиаско Конгресса сирийского национального диалога, который был организован Кремлем в Сочи 30 января, продемонстрировало неспособность России найти политическое решение для сирийской трагедии. Ей также не удалось заставить режим вести настоящий диалог с оппозицией на девятом раунде переговоров под эгидой ООН. Дипломатическому процессу не удается сдвинуться с мертвой точки, тогда как в конфликте просматриваются опасные перемены.

«Борьба с «Исламским государством» (запрещенная в России террористическая организация — прим.ред.) и сопротивление оппозиции вытеснили на второй план все прочие сирийские войны, которые сейчас накаляются на фоне регионального соперничества и вновь выходят на всеобщее обозрение», — не скрывают беспокойства в Париже. Об этом свидетельствует турецкое наступление на курдов в Африне, растущая напряженность между движением «Хезболла» и Израилем, Саудовской Аравией и Ираном, а также Россией и США, которые решили не допустить полной победы сирийского режима и расширения стратегического влияния Ирана в сторону Средиземного моря.

Вмешательство российской авиации и развертывание порядка 5 000 бойцов осенью 2015 года спасли режим. Как бы то ни было, несмотря на все усилия, Кремлю не удается добиться своего. «За последние 15 лет Россия смогла проявить себя в военных вмешательствах на постсоветском пространстве, но не в дипломатической сфере, — считает Брюно Тертре (Bruno Tertrais) из Фонда стратегических исследований. — Из-за множества региональных игроков конфликт в Сирии не может быть заморожен, как это было в Грузии и в Украине».

Опасность увязания становится все реальнее, так как победа Дамаска в значительной мере обманчива. Режим контролирует так называемую «полезную» Сирию, центр страны, что составляет лишь немногим более половины всей ее территории и населения (остальные были вынуждены оставить дома или даже бежать за границу).

Пределы возможностей астанинского процесса

«Как ни парадоксально, Россия стала заложницей слабости режима. Если она перестанет оказывать ему поддержку, его вновь ждет крах, а это обернулось бы для России тяжелым поражением», — полагает один французский дипломат. Подобная перспектива совершенно неприемлема для Москвы, которая благодаря вмешательству в Сирии вновь вошла в число ключевых игроков на Ближнем Востоке. У Владимира Путина имеется не слишком много рычагов давления, хотя он и напомнил Башару Асаду в ходе декабрьского визита на авиабазу Хмеймим (основа российского присутствия в Сирии) о формировании необходимых условий для политического урегулирования конфликта под эгидой ООН.

Запущенный год назад совместно с Ираном и Турцией астанинский процесс уперся в пределы своих возможностей. В Идлибе (северо-запад Сирии) и Восточной Гуте (пригород Дамаска), то есть в двух из четырех зон деэскалации, о которых с большим трудом удалось договориться в Астане, режим начал широкомасштабное наступление на последние оплоты оппозиции.

«Москва — ключ к любому решению, но не единственный ключ», — отмечают в Париже, не скрывая «некоторого разочарования» по поводу неспособности России сдержать свои обещания. Как бы то ни было, все это дает повод для возобновления переговоров в Женеве, которые служат основой для международного поиска политического решения конфликта, основываясь на резолюции 2254 Совбеза ООН (была принята в декабре 2015 года). Она утверждает дорожную карту для формирования переходного правительства, разработки новой Конституции и проведения выборов под наблюдением ООН. Кроме того, восстановление страны невозможно без инвестиций Запада и стран Персидского залива. Франция намеревается сформировать более «широкий и инклюзивный» формат, который должен вобрать в себя не только США и Великобританию, но страны вроде Иордании и Саудовской Аравии, чтобы тем самым сформировать более эффективный противовес России.

Пробелы стратегии Макрона

Ключевая проблема заключается в неясности с американской позицией. В середине января госсекретарь Рекс Тиллерсон говорил в Стэнфордском университете (Калифорния), что США намереваются сохранить военное присутствие на северо-востоке Сирии, в курдской автономной зоне, чтобы продолжить борьбу с ИГ (запрещенная в России террористическая организация — прим. ред.), а также повлиять на будущий переходный процесс и помещать распространению влияния Ирана. Позиции Пентагона и Госдепа расходятся. Военные выступают за альянс с «Сирийскими демократическими силами» (их основу составляют курды), даже если для этого придется бросить вызов Анкаре. Дипломаты же считают нужным задобрить турецких союзников. Дональд Трамп пока что не принял решение.

В Париже говорят лишь о «небольших отличиях» от вариантов, имеющихся у Франции. Они, кстати говоря, тоже довольно туманные, что указывает на пробелы стратегии Макрона. Президент подчеркивает необходимость вести диалог с режимом и право сирийского народа самому решать свою судьбу, однако напоминает, что Асаду придется ответить за свои преступления.

Глава государства неоднократно говорил, что применение химического оружия представляет собой «красную линию» для Парижа, который в этой связи может даже единолично начать вмешательство. Как бы то ни было, режим продолжает пускать в ход хлор, в том числе в Гуте. Париж же пока ограничился запуском 23 января «Международного партнерства сотрудничества против безнаказанности в отношении применения химического оружия».