Время для #MeToo наконец настало и для России. Для этого потребовалось больше времени, чем обычно требуется во многих других странах, и зачастую ей приходится ориентироваться на пример США. Но, учитывая практические полное уничтожение публичного пространства при президенте Владимире Путине, удивляет уже то, что это произошло. Российские СМИ практически полностью контролируются государством, социальные сети состоят из разрозненных пузырей. Тем не менее, чрезвычайно публичные дискуссии касательно сексуальных домогательств наконец начались и в России.
За последние четыре недели несколько женщин, включая журналисток, которые работают в Государственной Думе, откровенно рассказали свои истории о том, как они подвергались сексуальным домогательствам со стороны влиятельного депутата Леонида Слуцкого, который является председателем Комитета Думы по международным отношениям. Рассказы этих женщин были опубликованы телеканалом «Дождь» — в прошлом он был успешным независимым телеканалом, однако теперь он существует исключительно онлайн — и на сайте Русской службы Би-би-си (BBC). Корреспондентка Русской службы Би-би-си Фарида Рустамова опубликовала расшифровку аудиозаписи разговора, в ходе которого она пытается сопротивляться навязчивым приставаниям Слуцкого. 24 марта 2017 года Рустамова пришла в рабочий кабинет Слуцкого, чтобы взять его комментарий о визите в Россию кандидата в президенты Франции Марин Ле Пен. Слуцкий начал к ней приставать и, по словам Рустамовой, неожиданно провел рукой по лобку. Рустамова сказала ему, что больше она к нему не придет, потому что он «распускает руки».
— Я руки не распускаю, ну так, если чуть-чуть. Распускать руки — это некрасивое выражение, — сказал депутат.
— Но вы это делаете! — ответила ему Рустамова.
— Я это делаю красиво.
— То, что вы сейчас сделали, было очень некрасиво. Я буду очень переживать, потому что это пи…, — сказала журналистка.
Через несколько дней после публикации рассказа Рустамовой представительница Министерства иностранных дел Мария Захарова, которая никогда не поддерживала дружбу с оппозиционными СМИ, рассказала о том, что Слуцкий приставал и к ней. После этого характер сексуальных домогательств этого политика стал темой официально санкционированной публичной дискуссии. Журналистки, рассказавшие свои истории, подали официальные жалобы в думскую комиссию по этике, и в среду, 21 марта, комиссия рассмотрела это дело.
Это было беспрецедентное заседание. С одной стороны, почти половина занятого населения России — женщины. Советский Союз стал одной из первых стран, в которых сексуальные домогательства были официально запрещены: закон 1923 года подразумевал наказания для мужчин, которые пользовались финансово или профессионально зависимым положением женщин для того, чтобы склонить их к сексуальным отношениям. С другой стороны, сексуальные домогательства остаются весьма распространенным явлением, и зачастую их даже не пытаются скрывать. К примеру, четыре года назад другой влиятельный депутат Думы, глава Либерально-Демократической партии Владимир Жириновский перед камерами потребовал от своего помощника «жестко изнасиловать» беременную журналистку, задавшую ему вопрос.
Заседание комиссии по этике проходило за закрытыми дверями, однако аудиозапись заседания была практически сразу выложена в сеть «Медузой» — русскоязычным онлайн-изданием, редакция которого находится в Риге, Латвия. Это было поразительное столкновение людей и бюрократического аппарата. В начале заседания председатель Отари Аршба объяснил, что жалобы журналисток были «суховатыми», поэтому комиссия решила пригласить и выслушать их, чтобы задать уточняющие вопросы. Затем продюсер телеканала «Дождь» Дарья Жук рассказала о том, как Слуцкий приставал к ней четыре года назад. Когда она закончила, Аршба сказал, обращаясь к ней: «Ваше эмоциональное выступление — оно никакой фактологической нагрузки не несет». В конце заседания члены комиссии проголосовали за то, чтобы не принимать никаких мер в отношении Слуцкого.
После такого решения комиссии российские СМИ начали один за другим отзывать своих корреспондентов из Государственной Думы. К пятнице, 23 марта, к этому бойкоту присоединились 36 изданий. Это оказалось чем-то невероятным. Государственная Дума — это, по сути, назначенный орган, который просто механически утверждает решения Кремля. Подавляющее большинство российских СМИ либо непосредственно и открыто, либо косвенно, но все равно относительно открыто контролируются Кремлем. Но теперь фальшивый парламент и контролируемые государством СМИ вступили в то, что было очень похоже на настоящий конфликт.
«Вы это серьезно?» — спросила Евгения Альбац, известная журналистка, чей некогда процветающий оппозиционный журнал «Новое время» теперь лишенный рекламы и офиса превратился в сайт с минимально необходимым. В своей редакторской статье, опубликованной в четверг, 22 марта, Альбац прокомментировала негодование своих коллег. «А ничего раньше вас, коллеги, в устройстве нашей власти и той же Думы не возмущало?— написала она. — Например, недавно были у нас выборы. Вернее, их имитация, в ходе которой всей нашей 140-миллионной стране отказали во взрослом праве выбрать себе президента — оставили лишь возможность прийти, поставить галочку и кинуть бюллетень в урну. Не задело?»
Вполне справедливый вопрос. Государственная Дума одобрила аннексию Крыма, дала согласие на военные кампании в Грузии и на Украине, утверждала законы, которые разрешали гонения против диссидентов и гомосексуалистов — и многие из этих законов нарушали не только права человека, но и нормы приличий и правовых процедур, существующих в России. Тогда почему обвинения в сексуальных домогательствах могут разрушить соглашение между властями и журналистами? Возможно, потому что в отличие от политических преследований сексуальные домогательства — это часть личного опыта журналистов. Другими словами, феминистская политика внезапно нарушила равновесие в российском парламенте. В данном случае Россия становится иллюстрацией как ограничений, так и силы политики личного опыта: он не гарантирует ни солидарности, ни политического сочувствия, ни даже соблюдения приличий, но он может побудить людей к действию тогда, когда все остальное уже не работает.
