Российская демократическая оппозиция после спада протестов 2011 — 2012 года находится в состоянии почти полного исчезновения, что является следствием как давления со стороны режима, так и внутренних конфликтов самой оппозиции.
Ситуация перед президентскими выборами в России 18 марта 2018 года мало кого могла обмануть. В то время, как режим электорального авторитаризма не предполагает смены политического курса, правящей партии и президента, российская демократическая оппозиция после спада протестов 2011-2012 года находится в состоянии почти полного исчезновения, что является следствием как давления со стороны режима, так и внутренних конфликтов самой оппозиции.
Единственным активно действующим оппозиционером был Алексей Навальный, создатель Фонда борьбы с коррупцией, придавший демократическому движению новую жизнь через активизацию публичных расследований чудовищной коррупции в высших органах власти Российской Федерации. Навальному удалось очень точно нащупать болевую точку режима. Его расследования продолжают вызывать интерес у российской публики, а запущенный им мем о «Единой России» как о «Партии жуликов и воров» (ПЖИВ) стал неотъемлемой частью российского политического языка.
Тем не менее, появление Навального в демократической части политического спектра вызвало недовольство «старой» части демократической оппозиции. Причиной тому стала не только история исключения Навального из «Яблока» — по версии «Яблока», за ксенофобию и разные представления о политических стратегиях российских демократов в условиях кризиса демократии и прав человека в России.
Важной составной частью риторики «старой оппозиции» советского еще времени были права меньшинств, свобода слова, проблема соблюдения прав человека. Населением, лишенным базовой социальной защиты с конца девяностых, эти темы всегда воспринимались как неактуальные. Помимо разной повестки дня и прямых репрессий режима против активистов демократического лагеря, негативную роль играл и непонятный для многих избирателей раскол в рядах демократов на «гайдаровцев» и «явлинцев».
На выборах в 2018 году обе части демократического спектра вследствие раскола оказались конкурентами, претендующими на одну и ту же социальную группу. Конечно, «сторонники Гайдара» — по европейским меркам классические правые либералы — не могут договориться со «сторонниками Явлинского», сопоставимыми с европейскими социал-демократами их идейные установки несовместимы в принципе. Но когда эти две фракции одновременно противостоят авторитарному режиму, избиратель, «демократический в целом», но далекий от подробностей — а эта ситуация характерна для низкого уровня российской политической культуры — не может понять причины, мешающие им объединиться. Появление же Навального, не примыкающего ни к одной из этих групп, с одной стороны, создало возможность для объединения избирателей, выступающих за демократию, но с другой усложнило и ужесточило давнее противостояние в рядах демократов-политиков.
В отличие от «старой гвардии», Навальный является сторонником практической борьбы за гражданские права. На начальном этапе этой борьбы, объективно существующем в современной России, когда демократическому движению противостоит авторитарно-полицейский режим, в равной степени враждебный любым свободам, как праволиберальным, так и социал-демократическим, нет практической надобности в глубоком осмыслении будущих демократических реформ.
Идеологические конструкты, любимые русской интеллигенцией, уступают место реальным практикам борьбы с произволом в тех сферах, которые традиционно даже не рассматриваются теоретиками как источники прав человека, к примеру, в таких, как движения обманутых вкладчиков, дальнобойщиков или дольщиков при строительстве жилья. Борьба с коррупцией в разных ее проявлениях дает идеальный для России способ перевода сложных принципов устройства демократического государства с языка образованных элит на понятный и близкий большинству населения язык противостояния социальной несправедливости и гражданского действия.
Именно по этой причине безопасности для себя «теоретических демократов», бесконечно оторванных от любой практики, власть, стремясь к увеличению явки для демонстрации легитимности голосования за «национального лидера», легко пошла на регистрацию и Явлинского, и даже Собчак. Зато Навальный был сразу же изолирован от участия в выборах при помощи сфабрикованного уголовного дела и непогашенной судимости.
Явлинский и Собчак олицетворяют многолетний, бесконечно далекий от повседневных народных проблем и вполне бесплодный с практической точки зрения спор между российскими «либералами» и «социал-демократами». Эта устоявшаяся бесплодность и дала власти уверенность, что общий результат «отца» и «матери» русской демократии не превысит в сумме 3%, что и подтвердилось на практике, когда Ксения Собчак набрала 1,68 %, а Григорий Явлинский — 1,05 %.
Так, из-за неумения выйти за рамки привычной для них повестки дня, ни Собчак, ни Явлинский не стали вызовом для режима. Напротив, они легитимизировали переизбрание Путина своим участием в выборах и предвыборных дебатах. Иное дело «незаконорожденный» с точки зрения теоретиков Навальный. Его покушение на общественный договор между аполитичным большинством и властью, реализованное через попытку использовать борьбу с коррупцией для смены режима, стало серьезным вызовом всей путинской системе. Именно по этой причине его регистрация в качестве кандидата в президенты и была признана в Кремле недопустимой.
Опыт прошедших выборов предлагает демократическому лагерю две противоположные стратегии.
Первая исходит из того, что само участие в выборах, даже в таких, — институт демократических выборов как таковой. Предполагается, что демонстрация несогласия населения с властью возможна через рост поддержки «правильных» демократических кандидатов — Явлинского или Собчак. Но количество, отданных за них голосов, в любом случае будет невелико, а уровень манипуляций позволяет откусить все, что выйдет за пределы спущенной сверху «нормы», и любой протест будет попросту нивелирован.
Вторая стратегия — та, с которой выступил Навальный, предполагает бойкот выборов при одновременном наблюдении за манипуляциями в ходе голосования. Но ее эффективность сложно оценить, поскольку невозможно отделить «активно бойкотирующих» выборы от равнодушно игнорирующих их. К тому же, массовое неучастие в выборах подрывает институт выборов как таковой, и потому вредит демократическому развитию России.
Объективно оценивая эти доводы, приходится признать, что в российских реалиях из двух вариантов — «оба хуже».
Итак, главный вопрос, который раскалывает сегодня демократическое сообщество, это стратегия борьбы с авторитарным режимом. Если для «старых» партий вроде «Яблока» она остается традиционной: участие в выборах, публичная политика в стесненных финансовыми и административными барьерами обстоятельствах, то «новые» ищут альтернативные варианты.
Собчак вместе с Дмитрием Гудковым уже объявила о переформатировании «Гражданской инициативы» в новую «Партию перемен», избрав совместно с «Яблоком» классическую стратегию работы на перспективу выборов 2024 года.
Навальный же работает над созданием общероссийского движения против коррупции. Его штабы по организации бойкота и наблюдения за выборами являются отличным стартом для него.
Таким образом, и по итогам выборов 2018 года российские демократы остались расколоты как идеологически на праволиберальную, социал-демократическую и «практическую» фракции, так и в подходе к стратегии. Перспективы широкой демократической коалиции в обозримом будущем не просматриваются.
История демократического раскола
Еще со времен первой русской революции известно то, что двое русских, заспорив о политике, могут слово за слово основать три враждующие политические партии. Эта неспособность к объединению и привела в итоге к трагическим событиям октября 1917. Современный же раскол демократической оппозиции, наблюдаемый нами в 2018 году, ведет свое начало от распада Советского Союза и событий начала 90-х.
Хотя к началу сентября 1990 года программа Григория Явлинского «500 дней» и 20 проектов законов к ней были утверждены Верховным Советом РСФСР, и представлены на рассмотрение Верховного Совета СССР, либерально-демократическое правительство Гайдара предпочло путь шоковых реформ, ваучерной приватизации и либерализации цен. По мнению реформаторов, это должно было создать класс собственников и гарантировать невозврат в коммунистическое прошлое. Но реформы не дали ожидаемого эффекта.
Уровень жизни продолжал падать, зарплаты и пенсии не выплачивались, а государство сотрясали кризисы, включая конституционный кризис сентября — октября 1993 г., следствием которого стали расстрел Белого дома и декабрьские думские выборы. В итоге, программа «500 дней» осталась в истории как предмет обсуждений в духе «что было бы, если бы».
В дальнейшем, несмотря на результат в 27 мандатов из 250, полученный на думских выборах в декабре 1993 года избирательным блоком «ЯБЛоко» (Явлинский-Болдырев-Лукин), Явлинский также не был приглашен в правительство. Когда же такое предложение было сделано ему в ходе президентских выборов 1996 года, лидер «ЯБЛока» в качестве условия потребовал прекратить военные действия в Чечне, внести коррективы в социально-экономическую политику, а также отправить в отставку премьера Черномырдина, начальника Службы безопасности президента Коржакова, первого вице-премьера Сосковца, министра обороны Грачева, главу администрации президента Егорова и директора ФСБ Барсукова. Фактически это было отказом от сотрудничества по идейным соображениям, и вхождение Явлинского и его команды в правительство не состоялось.
Экономические реформы правительства Гайдара, продолженные затем правительством Черномырдина с самого начала критиковались Явлинским с социал-демократической точки зрения. Программа «ЯБЛока» 1998 года констатировала проведение приватизации «по экономически бессмысленному и социально ущербному номенклатурному варианту» что привело к созданию класса собственников, являющихся с точки зрения большинства населения не легитимными владельцами, а аферистами, получившими свои капиталы в результате обмана.
Спор демократов о политическом наследии девяностых продолжается и сегодня. Но нельзя не признать, что частью этого наследия стали свобода слова и относительно свободные выборы, в условиях реальной многопартийной системы. Однако демократические партии оказались при этом невостребованы. Даже в 1993 году «Выбор России» с Гайдаром разделил первое место с ЛДПР Жириновского, получив по 64 мандата, а на третье место вышла ностальгическая КПРФ с 42 мандатами. В сумме, голоса, отданные за демократов («Выбор России» + «ЯБЛоко») принесли им 91 мандат — чуть больше 18% от общего думского представительства в 500 депутатов.
На думских выборах 1995 года партия Гайдара, несмотря на прибавленное к ее названию слово «демократический» провалилась по партийным спискам, набрав лишь 9 мандатов в одномандатных округах. Правда, «ЯБЛоко» улучшило результат до 45 мандатов, но на фоне 157 мест, полученных в Думе КПРФ (31,4%) это уже не выглядело впечатляющим.
В дальнейшем демократы шаг за шагом были вытеснены на политическую обочину. На выборах 1999 года КПРФ получила 113 мандатов, проправительственное «Единство» —будущая «Единая Россия» — 73, блок Евгения Примакова «Отечество — вся Россия» — 66. На фоне этих партий, выступавших с неоимперских позиций, наследник ДВР — «Союз правых сил» получил 29 мандатов, поддерживая при этом Путина, как президента, что делало его демократичность достаточно условной, а «ЯБЛоко» — 20. На выборах 2003 года «ЯБЛоко» получило в Думе 4 мандата, а СПС — 3, все по одномандатным округам. А начиная с выборов 2007 года демократические партии в Госдуме уже не были представлены вовсе, окончательно превратившись во внепарламентские. Их возможности, в том числе по выдвижению кандидатов в президенты, по сравнению с парламентскими партиями, и, тем более, с партией власти стали крайне ограничены.
Из демократических и условно-демократических кандидатов на президентский пост, помимо Явлинского, который участвовал в выборах 1996 (7,34 %) и 2000 (5,8 %) годов, можно вспомнить разве что двух самовыдвиженцев: Ирину Хакамаду в 2004 году (3,84 %) и Михаила Прохорова в 2012 (7,98 %). Явлинского, к слову, сняли с выборов 2012 года, якобы из-за большого числа поддельных подписей в подписных листах.
Дмитрий Дубровский — сотрудник Центра независимых социологических исследований (Санкт-Петербург) исследует историю прав человека в СССР и современной России, академические права и свободы, язык вражды, проблемы специальной судебной экспертизы. Работал сотрудником Российского этнографического музея, Европейского Университета в Санкт-Петербурге, преподавал в ряде Российских и западных университетах. Является стипендиатом Института Кеннана, Университете Хельсинки, и Колумбийского Университета в Нью Йорке.
