Это предостережение было недвусмысленным: «За первый квартал 1943 года состояние здоровья советских военнопленных, которых уже использовали на работах, ухудшилось столь значительно, что если это будет продолжаться, то наступит сокращение ценной рабочей силы для экономики». Так писал ответственный за военнопленных отдел 6-го управления военного округа в Мюнстере 10 мая 1943 года.
Причины ясны, говорилось далее в циркуляре для всех лагерей военнопленных: выделенные для военнопленных пайки выдавались «не везде», в то время как от пленных требовали и добивались огромных трудовых усилий, «что привело к перенапряжению физических сил советских военнопленных».
Поэтому ответственные за содержание лагерей должны были обращать внимание на достаточные пайки и надлежащее размещение пленных, а кроме того на «хорошее обращение». В циркуляре однозначно говорится: «Это требование предъявляется не из соображений неподобающей сентиментальности или мягкости, а исключительно с целью добиться по возможности большей производительности труда военнопленных».
Даже соблюдение абсолютно минимальных стандартов в обращении с красноармейцами в немецком плену объяснялось соображениями полезности. Как бы ни интерпретировали этот циркуляр — дословно или как искусно оформленное сопротивление — остается фактом: когда он был написан, свыше двух миллионов военнопленных красноармейцев были уже мертвы.
Прежде всего летом и осенью 1941 года вермахт столкнулся на Украине и в Белоруссии с большим количеством советских воинских частей. За шесть месяцев со дня нападения вермахта на СССР и до рождества 1941 года немцы взяли в плен на восточном фронте в общей сложности 3,35 миллионов вражеских солдат — таков результат подсчета верховного командования сухопутных сил, уже откорректированного с учетом неверных сведений.
Из этих мужчин (среди них было очень мало женщин) 1-го февраля 1942 года в плену у немцев находилось еще 1,02 миллиона человек. Ровно 208 108 были отпущены на свободу, еще около 50 000 смогли бежать. «Остаются около двух миллионов, которые были расстреляны или погибли», — пишет историк Кристиан Штрайт (Christian Streit), самый лучший знаток немецких документов о советских военнопленных.
Два миллиона мертвых, то есть почти 60% менее чем за восемь месяцев. Это цифра, которая делает обращение с советскими военнопленными в немецком плену вторым по значению преступлением нацистского режима после Холокоста примерно с шестью миллионами европейских евреев.
Для того, чтобы оценить эти величины, следует сравнить две вещи: из 1,43 миллиона российских солдат, которые попали в немецкий плен с 1914 по 1918 годы, 5,4% не пережили плен, хотя в Германии в то время голод был намного сильнее, чем когда-либо во Вторую мировую войну. Другое сравнение: из 232 000 американских и британских военнопленных в немецких лагерях во время Второй мировой войны — главным образом это были сбитые летчики — погибло 3,6%.
Это показывает масштаб преступления над пленными красноармейцами, что, кстати, намного превышает тяжелые условия, в которых жили и погибли немецкие солдаты после Сталинграда в советском плену. Около трети попавших в плен военнослужащих вермахта и СС не вернулись домой. А две трети все же вернулись, хотя и лишь спустя десять или более лет.
Совершенно точных данных о размахе этого преступления не существует. Наименьшие данные, полученные на основании сведений в немецких документах, свидетельствуют об общем количестве 2,53 миллиона погибших между 1941 и 1945 годами из 5,16 миллионов советских военнопленных в немецких лагерях — таким образом 49%. Эту цифру вывел Альфред Штрайм (Alfred Streim), многолетний руководитель центра земельных управлений юстиции в Людвигсбурге. Другую оценку дает Кристиан Штрайт, опираясь на данные о том, что в общей сложности в плен попали 5,7 миллиона красноармейцев, из которых 3,3 миллиона не возвратились на родину — почти 58%.
Идет ли речь о почти половине или о почти трех пятых: как дело могло дойти до таких невероятных потерь среди военнопленных? С точки зрения военного права, их должны были содержать как свои собственные резервные подразделения, хотя их и можно было привлекать к труду, однако лишь в том случае, если речь не шла о выполнении заданий в интересах военных действий. Меры наказания по отношению к военнопленным были вообще запрещены с одним исключением: если речь шла о преступлениях, совершенных в лагере.
Советский Союз не подписал Женевскую конвенцию «О военнопленных» от 1929 года. Спорным является, однако, вопрос о том, имели ли все же силу его минимальные требования. 17-го июля 1941 года, почти через четыре недели после нападения Германии, СССР даже предложил германскому рейху присоединиться задним числом к этому протоколу, если его применение будет гарантированно действовать в отношении советских военнопленных.
Однако верховное командование вермахта посчитало, что будет «более предпочтительней», если германские действия на восточном фронте не будут формально связаны с кодифицированным международным правом о ведении войн. Достичь договоренности не удалось.
Лишь в январе 1943-го года генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн предложил вернуться к этому советскому предложению. Таким образом он хотел смягчить ожидаемую суровую участь окруженных в Сталинграде и тем временем брошенных на произвол судьбы солдат 6-й армии. Гитлер отклонил это предложение.
К тому времени такое предложение, наверняка, не имело больше никаких шансов на успех. Ибо лишь за зиму 1941-42 годов уже почти два миллиона красноармейцев скончались.
Причиной этого были прежде всего абсолютно неприемлемые условия размещения, катастрофические условия гигиены и питания, которые не заслуживали этого названия. Неделями, а зачастую месяцами советские солдаты были вынуждены размещаться на открытых полях, которые были лишь огорожены. Мест для размещения, туалетов и возможности для мытья не было. В качестве питания, если оно вообще было, выдавали жидкий водяной суп с гнилой картошкой или нечто подобное.
Фактически такие убийственные условия разрешил 13-го ноября 1941 года ответственный за военнопленных генерал-квартирмейстер Эдуард Вагнер (Eduard Wagner). Он ответил одному из своих подчиненных, который указал на эти условия: «Неработающие военнопленные в лагерях должны умирать от голода». Причем, Вагнер отнюдь не был убежденным национал-социалистом, наоборот, даже принадлежал к узкому кругу военного сопротивления.
По меньшей мере 90% погибших советских военнопленных стали жертвами тех условий, которых хотел Вагнер. Остальные были убиты подразделениями вермахта или СС. Настоящих или мнимых евреев среди пленных систематически убивали, равно как и политкомиссаров. СС использовала этих людей, чтобы опробовать «эффективные» методы убийства — устройства для выстрелов в затылок в концлагерях Бухенвальда и Заксенхаузена или с помощью газа «Циклон Б» осенью 1941 года в подвале одного блока в Освенциме.
Лишь когда германской военной промышленности потребовалась в 1943 году каждая пара рук, которую можно было найти, и советские военнопленные в нарушение права о ведении военных действий привлекались к таким задачам, условия их содержания несколько улучшились. Тем не менее такие действия по-прежнему могли быть истолкованы как «непозволительная сентиментальность или мягкость». До конца войны еще сотни тысяч красноармейцев погибли в немецком плену.
