Поля сражений под Сталинградом — святое место российского национализма. Почти два миллиона людей погибли в битве, которая, вероятно, определила победу в Великой отечественной войне (как русские называют Вторую мировую).
Но в прошлый понедельник Мамаев курган, мемориальный холм, на котором стоит огромная женская статуя, заполонили толпы футбольных фанатов. В Волгограде Англия играла против Туниса. Новое название город получил в 1961 году, когда преступления Сталина начали слишком уж возмущать народ. Мужчины средних лет в английских футболках почтительно осматривали памятники. У могилы лейтенанта Владимира Петровича, Героя Советского Союза, убитого здесь, когда ему было 24 лет от роду, российские и иностранные болельщики шумно братались.
Когда путешествуешь по России, как делаю это я во время чемпионата мира, постоянно натыкаешься на признаки пропасти между рядовыми русскими и Владимиром Путиным. Президент проповедует агрессивный национализм. По его словам, невинная Россия всегда под угрозой со стороны Запада: тогда из-за Гитлера, сейчас из-за НАТО. Тем не менее, Путин не может погрузить большинство россиян в непрекращающуюся националистическую паранойю. Для этого будничная жизнь здесь слишком банальна, аполитична, а культура отмечена глобализацией. Российский же национализм слишком неуправляем.
Вероятно, Путин задумывал этот Чемпионат мира как организованное государством шоу российского национализма, напоминающее олимпийские игры в Сочи и вторжение в Крым в 2014 году. Однако пока что все складывается не так. Даже после того, как Россия разгромила Саудовскую Аравию со счетом 5:0 во время открывающего матча, очень мало местных жителей носили национальные цвета, и до сих я видел лишь один российский флаг, свисающий из окна квартиры, хотя вообще-то флаги — нормальное явление в большинстве стран, принимающих подобные мероприятия. Отчасти это потому, что русские никогда особо не связывали свой патриотизм с футболом. Но важно и то, что мало кто из них действительно одержим национализмом. Захват Крыма пользовался у народа успехом, но западные санкции повергли Россию в рецессию, и хотя государственные телеканалы регулярно продолжают нести националистическую чушь, большинство русских на это больше не реагирует.
И при коммунизме у большинства русских было о чем подумать и без политики. Представление о фанатичном гражданине тоталитарного государства не выдерживает проверки, если провести архивные исследования будничной жизни людей, говорит Роберт Эдельман (Robert Edelman), историк, специализирующийся на советском спорте. Например, многие футбольные болельщики с большим энтузиазмом поддерживали свой любимый клуб, чем государственную партию.
Сегодня, возможно, большинство россиян и поддерживают Путина, но в головах у них есть и заботы поважнее. Когда он выступал на открытии чемпионата, московская публика аплодировала, но только секунд 10. С ухмылкой на явно накачанном ботоксом лице он говорил о том, что футбол распространяет любовь, но внимание болельщиков вскоре рассеялось, и он продолжал бубнить уже на фоне усиливающегося гула болтовни. Лишь от 1 до 2% россиян политически активны, согласно оценкам Сергея Бондаренко, сотрудника правозащитной организации «Мемориал». Когда люди считают, что у них нет никакого влияния на политику правительства, зачем вообще на нее обращать внимание?
Особенно плохо агрессивный национализм работает применительно к либеральным жителям российских городов. «Вы и представить себе не можете, как мы устали от всей этой "патриотической" квази-фашистской риторики». Уставшие от того, что Великой отечественной войной прожужжали все уши, либералы видят в Сталинградской битве скорее историю российской травмы, чем триумфа.
Но есть и экстремальные российские националисты, которые считают Путина слабым. Многие из них предпочитают Сталина. В Волгограде я сходил в музей, устроенный поклонниками Сталина и полный его торжественных портретов. В уютном кафе по соседству, где официантки в униформе, имитирующей советскую военную форму времен Великой отечественной войны, подавали пиво футбольным фанатам, тунисцы фотографировались в советских военных шинелях и головных уборах. Позади них телевизор показывал матч между Швецией и Южной Кореей. Возле него висел очередной портрет Сталина, под которым несколько русских делали то же самое, что делает большинство русских, когда по телевидению показывают чемпионата мира, — они его не смотрели.
Сталинисты и прочие любители тяжелого рока беспокоят Путина. Он хочет быть монополистом российского национализма. Несколько его потенциальных соперников, которые могли бы возглавить националистов, отправились в тюрьму или живут сейчас за границей, говорит оппозиционный журналист Евгения Альбац. Однако Путин не может просто раздавить всех несогласных, как это делал Сталин. Он больше полагается на доверие россиян, или хотя бы на их равнодушие, или на свою манеру запутывать их в том, что касается правды и лжи.
Пример этого — спор по поводу названия Волгограда. Довольно многочисленное меньшинство местных жителей хотят вернуть городу имя «Сталинград». Путин не в восторге от этой идеи, но на правах компромисса город сейчас официально называют Сталинградом шесть памятных дней в году, в том числе 22 июня — годовщину немецкого вторжения в страну. Государство Путина и сталинисты ведут «диалог» о том, каким должен быть российский национализм, объясняют финские ученые Маркку Кангаспуро (Markku Kangaspuro) и Юсси Лассила (Jussi Lassila).
Короче говоря, западное представление о Путине как кукловоде, управляющем националистическими чувствами своего народа, сильно преувеличивает его возможности. О подобной покладистости русских ему можно только мечтать.
