В марте комитет британского парламента по международным делам попросил меня прийти и рассказать о том, что можно сделать с грязными российскими деньгами. Как журналист я много писал о финансовой коррупции в бывшем Советском Союзе, однако такое приглашение удивило меня. В конце концов, в 1990-х годах, когда я еще учился в школе, британские политики уже встречали сверхбогатых россиян и их деньги в распростертыми объятьями. Политики устраивали праздники, когда олигархи покупали наши футбольные клубы, и ликовали, когда олигархи регистрировали свои компании на нашей фондовой бирже. Британцы с радостью принимали их пожертвования на политические нужды и оказывали поддержку их благотворительным фондам.
Когда журналисты и ученые указывали на то, что при помощи этих богатств сомнительного происхождения олигархи могут оказывать влияние на нашу демократию и ослаблять диктатуру закона, чаще всего их мнение просто игнорировали, поскольку они были неудобными пророками, призывавшими парламентариев бояться россиян, дары приносящих. Однако в марте, после отравления бывшего агента разведки Сергея Скрипаля и его дочери Юлии в Солсбери, эти ранее проигнорированные пророчества внезапно оказались главной темой парламентских дебатов. «Но тем, кто хочет причинить нам вред, я скажу просто: вам здесь не рады, — заявила Тереза Мэй в своем выступлении в Палате Общин 14 марта, в котором она обвинила в отравлении Россию. — В нашей стране нет места ни этим людям, ни их деньгам».
Весь политический класс Великобритании поддержал премьер-министра в ее решении резко изменить курс. Те члены парламента, которые долгое время называли открытость своей страны в вопросах торговли величайшим преимуществом, внезапно захотели, чтобы все считали, будто они занимают жесткую позицию в отношении клептократов и деятельности этих самых клептократов. Впустив в Великобританию огромное количество российских денег, эти члены парламента внезапно испытали глубокое беспокойство в связи с тем, что Владимир Путин — посредством своего влияния на сверхбогатых россиян — сможет оказывать воздействие на наши институты. Внезапно они задались вопросом о том, не продали ли они Путину веревку, на которой он сможет нас повесить.
Именно поэтому 28 марта я явился на заседание комитета в кабинете номер шесть, расположенном на верхних этажах Вестминстерского дворца, который обставлен тяжеловесной мебелью, выходит окнами на Темзу и в котором лежит ковер, способный вызывать головную боль. Комитет по международным делам существует для того, чтобы следить за работой Министерства иностранных дел — то есть, по сути, чтобы следить за работой Бориса Джонсона (Boris Johnson) — однако его члены могут заниматься изучением абсолютно любых вопросов на свое усмотрение. На этот раз они решили проверить чистоту тех денег, которые Путин и его соратники хранят в Великобритании и в офшорах, чтобы изучить новые возможности для ужесточения санкций.
Я принес с собой список вопросов, которые мне хотелось обсудить: как мы можем укрепить наши механизмы защиты от отмывания денег; как мы можем обеспечить прозрачность в вопросе собственников недвижимости; как члены парламента должны перестать брать деньги у вызывающих недоверие олигархов из бывшего Советского Союза, если они хотят добиться того же от других.
Но первый же вопрос, заданный бывшим министром международного развития Прити Пател (Priti Patel), выбил меня из колеи: «Не могли бы вы разъяснить комитету масштабы отмывания так называемых грязных денег через Лондон?»
Это довольно обширная тема, на которую можно целую книгу написать, и даже Национальное агентство по борьбе с преступностью вряд ли сможет внятно и коротко на него ответить, не говоря уже обо мне. Потом она задала второй вопрос: «В какие активы были вложены эти спрятанные деньги?»
Я очень старался — я упомянул о недвижимости, обучении в частных школах, предметах роскоши — но, я полагаю, и ей, и мне было понятно, что я не справился с поставленной задачей. Мне следовало предоставить им конкретные примеры с временными рамками, датами и именами. Неудобная правда заключается в том, что, хотя я 20 лет писал о России и ее соседях и все это время подробно анализировал ситуацию с коррупцией, мне никогда не приходило в голову выяснить, сколько именно украденных российских денег осело в Соединенном Королевстве, или проследить, куда именно они были вложены.
Если даже такой человек, как я, проявил настолько преступное безразличие к подобным деталям, то нужно ли удивляться, что политики, у которых масса иных приоритетов, не могут разобраться, с чем именно мы имеем дело. И следующие два месяца я потратил на то, чтобы найти ответы на заданные комитетом вопросы.
Ситуация оказалась даже более тревожной, чем я предполагал.
* * *
Одним из способов начать выяснять, сколько именно российских денег находится Великобритании — и сколько из них грязные — это проанализировать официальные данные. По данным российской Федеральной службы государственной статистики, на конец сентября в Соединенном Королевстве российским инвесторам принадлежали активы на общую сумму в 3,5 миллиарда долларов или 2,6 миллиарда фунтов стерлингов. Наше собственное бюро национальной статистики приводит гораздо более значительную цифру: по его оценкам, на конец 2016 года она составила 25,5 миллиарда фунтов стерлингов.
Это может показаться огромной суммой, однако в национальных масштабах это мелочи. Только инвесторы из Финляндии вложили в Великобританию в два раза больше денег, однако мы почему-то не беспокоимся о том, что финны могут дестабилизировать нашу демократию. К сожалению, официальная статистика в определенном смысле сбивает нас с толку. Российские деньги, которые проходят через другую юрисдикцию, прежде чем попасть в Великобританию, уже не считаются российскими, и, поскольку большая часть денег, покидающих Россию и попадающих к нам, сначала проходит через налоговые гавани, такие как Кипр и Багамы, можно сделать вывод, что официальные цифры отражают лишь малую часть тех денег, которые интересуют членов парламента.
За последнее десятилетие 68 миллиардов фунтов стерлингов попали из России в такие офшорные сателлиты, как Британские Виргинские острова, Каймановы острова, Гибралтар, острова Джерси и Гернси. Это в семь раз больше того объема денег, которые прибыли в Соединенное Королевство непосредственно из России. (Около 94 миллиардов фунтов стерлингов прибыло из России на Кипр, 13 миллиардов фунтов стерлингов — в Швейцарию, и 23 миллиарда фунтов стерлингов — в Нидерланды, у которых тоже есть своя сеть налоговых гаваней.)
На самом деле эти деньги вовсе не находятся в этих офшорных центрах: они просто там зарегистрированы, что помогает скрыть их происхождение. Если вы российский чиновник, чье состояние абсолютно непропорционально вашей официальной зарплате, такая анонимность позволяет вам тратить свои деньги в Лондоне так, что никто никогда не догадается, что вы мошенник. По оценкам французского экономиста Тома Пикетти (Thomas Piketty), более половины богатств россиян находятся в офшорах — это около 800 миллиардов долларов (597 миллиардов фунтов стерлингов) — и принадлежат небольшому количеству людей, возможно, всего нескольким сотням человек. «Богатые россияне живут между Лондоном, Монако и Москвой, — написал Пикетти в своем блоге в апреле. — Посткоммунизм стал худшим союзником гиперкапитализма».
Это значит, что не существует никакой отдельной трубы, по которой грязные российские деньги перекачиваются в Соединенное Королевство и на которую мы могли бы установить измерительный прибор, чтобы узнать ее пропускную способность. Эти деньги рассеиваются в огромных приливных волнах капитала, которые ежедневно и со всех сторон накатывают и откатывают от лондонского Сити. Таким образом, грязные деньги российских мошенников и клептократов — благодаря навыкам и умениям лучших умов в налоговых гаванях — невозможно отделить от обычных инвестиций.
Одним из немногих исследований, в рамках которых были предприняты попытки проанализировать этот феномен, стало исследование, проведенное аналитиками Deutsche Bank, которые в 2015 году обратили внимание на расхождения в данных о тех потоках денег, которые прибывали и утекали из Соединенного Королевства. Они пришли к выводу, что с начала 1990-х годов в Соединенное Королевство прибыло в общей сложности 133 миллиарда фунтов стерлингов, о которых никто публично не отчитывался. По оценкам аналитиков Deutsche Bank, «менее половины» этой суммы, вероятнее всего, принадлежали россиянам, а это значит, что у россиян могли быть в Соединенном Королевстве секретные активы на общую сумму в 67,5 миллиарда фунтов стерлингов — помимо официально задекларированной цифры. (Но это все равно довольно небольшая сумма по сравнению с активами немецких, американских и французских инвесторов.)
Чьи это деньги? Как они сюда попадают? Аналитики банка не стали искать ответ на этот вопрос. Однако, если бы они захотели это сделать, им стоило бы пройтись по своей организации и поговорить со своими коллегами, потому что, как выяснилось, сам Deutsche Bank занимался выводом денег из России, не информировав об этом власти. Спустя менее двух лет после публикации этого доклада под названием «Темная материя» стало известно о том, что трейдеры Deutsche Bank в Москве тайно выводили из России деньги своих клиентов — около 10 миллиардов долларов (7,5 миллиарда фунтов стерлингов) — незаконным образом используя механизмы фондового рынка. (В результате банку пришлось заплатить штрафы в размере 425 миллионов долларов (317 миллиона фунтов стерлингов) в США и 163 миллиона фунтов стерлингов в Соединенном Королевстве.)
Если такие институты, как Deutsche Bank, помогают прятать российские капиталы, неудивительно, что никто не может назвать точную сумму денег, попавших в Соединенное Королевство. Таким образом, на первый вопрос комитета по международным делам невозможно дать точный ответ — можно только сказать, что объем российских денег в Великобритании намного больше той суммы, о которой нам рассказывает официальная статистика.
Есть две причины, по которым нас должно это беспокоить. Первая из них заключается в том, что, хотя вероятность этого довольно мала, Путин прячет в Соединенном Королевстве деньги в финансовых эквивалентах спящих ячеек, готовых в любой момент вступить в игру и приобрести влияние в случае кризиса. Вторая причина является более значимой: никто не станет красть деньги, если их будет некуда прятать. Позволяя союзникам Путина отмывать их украденные капиталы и прятать их в нашей стране, мы подводим черту под их преступлениями и вознаграждаем их за действия, которые мы не должны поощрять. Неужели мы действительно хотим, чтобы Великобритания была тем местом, где Кремль прячет украденные деньги?
* * *
Чтобы попытаться ответить на второй вопрос Прити Пател — в какие активы были вложены эти деньги — нам необходимо проанализировать то, как богатые россияне отреагировали на крах коммунизма. Они решили потратить свои внезапно освободившиеся деньги на такие активы, которых они долгое время были лишены и которые у них уже никто не сможет забрать. Прежде всего они покупали предметы роскоши и недвижимость за пределами своей родной страны, особенно в Лондоне.
В начале 1993 года богатые россияне еще были достаточно новым явлением, чтобы издание Independent написало о статью о троих россиянах, которые купили квартиры в Кенсингтоне — по цене от 200 тысяч до 320 тысяч фунтов стерлингов — под заголовком «Недвижимость — гавань для богатых беженцев». Спустя месяц один российский магнат потратил 1,1 миллиона фунтов стерлингов на дом в Хэмпстеде, а затем полностью обставил его. «Он привез в дом только четыре телевизора и полный фургон пакетов из Harrods», — рассказал агент по недвижимости в интервью Evening Standard.
Идеальным олицетворением показного расходования денег стал олигарх Роман Абрамович, который в 2003 году приобрел футбольный клуб «Челси». Но даже его лондонский дом стоимостью в 125 миллионов фунтов стерлингов относится лишь ко второй категории в лиге расходования денег. В апреле 2011 года украинец купил самую дорогую в мире квартиру — пентхаус в жилом комплексе One Hyde Park — за 136,4 миллиона фунтов стерлингов. Спустя пять месяцев россиянин купил роскошный дом Park Place рядом с Хенли-на-Темзе за 140 миллионов фунтов стерлингов. Россияне, которые приобретали дома всего за несколько десятков миллионов фунтов стерлингов, едва ли заслуживали внимания.
Но одним из таких россиян был 42-летний банкир по имени Григорий Гусельников, который переехал в Лондон в 2008 году. Он вместе с семьей приехал в Соединенное Королевство по инвесторской визе Tier 1, которая предоставляет успешным заявителям вид на жительство в обмен на инвестиции (в тот момент размер инвестиций должен был составлять не менее 1 миллиона фунтов стерлингов) в государственные облигации. Из 3396 человек, получивших эти так называемые золотые визы за восемь лет до сентября 2015 года, 764 человека были россиянами — они стали второй по численности группой успешных заявителей после граждан Китая. В результате в Соединенное Королевство было привлечено около 800 миллионов российских инвестиций, однако этот поток заметно уменьшился после апреля 2015 года, когда британские власти начали проверять происхождение тех денег, на которые приобретались государственные облигации. Как только стали проводиться проверки источников нажитых капиталов, а цена визы выросла вдвое, число заявок на инвесторские визы резко снизилось. За последний квартал прошлого года только 16 россиян подали заявку на получение золотой визы.
По мнению Гусельникова, внезапная паника политиков вокруг российских денег в Великобритании попросту неуместна. Когда мы встретились с ним в его кабинете в доме с огромной террасой на Гросвенор-Сквер, он начал с того, что российские деньги оказывают на британский бизнес меньше влияния, чем многие полагают. «Я не могу припомнить ни одного крупного предприятия, ни одной крупной компании, которую контролировали бы россияне. Они открывают рестораны, винные магазины, они покупают предметы роскоши, такие как, к примеру, футбольные клубы».
«Влияние очень заметно в сфере недвижимости, — продолжил Гусельников. — В первую очередь, недвижимости Лондона». Его самой заметной инвестицией стал магазин на первом этаже комплекса One Hyde Park, магазин, у которого была лицензия на продажу Rolex и который он приобрел в 2011 году за 12 миллионов фунтов стерлингов (а тремя годами позже продал его за 20 миллионов фунтов стерлингов). Эта его инвестиция продемонстрировала любопытную динамику в верхних слоях рынка недвижимости, где цена на жилую недвижимость раздувается до невероятных размеров, намного превышая потенциальный доход, который она может принести. «Есть магазин с рекламой, 300 квадратными метрами и стоимостью в 12 миллионов фунтов стерлингов. У квартиры над ним нет рекламы, в ней нет магазина, и она не может приносить деньги. Она такого же размера, как и магазин, то есть 300 квадратных метров, и она стоит 25 миллионов фунтов стерлингов. Магазин был в два раза дешевле квартиры, и это было очень забавно», — рассказал он со смехом.
Далее Гусельников отметил, что идея о том, что россияне — это некие коварные умы, скупающие куски британских территорий, чтобы ослаблять нас изнутри, — это большое заблуждение. «Вы должны понимать, почему люди покупают недвижимость за границей: они рассматривают ее как свое пособие, они хотят диверсифицировать риски. В России нужно постоянно быть готовым все потерять — никогда не знаешь, что будет дальше, — объяснил он. — Они просто тратят здесь свои деньги. Они не инвестируют, они тратят».
По словам Гусельникова, одна из причин, по которой сверхбогатые россияне приезжают в Великобританию, — это образование. Его собственные дети учились в частных школах, хотя у них уже есть британские паспорта, поэтому они не попали в список тех 2806 российских детей, обучающихся в Соединенном Королевстве в школах, которые в прошлом году изучал Совет частных школ. Умножив количество детей на среднюю стоимость обучения и проживания, которые ежегодно оплачиваются родителями этих детей, мы можем сказать, что каждый год в британские частные школы из России поступает как минимум 48,3 миллиона фунтов стерлингов.
По словам Гусельникова, за последние пару лет банки стали гораздо строже проверять происхождение денег, поэтому весьма маловероятно, что значительные объемы грязных российских денег до сих пор продолжают прибывать в Соединенное Королевство из России. Однако он признал, что в прошлом все было иначе. «Если грязные деньги и вкладывались в британскую недвижимость, то это было до 2008 года — или максимум до 2011 года, но не сейчас. Не думаю, что Соединенное Королевство до сих пор остается привлекательным в этом смысле. Не думаю, что такое до сих пор возможно», — сказал он.
Вполне возможно, что, как утверждает Гусельников, за этими покупками лондонской недвижимости действительно стоит множество честных российских бизнесменов. Однако благодаря налоговым гаваням и умелым помощникам из крупных мировых финансовых институтов, их деньги смешиваются с деньгами, полученными путем краж, подкупов и коррупции. Идея о том, что приток таких денег никак не повлияет на Великобританию, равносильна ожиданиям, что, позволив похитителю людей, продажному полицейскому и торговцу героином поселиться в вашей деревне, вы продолжите наслаждаться душевными беседами у школьных ворот.
В прошлом году организация Transparency International опубликовала доклад, основанный на данных, взятых из общедоступных источников информации, в котором говорилось, что 160 объектов недвижимости в Соединенном Королевстве общей стоимостью в 4,4 миллиарда фунтов стерлингов, были куплены «лицами с высоким коррупционным риском». Большая часть этих объектов недвижимости находилась в Лондоне, и половина из них располагалась в радиусе трех миль от Букингемского дворца — и это только часть от реальных масштабов.
* * *
Два года назад бывший фондовый менеджер Билл Браудер (Bill Browder) дал показания в комитете парламента по внутренним делам, рассказав о том, как 30 миллионов долларов (22 миллиона фунтов стерлингов), украденных у российского государства группой коррумпированных офицеров полиции и чиновников, попали в Соединенное Королевство через 12 различных банков и были потрачены на целый ряд предметов роскоши: 176 тысяч долларов были потрачены на аренду частного самолета, 192 тысячи долларов — на переоборудование яхты, 20 тысяч долларов — на оплату обучения в частной школе, 41 тысяча — на свадебное платье, 295 тысяч долларов — на оплату эксклюзивной исключительно женской кредитной карты, по которой можно получить «самые роскошные услуги».
Браудер, который родился в США, но сейчас является британским гражданином, управлял весьма успешным фондом в Москве вплоть до 2007 года, когда коррумпированные чиновники обманным путем захватили две его инвестиционные компании. Они поняли, что, подделав отчеты, они могут вернуть 230 миллионов долларов из налогов, которые он ранее уплатил с годовой прибыли — в результате они так и поступили. Те 30 миллионов долларов, которые в итоге попали в Соединенное Королевство, были непосредственным результатом той грандиозной мошеннической схемы. Когда юрист Браудера Сергей Магнитский разоблачил эту схему, его арестовали и отправили в тюрьму, где его избивали, отказывали в медицинской помощи и где он в конечном итоге умер. С тех пор Браудер прикладывает массу усилий для того, чтобы добиться справедливости для своего покойного юриста и наказания для тех, кто несет ответственность за его смерть. На него работает целая команда бухгалтеров-криминалистов, отслеживающих перемещения тех денег, которые были украдены из российского бюджета.
Браудер рассказал комитету, на что были потрачены те деньги, и его описание вполне вписывалось в ту тенденцию, о которой говорит Гусельников: деньги были потрачены на предметы роскоши, а не на то, чтобы получить влияние над британской политикой или обществом. Однако это вовсе не значит, что мы не должны волноваться по этому поводу. Эти деньги должны были быть уплачены в качестве налогов и израсходованы на больницы, школы и другие услуги в России. Вместо этого они были украдены у налогоплательщиков и потрачены на совершенно абсурдный набор товаров и услуг. И именно такие деньги Великобритания с радостью укрывала у себя на протяжении многих лет. Даже сейчас создается впечатление, что британские парламентарии заинтересовались этим вопросом только потому, что владельцы этих денег могут угрожать нашей национальной безопасности, а не потому, что деньги необходимо вернуть тем, у кого он были изначально украдены.
Браудер рассказал комитету по внутренним делам, что ему удалось проследить части этих украденных денег до 11 стран, включая Францию, Швейцарию и США, и следователи во всех этих странах уже начали уголовные расследования на основании предоставленной им информации. Между тем в Великобритании, где он обращался к лондонской полиции, Агентству по борьбе с особо опасной организованной преступностью (сейчас это часть Национального агентства по борьбе с преступностью), Отделу по борьбе с экономическими преступлениями и Министерству по налогам и таможенным сборам, его всякий раз игнорировали.
Почему Великобритания оказалась единственной страной, которая отказалась принимать меры на основании предоставленной Браудером информации? По его мнению, доходы слишком многих влиятельных людей — юристов, банкиров, застройщиков и финансистов — зависели от грязных российских денег. «Если приток этих денег прекратился бы, — сказал Браудер в 2016 году, — определенные люди остались бы без работы, и я думаю, что эти люди имеют некоторый политический вес в нашей стране».
Множество британских институтов действительно принимали пожертвования от богатых российских бизнесменов: муниципалитет Садика Хана (Sadiq Khan) принял пожертвования от Елены Батуриной, чей супруг долгое время был мэром Москвы, а Консервативная партия получала средства от Любови Чернухиной, супруг которой был одним из министров Путина и которая заплатила 160 тысяч фунтов стерлингов за то, чтобы сыграть в теннис с Борисом Джонсоном и Дэвидом Кэмероном в 2014 году.
Однако вовсе не продажные политики мешают британской полиции расследовать факты отмывания российских денег в Соединенном Королевстве. По словам Тристрама Хикса (Tristram Hicks), который до 2009 года был начальником отдела экономических преступлений в полиции Лондона и который сейчас предоставляет консультации полицейским органам по всему миру, проблема здесь гораздо более серьезная.
Чтобы привлечь к ответственности иностранца-вора в Великобритании, необходимо доказать, что деньги были присвоены в результате какого-либо преступления, а для этого требуется получить веские улики из-за рубежа. То есть, если вы хотите привлечь к ответственности кремлевского инсайдера, вам нужно получить информацию от Кремля, который, разумеется, не станет вам ее предоставлять, в результате чего расследования застопориваются. И эта проблема касается не только британцев. После того как Франция, Швейцария и Нидерланды получили от Браудера информацию о том, что часть украденных 230 миллионов долларов была потрачена в их странах, они заморозили подозрительные активы, однако уголовные расследования до сих пор не дошли до своего логического завершения. Только американские обвинители достигли каких-то видимых результатов, но даже в этом случае итогом стала всего лишь мировая сделка, а ответчик так и не признал свою вину. «Не стоит недооценивать силу технических препятствий, которые мешают доводить дела до суда», — отметил Хикс.
Но это не единственное препятствие в расследовании фактов отмывания денег. Учитывая, что у всех богатых россиян есть связи с политиками — в противном случае они попросту не смогли бы стать богатыми — если Соединенному Королевству и удастся заручиться поддержкой российских следователей в процессе привлечения к ответственности, ответчик неизбежно заявит — и зачастую на это действительно есть веские причины — что он подвергается политическим преследованиям, что позволит его адвокатам свести на нет все улики, которые против него выдвигаются.
Вспомним, к примеру, Андрея Бородина, владельца дома в Хенли-на-Темзе стоимостью в 140 миллионов фунтов стерлингов. Он приехал в Великобританию в 2011 году, спасаясь от обвинений в том, что он украл деньги у своего собственного банка. Бородин настаивал на том, что все обвинения были политически мотивированными, и в итоге ему удалось получить здесь убежище. Если бы британская прокуратура выдвинула против него обвинения, его адвокаты представили бы любые улики, полученные из России, как месть его политических соперников, и, как признает Хикс, в конечном итоге это похоронило бы судебный процесс. «Против такого трудно спорить», — сказал он.
Но есть еще и третье препятствие, о котором Хикс не упомянул, но которое является не менее серьезным. Если против богатого и безжалостного россиянина начинают расследование, он может лишить следователей шансов довести дело до конца, просто убив свидетелей. Вполне возможно, именно это и произошло в Александром Литвиненко, который сотрудничал с испанскими и британскими властями, помогая им расследовать факты отмывания российских денег, и которого в 2006 году отравили радиоактивным полонием-210. Это также может объяснять смерть Александра Перепеличного, 44-летнего банкира, который помогал команде Браудера разбираться, на что были потрачены 230 миллионов долларов, украденных из российского бюджета, и который внезапно скончался во время пробежки в Суррее в 2012 году. Сначала следователи решили, что у него случился сердечный приступ, но потом возникли предположения, что его могли отравить ядом, полученным из какого-то редкого растения.
Коротко говоря, чтобы привлечь того или иного богатого россиянина к ответственности за отмывание денег, офицерам необходимо заручиться поддержкой Москвы, что практически невозможно; убедить британский суд, что оказываемая Москвой поддержка не является политически мотивированной, что чрезвычайно трудно; а затем уберечь свидетелей, и это тоже оказалось непростым делом. В таких обстоятельствах неудивительно, что Национальное агентство по борьбе с преступностью решило, что попытки привлечь к ответственности виновных в деле Магнитского — это не самый лучший способ потратить имеющиеся в его распоряжении ресурсы.
* * *
Самое поразительное заключается в том, что мы слишком долго мирились с такой ситуацией. Великобритания всякий раз с радостью принимала российские деньги и всякий раз игнорировала предупреждения тех, у кого такое положение вещей вызывало тревогу. В марте 2000 года, когда Путин был все еще исполняющим обязанности президента и к тому моменту уже полгода громил Чечню, Тони Блэр поспешил в Санкт-Петербург, чтобы первым из западных лидеров встретиться с новым президентом и договориться об увеличении объемов инвестиций.
По крайней мере Блэр может заявить, что он не знал, каким человеком был Путин, — у Дэвида Кэмерона нет такого права. В сентябре 2011 года Кэмерон отправился в Москву, чтобы продвигать интересы лондонского Сити, хотя все то, что сегодня так беспокоит британских парламентариев, уже было хорошо известно. За пять лет до этой поездки Кэмерона был убит Литвиненко, а Россия предоставила одному из подозреваемых в совершении того убийства место в Государственной Думе. Двумя годами ранее Магнитский скончался в тюремной камере, а его мучители все еще были на свободе. Однако Кэмерон все равно поехал в Москву.
«Если говорить о торговле, что суть в том, что мы печем огромный пирог, и все смогут получить его кусочек. Возможно, это особенно актуально в случае России и Великобритании. Россия богата ресурсами и лишена многих услуг, тогда как Великобритания является ее противоположностью», — сказал Кэмерон, выступая перед студентами Московского государственного университета во время своего визита в Москву, когда он также встретился с Путиным и тогдашним президентом страны Дмитрием Медведевым.
В своем выступлении Кэмерон похвастался тем, что четверть компаний, чьи акции торговались на Лондонской бирже, были российскими. «Правительствам нужно помнить, что бизнес не обязан инвестировать в нашу страну, что он сделает это, только если сам захочет. А нам нужно помочь ему сделать такой выбор, — сказал Кэмерон. — Для этого нужно уменьшить бремя норм и требований, чтобы бизнес и предпринимательство могли процветать».
Если сам премьер-министр считает нормы и требования, относящиеся к источникам денег, бременем, неудивительно, что эти нормы и требования остаются неэффективными. Разумеется, основы такого подхода заложил не Кэмерон и даже не Блэр. На самом деле такой подход сложился в середине 20 века. После окончания Второй мировой войны Великобритания была практически банкротом, лондонский Сити находился в состоянии спячки, а вся экономическая мощь переместилась на Уолл-Стрит. Банкиры Сити хотели вернуться в бизнес, но им мешали слабость фунта стерлинга и его неспособность стать инструментом финансирования мировой торговли.
Их спасение прибыло оттуда, откуда никто не ждал — со стороны Советского Союза, который не хотел хранить свои долларовые резервы в США. Он предпочел хранить их в Лондоне, где британские банки начали ссужать их друг другу в рамках совершенно неконтролируемого рынка — их стали называть «евродолларами» — породив таким образом офшорную финансовую систему и обеспечив Сити стартовым капиталом, который был ему необходим, чтобы вернуться в бизнес. К концу коммунистического периода советские институты уже привыкли переправлять деньги через британские офшорные территории, и Сити процветал. У Центробанка в Москве даже была подставная компания на острове Джерси, которую он использовал, чтобы прятать деньги от правительства, частью которого он должен был быть.
Это только одна из проблем, связанных с попытками оценить объем грязных денег в Лондоне: настолько далеко в прошлое нам необходимо погружаться? Можно ли считать те комиссии, которые коммерческий банк Мидленд получал за хранение и операции с советскими деньгами в 1950-х годах, российскими деньгами, и, если да, то являются ли они грязными? Можно ли считать грязными деньгами те комиссии, которые агент по недвижимости получил за продажу упомянутых выше квартир в Кенсингтоне в начале 1990-х годов? Как насчет тех 800 миллионов фунтов стерлингов, которые россияне заплатили за правительственные облигации в обмен на золотые визы? Как насчет 41 тысячи долларов, обнаруженных Магнитским, которые были потрачены в Лондоне на свадебное платье? Сколько раз деньги должны обернуться в экономике, прежде чем мы решим, что они перестали быть грязными?
Эти деньги настолько прочно закрепились в Соединенном Королевстве, что вытащить их или даже просто найти их будет крайне трудной задачей. «Это невозможно, — считает Прем Сикка (Prem Sikka), профессор Шеффилдского университета. — Их консультируют крупные бухгалтерские фирмы, которые рассказывают им, где лучше хранить деньги, как их прятать, как их маскировать и так далее. Услуги этой мафии в деловых костюмах доступны всем. Любой может нанять их».
Недавно я беседовал с Джоном Бентоном (Jon Benton), который возглавлял группы специалистов в лондонской полиции и Национальном агентстве по борьбе с преступностью, занимавшиеся борьбой с отмыванием денег, и который консультировал Кэмерона вплоть до своей отставки в 2016 году. «Раньше мы получали сообщения о подозрительной деятельности, и как правило речь шла о россиянах. Это были инвестиции, покупка недвижимости и многое другое, — рассказал Бентон. — Мы видели, что дело было нечисто, но у нас не было необходимого количества ресурсов. Ввязываться в расследование по-настоящему запутанных дел об отмывании российских денег, когда мы не могли надеяться ни на какую помощь? Нужно было тщательно все взвешивать. Нужно ли мне направлять все свои ресурсы на это, если я знаю, что мне придется бороться с серьезным сопротивлением?»
Бентон довольно оптимистично оценивает введение так называемых Законов о вкладах неустановленного происхождения, которые вступили в силу в феврале 2018 года. Как только выдается ордер на проверку вклада неустановленного происхождения, вклад замораживается, а его владелец должен ответить перед властями, рассказав, как он заработал эти деньги. Однако, по словам Бентона, это позволит лишь конфисковывать имущество. В тюрьме никто не окажется.
«Тот момент, когда мы еще могли что-то с этим поделать, был примерно 20 лет назад, когда схемы еще не были чрезвычайно сложными, и в страну еще не прибывали огромные суммы денег», — сказал он. Игнорируя происхождение грязных денег и допуская их расходование на покупку недвижимости, британские власти очищали те деньги от их грязного налета, и деньги превращались в законные инвестиции. «Сломать эту систему чрезвычайно сложно. Правда заключается в том, что эта сфера является одной из самых трудных для проникновения в мире».
Мы не знаем, сколько грязных денег находится в Соединенном Королевстве, мы также не знаем, где именно они находятся, и мы ничего не можем с этим поделать. Если точнее, то мы ничего не можем с этим поделать при тех законах, которые у нас есть, и если мы не выделим больше ресурсов нашим правоохранительным органам. Почти 100 тысяч объектов недвижимости в Соединенном Королевстве сейчас принадлежат неким офшорным компаниям, что позволяет скрывать имена их владельцев, многие из которых, несомненно, являются российскими клептократами и преступниками, без чьих денег мы вполне могли бы обойтись. Правительство пообещало заставить эти офшорные компании раскрыть имена их настоящих владельцев, но это случится не раньше 2021 года. В течение следующих трех лет преступники смогут свободно извлекать прибыль из своей собственности в Соединенном Королевстве, не признаваясь в том, что они ей владеют. Почему мы не можем ускорить этот процесс? Чтобы ответить на оба вопроса Прити Пател — сколько здесь денег и где они находятся — нам нужна прозрачность.
На этой неделе комитет по международным делам опубликовал свои выводы, основанные на тех показаниях, которые давал я и другие эксперты, и видение его членов оказалось поразительно здравым. В своем докладе они призывали правительство к более последовательному подходу к «активам, хранящимся и отмываемым в Лондоне, которые непосредственным и опосредованным образом способствуют реализации кампании президента Путина, направленной на подрыв основанной на нормах международной системы, ослабление наших союзников и разрушение взаимодополняющих международных сетей, на которые опирается внешняя политика Соединенного Королевства».
Ранее на этой неделе стало известно, что Абрамович столкнулся с трудностями в процессе продления своей британской визы, и некоторые газеты уже отметили, что это может указывать на попытки Великобритании выработать новый подход к российским деньгам — такой подход, который требовал бы проводить проверки состояний сверхбогатых людей, даже если нет никаких очевидных доказательств коррупции. Мы пока не знаем причин отсрочки с выдачей визы владельцу «Челси», однако такие проверки все равно должны проводиться: в тех случаях, когда появляются доказательства чьей-то коррумпированности, нам необходимо не допускать этих людей в Великобританию. Но этого тоже недостаточно: нам необходимо найти те нечестно нажитые капиталы, которые уже находятся здесь. Если мы конфискуем их и найдем способ вернуть их российскому народу, это поможет ослабить тех, кто желает нам зла, и помочь тем, с кем мы готовы дружить.
Для этого нужно укрепить розыскной потенциал Великобритании. Национальное агентство по борьбе с преступностью и полиция Соединенного Королевства в настоящее время не обладают достаточным количеством ресурсов, чтобы возбуждать уголовные преследования, которые смогут изменить планы преступников, желающих спрятать свои деньги в Великобритании. Если мы хотим помешать российским клептократам купить нашу страну, мы должны начать ловить их и их пособников на месте преступления, а затем судить их. Это единственный по-настоящему эффективный способ сдерживания.
