Свыше сотни российских дипломатов в ближайшие дни будут вынуждены покинуть страны Евросоюза и Соединенные Штаты. Москва обещает симметричный ответ. Что означают эти события для международной политики, почему только половина стран ЕС проявили солидарность с Великобританией и какой след «дело Скрипаля» оставит в истории и без того непростых отношений Брюсселя и Москвы?
Разобраться в этих вопросах помог эксперт по внешней политике, советник группы Социалистов и демократов в Комитете по иностранным делам Европарламента Эльдар Мамедов.
Эльдар Мамедов: Это сигнал о том, что перейдены некие рубежи. Понятно, что во всех посольствах есть дипломаты, которые работают «в две смены» — их мониторят. И когда их деятельность начинает создавать риски для принимающей стороны, предпринимаются меры. Но в данной ситуации немного иной контекст: возникла необходимость сделать что-то. [Премьер-министр Великобритании] Тереза Мэй оказалась под достаточно сильным давлением, нужно было показать, что британское правительство что-то делает для обеспечения безопасности. Остальные страны просто проявили солидарность. Причем, что интересно, до сих пор нет никакого окончательного заключения об авторстве химатаки в британском Солсбери.
Delfi: В совместном заявлении Совета ЕС вероятность участия России оценивается как «highly likely», то есть «с высокой степенью вероятности».
— Именно. Highly likely. Остальные 16 стран ЕС, которые присоединились к Великобритании, просто выразили свою поддержку Лондону, по сути, независимо от исхода расследования.
— 16 стран из 28 — это можно рассматривать как признак раскола внутри Евросоюза по линии внешней политики?
— Скорее, это говорит о двух вещах. Первое — Великобритания пожинает плоды Брексита. Формально она еще член, но де-факто ее воспринимают уже как отдельную единицу. Если бы не было референдума о выходе из состава ЕС, поддержка со стороны других стран, думаю, была бы единодушной. Второе — у разных стран есть разные приоритеты и разные отношения с Россией. Вряд ли можно было бы ожидать, что Греция, Кипр или Болгария поддержат санкции.
— Тем не менее, Италия, Венгрия и Германия, которые традиционно демонстрировали прагматизм при построении отношений с Россией, присоединились к кампании по высылке дипломатов.
— Это правда. Особенно удивляет Финляндия — финны обычно выступали за осторожные и конструктивные отношения с Москвой. Что же, это еще раз подтверждает, что у стран сегодня очень есть разные подходы в отношении внешней политики.
— Какую позицию занимает официальный Брюссель?
— То есть руководство ЕС на стороне Великобритании?
— Да, конечно.
— Как далеко может зайти этот старый-новый конфликт между Западом и Россией?
— Учитывая переизбрание Путина с достаточно солидным народным мандатом, несмотря на все недостатки этих выборов, я думаю, что это долгоиграющая пластинка. В ближайшие годы никаких позитивных подвижек в российско-европейских отношениях ожидать не приходится. Выбран курс на мягкую смену режима — Запад не готов и не хочет иметь дело с Путиным. Мы видим, насколько серьезно взялись за российский бизнес и российские деньги. Думаю, что цель всех этих телодвижений — создать в российской элите критическую массу недовольных, которая изнутри попросит Путина уйти или найдет ему замену.
— Такой сценарий вероятен?
— Нет. Результат, скорее, будет противоположным — ничто так не сплачивает российский народ, как клич «наших бьют». У меня есть ощущение, что именно такие настроения сейчас царят в российском обществе. Российский избиратель — нравится нам это или нет — показал, что он предпочитает стабильность, альтернатива его пугает и что он в общем и целом с Путиным. Президенту придется отрабатывать этот вотум доверия, продолжая ту политику, которая обеспечивает ему такую популярность. Я не хочу использовать термин холодная война, но очевидно, что впереди нас ждут долгие годы отсутствия взаимопонимания, обмена упреками и обидами.
— А чего можно ждать от России в этой ситуации, помимо симметричной высылки европейских и американских дипломатов?
— Думаю, Россия продолжит поддержку антисистемных и популистских политических движений на Западе. И это проблема для Европы.
