Мир раздроблен. Фундаментальные ценности трещат по швам, основополагающие принципы поставлены на карту, а международные институты рушатся. Конфликтов не становится меньше, а только больше: растет напряжение в результате гонки вооружений сверхдержав — хотя такой исход и мало кому на руку. Геополитика превращается в игру с нулевой суммой, где выигрыш одного равен проигрышу другого.
Дипломатические решения ради общего блага становятся редкостью. Вот несколько характерных особенностей современной политики.
1) Глобальный договор ООН поставил на колени три принципа межгосударственных отношений: государственный суверенитет, территориальная целостность и невмешательство в дела других государств. Ни один из них более нельзя считать ядром мировой политики.
После кровавой резни, развернувшейся в 1990-х в Руанде и на Балканах, было решено сделать ненападение на собственное население одной из гарантий государственного суверенитета.
На саммите ООН в 2005 году было принято решение о допустимости военного вмешательства для предотвращения геноцида, военных преступлений, этнических чисток и преступлений против человечности — если того требуют обстоятельства. Эта новая доктрина об «ответственности по защите» была опробована в 2011 году в Ливии — и сразу же привела к злоупотреблениям. Тем не менее в силу ее добрых намерений, доктрина продолжает действовать и поныне — несмотря на то, что многие считают ее скрытым механизмом для смены неугодного режима.
2) Международное право стало свободно толковаться в угоду той или иной стороне. Когда русские аннексировали Крым, они явно нарушили международное право. Однако с критикой громче всех выступили государства, которые сами не прочь его нарушать своими военными действиями. Недавняя химическая атака в Сирии была вопиющим нарушением договора о химическом оружии, однако последующие бомбардировки стали нарушением ничуть не менее вопиющим. Русские подчеркивают второе обстоятельство. Страны, бомбившие Сирию, — первое. Каждый трактует, как ему удобно.
3) Еще 20 лет назад мир был однополярным, теперь же стал многоцентричным. В своей книге «Стратегическое мышление» (2012) Збигнев Бжезинский (Zbigniew Brzezinski, американский политолог, советник по национальной безопасности президента Джимми Картера, многолетний архитектор американской внешней политики — прим. перев.) пишет, что наибольшей угрозе стали подвергаться маленькие государства, вращающиеся в орбите крупных (сравните с ситуацией в Крыму). Китайские аналитики добавляют в эту картину новые оттенки, заметив, что Китай развивается столь стремительно, что мир в скором времени снова станет двуполярным. На сей раз сверхдержавами будут США и Китай. В крайнем случае, мир останется многоцентричным, но главенствующая роль будет отведена этим двум игрокам.
4) Американская империя движется по пути Британской. Китай, страна номер два в международной иерархии, возможно, скоро свергнет ее с пьедестала, и поэтому все чаще рассматривается как проблема, соперник или даже враг. Грэм Эллисон (Graham Allison, американский политолог, аналитик американской политики безопасности, советник министра обороны при президенте Рейгане и замминистра обороны при президенте Клинтоне — прим. перев.) насчитал за последние 500 лет 16 подобных ситуаций. 12 из них закончились войной. Противоречия между США и Китаем становятся все более очевидными, верхушка иерархии власти может пошатнуться в любой момент, и совершенно не ясно, как стороны выпутаются из этой ситуации.
6) Руководствуясь соображениями о том, что взаимозависимость может предотвратить новые войны, ряд европейских стран некогда решили сплотиться в Европейское объединение угля и стали (1950 год — прим. перев.). В дальнейшем это сотрудничество вылилось в крупнейший интеграционный проект, приведший к координации решений и частичному отказу от государственного суверенитета. Евросоюз стал крупнейшим проектом во имя мира.
В последние же годы европейское единство начало давать трещины, интеграционные процессы приостановились и заново встали вечные вопросы: если ли смысл в интеграции, если она может в любой момент «взять тайм-аут»? И можно ли в данном случае считать стагнацию проявлением регресса?
Брексит может обернуть дело в любую сторону: единая Европа может развалиться окончательно, и тогда бывшие страны-члены пойдут каждая своей дорогой. С другой стороны, избавившись от британского тормоза, интеграционные процессы могут заработать с новой силой — именно в этом Макрон сейчас пытается убедить Меркель.
7) Проект европейской интеграции остается уникальным в своем роде. Все остальные международные организации, будь то региональные или глобальные, лишь способствуют сотрудничеству между суверенными государствами. Глобализация усиливает взаимозависимость стран друг от друга, что, однако, вовсе не означает, что военных действий стало меньше.
В начале прошлого столетия вопреки тесным торговым связам в Европе разразилась Первая мировая война. Сейчас торговля между Индией и Китаем бьет все рекорды, однако внешнеполитическая обстановка остается столь же накаленной, как и прежде. То же самое справедливо и для китайско-японских отношений.
8) Утрачивают силу международные соглашения о контроле над вооружениями и разоружении. Если недавний российско-американский договор СНВ-III, действующий с 2011 года, не будет продлен, мир впервые с 1972 года останется без договоренности о сокращении стратегических ядерных вооружений между двумя сверхдержавами.
Договор о нераспространении яденого оружия (ДНЯО) пока еще держится, но и он подвергается растущему международному давлению. Если Трамп разорвет ядерное соглашение с Ираном, это будет ощутимый удар. Ситуация на Корейском полуострове, напротив, вроде бы успокаивается, но и ее дальнейшее развитие под вопросом.
9) США перестали быть лидером либерального миропорядка, но упрочили свою позицию как сверхдержава с правом на влияния на международные события, равно как и Россия с Китаем. Импульсивный и внезапный по своей природе, Трамп сделал непредсказуемость частью своей стратегии.
Мир не догадывается об истинной позиции США, и это осложняет доверие. Работу на благо стабильного и предсказуемого мира сменила переменчивость с резкими поворотами.
10) На смену статичной и стерильной политике времен холодной войны пришла сложная мозаика, где власть меняется быстрее, чем когда бы то ни было. Вошли в обиход односторонние меры ради краткосрочной выгоды. Напротив, объединенные усилия ради общего блага наблюдаются все реже.
«Мягкая власть», то есть умение убедить других действовать в своих интересах без угроз применить силу, упала в цене.
Геополитика чувств
В книге «Геополитика чувств» французский политолог Доминик Муази (Dominique Moisi) оставляет одно важное замечание. Мы никогда не поймем мир, в котором живем, если не начнем принимать во внимание чувственную подоплеку геополитики.
Ксенофобия в США, унижение на Ближнем Востоке, надежды в Азии. В Индии и США — духовность и набожность, в Европе и Азии — светские общества. Русская культура не знает себе равных, но политическая система России оставляет желать лучшего. У Японии никогда не хватало мужества убедительным образом попросить прощения. Всякая политика, будь то хорошая или плохая, растет из эмоций и культуры.
Короче говоря, мир разваливается на части. Перспектива пугающая, однако если мы не решимся взглянуть проблеме в лицо, то окажем себе медвежью услугу.
Сверре Лодгор — старший научный сотрудник Норвежского института международных отношений.
