Президентские и парламентские выборы в Турции, назначенные на 24 июня, — это двойное испытание для Реджепа Тайипа Эрдогана, к которому он в принципе готов, но вероятность, что что-то пойдет не так, все равно остается, причем заметная. Условия кажутся благоприятными — режим чрезвычайного положения, который продолжает действовать в стране, предоставляет хорошие возможности для давления на СМИ и оппозицию. Но результаты предыдущего голосования все равно настораживают: на конституционном референдуме в апреле 2017 года Эрдогану удалось победить с минимальным перевесом — 51% против 49%.
Принятое на том референдуме решение — а именно значительное расширение президентских полномочий — вступает в силу как раз после нынешних выборов. Поэтому их дату турецкий президент приближал, как мог. После переизбрания президент Эрдоган сможет назначить полностью подконтрольное себе правительство, на которое не может повлиять парламент, — раньше в Турции парламентарии формировали кабинет министров.
Турецкая оппозиция: лояльная и не очень
Популярность Эрдогана находится сейчас где-то в районе 50% (одни опросы дают ему 43% поддержки, другие — 55%). Люди, которые в апреле 2017 года голосовали за «evet» — то есть «да» усилению президентской власти, прекрасно понимали, кого они наделяют полномочиями «суперсултана», как порой называют турецкого президента. Те, что говорили «hayir» («нет»), напротив, пытались в последний момент дернуть стоп-кран и не дать турецкому парламентаризму упасть в пропасть.
Ту битву противники Эрдогана проиграли, но у них есть шанс отомстить, уйдя в партизаны, убежищем для которых станет ослабленный, но все еще влияющий на политическую жизнь парламент. А вот на президентских выборах шансов мало: даже если придется устраивать второй тур, в нем Эрдоган все равно победит.
Президентские выборы в Турции будут вроде бы похожи на российские, но на более высоком уровне сложности. Оппозиционные кандидаты выступят вполне реальные, вот только чисто математически шансов победить у них немного. Как если бы до выборов в России допустили всех-всех, включая Алексея Навального, то президентом все равно переизбрался бы Владимир Путин.
«Навальный» на турецких выборах будет, и он намного популярнее российского Навального. Это лидер прокурдской Демократической партии народов Селахаттин Демирташ, набравший на выборах 2014 года 9,7%. Он баллотируется прямо из тюрьмы — его уже признали виновным в «оскорблении нации» и продолжают судить по подозрению в связях с Рабочей партией Курдистана. Это как если бы у Алексея Навального нашли переписку с какими-нибудь чеченскими сепаратистами, но все равно разрешили участвовать в выборах.
Политики из прокурдской партии позволяют себе наиболее смелые вещи. «Турция — фашистское государство, где все ветви власти парализованы диктатурой Эрдогана», — могут заявить они. И, несмотря на это, оставаться в парламенте. Как и другие кандидаты, Демирташ имеет право на агитационные ролики по ТВ, но снимать их, скорее всего, будут в тюрьме, хотя партия просит, чтобы заключенному разрешили приезжать в студию телеканала TRT.
Что в России кажется немыслимым, в Турции — норма. Стоит напомнить, что и сам президент Эрдоган не так давно привлекался за «разжигание». В 1997 году, выступая на митинге, молодой политик прочитал стихи поэта Зии Гёкальпа: «Мечети — наши казармы, минареты — наши штыки, купола — наши шлемы, а верующие — наши солдаты». В этих строках следствие разглядело экстремизм, тянущий на 10 месяцев тюрьмы. Так что назвать Демирташа «судимым персонажем» и отмахнуться от него Эрдоган не мог.
Старейшую партию Турции — Республиканскую народную (РНП), наследников идей Ататюрка — будет представлять на выборах новое лицо — Мухаррем Индже. Раньше он не выдвигался, но с большой вероятностью именно он станет главным соперником Эрдогана, точно так же, как в России главную «конкуренцию» Путину всегда составляет кандидат от КПРФ.
Но в Турции, как уже сказано, все без кавычек. Мухаррем Индже — не Павел Грудинин, который появился из ниоткуда и после выборов уйдет в никуда. Базовый рейтинг самой РНП никак не меньше 15%. Примерно столько у этой партии лояльных сторонников, которые живут в основном на западном побережье — возле Средиземного и Эгейского морей.
Сам Индже тоже не пустышка и вполне способен прибавить к партийному рейтингу несколько процентов от себя — опросы дают ему 20-22%. Он депутат парламента с опытом, был лидером фракции, хороший оратор и смелый критик властей. Поэтому вполне логично, что от РНП выдвигается относительно молодой (54 года) Индже, а не 69-летний лидер партии Кемаль Кылычдароглу. Хотя Эрдоган и пытался сыграть на самолюбии Кылычдароглу, чтобы получить более слабого спарринг-партнера. «Господин Кемаль, не тратьте время. Зачем вы ищете кандидатов тут и там? Почему бы вам не стать кандидатом самому? Давайте посмотрим, сколько голосов нация отдаст вам», — провоцировал его Эрдоган, выступая перед камерами. С по-прежнему популярным в стране Ататюрком, кстати, Эрдоган все чаще сравнивает самого себя: портреты двух политиков уже вывешивают вместе, как Маркса и Энгельса.
Дальше — интереснее. Кроме очевидных кандидатов, есть и свежие лица, что не может не привлекать внимание избирателя. Единственная женщина-кандидат — Мераль Акшенер — идет от националистов. Консерватор-исламист Темель Карамоллаоглу возглавляет небольшую Партию счастья (можно перевести и как Партия благополучия — Saadet partisi). Самое важное в этих двух кандидатах то, что Эрдоган в последние годы строит свою риторику как раз на национализме и исламизме, а эти политики предлагают альтернативу: если вы националист (или исламист), но против нынешнего президента — голосуйте за нас.
Мераль Акшенер вполне перспективна — ее рейтинг оценивают на 17-19%. Впрочем, есть и серьезный минус — раньше она возглавляла МВД. Убедить голосовать за бывшего главу МВД сторонника демократических ценностей или тем более курда непросто: Акшенер считается инициатором серьезных репрессий против курдских активистов в 1990-е годы, когда позиция государства по этому вопросу была особенно жесткой. А курды составляют около 15% избирателей, и сбрасывать их со счетов не может ни один кандидат.
Рейтинг консерватора-исламиста Карамоллаоглу куда скромнее — от 1,7% до 3%, хотя именно он едва не перевернул предвыборный расклад с ног на голову. Вместо себя Карамоллаоглу, как настойчиво твердит турецкая пресса, собирался уговорить выдвинуться Абдуллу Гюля — президента Турции в 2007-2014 годах. Такой кандидат действительно мог бы стать компромиссным: он в меру консерватор, в меру националист, однако с Европой Анкара при нем дружила, а оппозиционеров автоматически не записывали в предатели и пособники террористов.
Но Акшенер изначально не поддержала кандидатуру Гюля, настояв на собственном выдвижении. «Кажется, этот проект (выдвижение Абдуллы Гюля в качестве единого кандидата) взорвался у них в руках», — злорадствовал над оппозиционерами правая рука Эрдогана премьер Бинали Йылдырым.
Тратить время на обсуждение шестого кандидата — Догу Перинчека от Партии Родины (Vatan partisi) не стоит — это политик уровня Сергея Бабурина, с 1990-х годов возглавлявший то одну, то другую левую партию, но ни разу не избравшийся даже в парламент.
Парламентские риски
Расклад, сложившийся перед парламентскими выборами, которые пройдут в тот же день, получился даже более интересный и интригующий. Чтобы понять его, придется вспомнить математику.
Поведение турецкой оппозиции перед парламентскими выборами могло бы стать хорошим уроком для оппозиции российской. Видя перед собой сильного оппонента, три достаточно разные партии — кемалисты (РНП), консерваторы-исламисты (Партия счастья) и националисты (Хорошая партия) создали объединенный избирательный блок, который назвали Национальным (Millet İttifakı).
Этому предшествовало еще одно весьма странное на первый взгляд решение: своих фактических конкурентов из Хорошей партии кемалисты из РНП буквально затащили на выборы на своей спине. Турецкие власти могли не допустить недавно созданную Хорошую партию до выборов за излишнюю молодость — от учредительного съезда до выдвижения на выборы по закону должно пройти полгода, а Хорошая партия проходила в эти рамки едва-едва.
Трюк, который провернули кемалисты, впечатляет: они попросили 15 своих депутатов перейти в Хорошую партию, чтобы ей хватило парламентских кресел для создания собственной фракции, а это, в свою очередь, дает право участвовать в выборах без дополнительных условий.
Такая взаимовыручка, конечно, была основана не на альтруизме, а на правильной оценке рисков — проходной порог в турецкий парламент не 5%, как в Госдуме, а целых 10%. Если партии идут блоком, то порог им по понятным причинам пройти легче, но полученные исходя из общих результатов мандаты придется делить между собой пропорционально.
Судя по опросам, РНП и Хорошая партия прошли бы и без блока: у первой рейтинг — около 20%, у второй — 15-17%. Однако тянуть за собой Партию счастья с рейтингом около 2-3% им нужно в прямом смысле для того, чтобы она не досталась врагу. По турецким законам все проценты, а следовательно, и мандаты, которые набрали партии, не прошедшие порог, достаются тому участнику выборов, кто набрал наибольший процент, а значит — правящей Партии справедливости и развития (ПСР). Поэтому Партию счастья буквально посадили в коляску, у которой два колеса — Хорошая партия и РНП.
Партия Эрдогана тоже создала блок на двоих — вместе с лояльной ей Партией националистического движения. Детище назвали Народным блоком (Cumhur İttifakı). Он стал горькой необходимостью: позиции правящей ПСР слабее, чем у Эрдогана, — за нее готовы голосовать лишь около 40%. Это вполне понятная русскому человеку логика: царь (или султан) у нас хороший, а вот бояре из окружения — плохие.
Националисты из ПНД принесут в копилку блока еще 5%, но вряд ли больше. Итого 45% на двоих — парламентское большинство не набирается, а значит, Эрдогану надо готовиться к многочисленным палкам, которые такой оппозиционный парламент будет вставлять ему в колеса.
Оппозиционеры переживают за каждый процент, ведь, достанься он сторонникам власти, шансы ненавистной им Партии справедливости и развития сохранить полный контроль над страной возрастают. Поэтому и нужно было и так уверенным в себе кемалистам помогать с допуском на выборы Хорошей партии — с 20% претендовать на формирование большинства глупо, а с 40% уже имеет смысл попытаться.
Но есть еще три партии, которые идут сами, без блоков: прокурдская Демократическая партия народов, Партия Родины (ее, напомним, возглавляет турецкий Бабурин — Догу Перинчек) и партия курдских исламистов «Дело свободы» (Hüda Par). Последние две, желая того или нет, все равно сыграют в пользу Эрдогана — шансов набрать 10% у них нет совершенно, а все, что меньше, пойдет в копилку «Народного блока».
И тут мы добрались до главной интриги турецких выборов: что же будет с курдами? Их рейтинг как раз на границе фола — от 9% до 11%. Если получат больше 10%, то вместе с оппозиционным блоком они додавят блок проправительственный и будут блокировать решения президента. А вот если наберут меньше 10%, то пропадать и всем остальным: лишние 9% позволят Эрдогану получить не только расширенные президентские полномочия, но и совершенно ручной парламент.
Учитывая важность курдского вопроса для парламентских выборов, Демократическую партию народов в теории было бы логично тоже принять в оппозиционный Национальный блок. Но такое было бы возможно в идеальном мире, а в реальном это звучит как оксюморон. Национальный блок назван так именно потому, что он правый, националистический. С Хорошей партией все понятно сразу — она откололась от движения Девлета Бахчели. После того как в Иракском Курдистане прошел референдум о независимости, Бахчели обещал отправить пять тысяч бойцов защищать «наших братьев-тюрок» в иракском Киркуке. Иными словами, воевать с курдами, пусть и не в Турции, а в Ираке.
Кемалистская РНП по отношению к курдам не так радикальна (в партии есть разные крылья — и консерваторы, и сторонники мирного диалога), но наследие Мустафы Кемаля Ататюрка дает о себе знать. К курдам он относился примерно так же, как русские с имперским мышлением относятся к украинцам: такого народа на самом деле нет, правильно говорить не «курды», а «горные турки», а всякий, кто считает иначе — либо плохо учил историю, либо провокатор, стремящийся расколоть нацию. Учитывая огромную разницу между турецким языком и многочисленными курдскими, подобные заявления выглядят странно.
Разногласия прошлых лет помешали РНП и ДПН объединить усилия на референдуме в апреле 2017 года, хотя их взгляд на ситуацию был одинаков — «hayir», то есть «нет» поправкам в Конституцию. Из-за этого вместо единой сильной агитационной кампании каждая из партий вела свою. «С нами не хотят иметь дело, мы вроде как террористы», — поясняли в прокурдской ДПН.
Впрочем, робкие попытки сблизить позиции между кемалистами и курдами есть. Приняв во внимание негативный опыт референдума, президентский кандидат от РНП Мухаррем Индже навестил в тюрьме кандидата от курдов Селахаттина Демирташа.
Обычно по итогам переговоров политики выступают с совместным заявлением. Совместное заявление Индже и Демирташа, которое донеслось до избирателей из-за тюремной решетки, было очень коротким — буквально одно слово. Это слово — «tamam», то есть «довольно», «хватит». Флешмоб по распространению такого хештега в твиттере запустили Мухаррем Индже, Темель Карамоллаоглу, Мераль Акшенер и даже Селахаттин Демирташ — за него это сделал его адвокат. Произошло это, правда, не после их встречи, а накануне. Тем не менее в том, что и Индже, и Демирташ готовы сказать Эрдогану «tamam», сомневаться не приходится.
По сути, оппозиционеры поймали Эрдогана на слове. «Если в один из дней наша нация скажет „хватит", мы отступим», — говорил он в одном из выступлений. Впрочем, когда хештег действительно набрал популярность, власть устами зампреда правящей партии Махира Унала поспешила объявить, что в основном его распространяют боты или заграничные пользователи, причем «из стран, где сильны организация FETO (движение Фетхуллаха Гюлена) и Рабочая партия Курдистана».
Столь хрупкий контакт между курдской и националистической оппозицией, когда общий лозунг умещается лишь в одно слово, уже большое достижение для Турции, которое дает надежду, что оппозиционеры получат парламентское большинство. Сформировать правительство им это не позволит, но подорвать единоличное правление Эрдогана — вполне. Для этого достаточно всего лишь задействовать конституционные поправки. Например, чтобы продлить чрезвычайное положение, президент должен заручиться поддержкой парламента, а если больше 50% из них будут оппозиционерами, это станет невозможно.
Также у парламента сохраняется возможность преодолеть президентского вето — для этого законопроект должен поддержать 301 депутат. Допрашивать министров на парламентских слушаниях будет нельзя, однако три пятых (или 360) депутатов смогут инициировать расследование против президента. Учитывая влияние президента на силовиков и Верховный суд, довести дело до отставки им, скорее всего, не удастся, однако осложнить жизнь — вполне.
Необходимость досрочных выборов, которые вместо ноября 2019 года пройдут в июне 2018-го, Реджеп Тайип Эрдоган объяснял тем, что «на каждом шагу» власти приходится сталкиваться с несовершенствами «старой системы», которую давно пора отправить пылиться на полку истории. Но если у него не получится добиться лояльного парламента, то придется столкнуться со сложностями системы новой. Только обвинить ее в несовершенстве будет непросто: ее введения изо всех сил добивался он сам.
