Хотя в минувшие выходные грядущие перемены казались довольно пугающими, сегодня благодарная британская нация может с облегчением сказать, что Борис Джонсон наконец покинул кабинет. Разумеется, ему следовало сделать это очень давно. Премьер-министр уже давно должен был отправить его в отставку за множество проступков — не в последнюю очередь за неподчинение и за его непростительный подход к делу Назанин Загари-Рэтклифф (Nazanin Zaghari-Ratcliffe).
Терезу Мэй стоит простить за то, что поначалу она не слишком обрадовалась новостям, но ее худший враг — это саморазрушение. Она просто не понимает, насколько ей повезло. Ей и всей британской политике будет гораздо лучше, если г-н Джонсон снова станет рядовым членом парламента, сочиняющим злорадные статьи для газет и выступающим с остроумными речами на обедах консервативных ассоциаций (тех, которые продолжат его приглашать). В какой-то момент кто-нибудь спросит г-на Джонсона: если в пятницу вечером в «Чекерсе» он одобрил план Терезы Мэй, что заставило его подать в отставку уже к понедельнику?
Теперь, когда приближается вторая годовщина вступления Терезы Мэй в должность премьер-министра — что само по себе довольно удивительно — она, по всей видимости, уже привыкла к политической боли. Этой «боксерской груше» Вестминстера теперь приходится выдерживать новую порцию битья — несильная, нестабильная, но все же довольно жизнестойкая и очень похожая на детскую игрушку «Неваляшка», которая качается, но никогда не падает.
Если Дэвид Дэвис (David Davis), Стив Бейкер (Steve Baker) и Борис Джонсон — главные угрозы для ее премьерства и для плана «мягкого Брексита», согласованного в «Чекерсе», тогда ей стоит признать, что ей повезло — как и всей стране в целом. Стоит отметить, что в настоящее время предпринимается ряд шагов — весьма публичных — сместить ее с поста лидера партии. Но разве было такое время, когда подобных заговоров не существовало?
Некоторые тори сейчас заговорили о «предательстве» идеи Брексита. Но им стоит сначала прочесть предложенный ею документ, прежде чем угрозами пытаться заставить ее изменить курс или осуждать ее практические, вполне разумные позиции. В любом случае ее политика — по меркам Брексита — является умеренной и представляет собой предательство не столько национальных, сколько собственных интересов этих самых тори. И ей следует продолжить следовать этим курсом.
Выйдя из своих укрытий, многие критики г-жи Мэй теперь просто демонстрируют, насколько они изолированы — даже среди своих собственных избирателей. От Бориса Джонсона до Айана Дункана Смита (Iain Duncan Smith), они поднимают много шума, однако их действия несут все меньше смысла, а уровень их поддержки снижается. Теперь крыло евроскептиков внутри партии тори — нужно признать, что оно довольно многочисленное, — оказалось расколотым.
Формируются новые фракции. Можно сказать, что новыми фракциями стали консервативные «жесткие» евроскептики, не входящие в состав правительства — Дэвис, Стив Бейкер, Джонсон и так далее — и консервативные «мягкие» евроскептики внутри и за пределами правительства. К этой группе можно отнести Майкла Гоува (Michael Gove), Доминика Рааба (Dominic Raab), а также Саджида Джавида (Sajid Javid) и Джереми Ханта (Jeremy Hunt), которые после короткого перерыва вновь стали сторонниками выхода из Евросоюза. Добавим сюда прочно закрепившийся центр и левых еврофилов — Эмбер Радд (Amber Rudd), Дэмиан Грин (Damian Green), — и мы получим большинство Терезы Мэй внутри ее собственной партии.
Несмотря на свой статус знаменитости, Борис Джонсон уже не пользуется той популярностью среди членов парламента, рядовых членов партии тори и простых британцев, какой он пользовался когда-то. Его суждения, очевидно, не стали лучше с тех пор, как г-н Гоув нанес ему удар во время борьбы за лидерство в партии в 2016 году. Когда у них появится такая возможность, консервативным членам парламента стоит задуматься над тем, какое впечатление тот эпизод произвел на электорат, прежде чем они снова вовлекут нас в те же игры — только на этот раз на финальном этапе переговоров по Брекситу. Страна не простит им такой эгоизм.
Стоит напомнить, что большинство тори, занимающих места в парламенте, хотели, чтобы Соединенное Королевство осталось в Евросоюзе. Также стоит напомнить, что в Палате Общин большинство не поддерживает идею «жесткого Брексита», а в Палате Лордов ее сторонников еще меньше. Сэр Винс Кейбл (Vince Cable), Айан Блэкфорд (Ian Blackford) и Бен Брэдшоу (Ben Bradshaw) вежливо предложили г-же Мэй услуги либеральных демократов, Шотландской национальной партии и лейбористских бунтарей, если они вдруг ей понадобятся, чтобы реализовать ее план вопреки сопротивлению ее собственных бунтарей.
И это без учета переговорных возможностей Евросоюза. Внесем ясность: Евросоюз предпочел бы, чтобы Соединенное Королевство не покидало его состав (вероятность такого развития событий очень мала, но она растет с каждым днем теперь, когда британское правительство постепенно погружается в состояние хаоса). Если этого не случится, то Евросоюз предпочел бы видеть нечто вроде Европейской экономической зоны, норвежской модели или чего-то подобного. По словам г-жи Мэй, она не хочет идти на такие компромиссы, однако она не исключает вероятность новых уступок, к которым ее призвал Айан Дункан Смит (Iain Duncan Smith) из Палаты Общин. Ей нужно будет дать что-то взамен.
Коротко говоря, результатом всех этих драматичных отставок стало увеличение вероятности так называемого мягкого Брексита и уменьшение вероятности «жесткого Брексита». Это довольно иронично, но именно так и работают демократии: в них настроение общественности всегда каким-то мистическим образом передается правящему классу.
Сторонники сохранения Великобритании в составе Евросоюза впервые ощутили вкус мести, когда они лишили г-жу Мэй большинства в Палате Общин в результате внеплановых выборов в прошлом году. Теперь они смогут насладиться той приятной перспективой, которую перед ними открывает их способность оттеснять ее все дальше от ее собственных красных линий и все ближе к «мягкому» Брекситу. Борис не понимает, что он сделал: он помог г-же Мэй реабилитировать свое премьерство, и многим может показаться, что за это он заслуживает права на собственную эпитафию.
