Главы государств НАТО встретились в Брюсселе под незаинтересованным взглядом президента Дональда Трампа, прежде чем тот улетел в Хельсинки на встречу с президентом России Владимиром Путиным. Между этими двумя событиями премьер-министр Великобритании Тереза Мэй, столкнувшаяся с кирпичной стеной в лице Брексита, встретилась сначала с канцлером Германии Ангелой Меркель, а затем с Трампом. Это серия быстрых дипломатических сессий могла бы серьезно нарушить международный порядок, сделавший Соединенные Штаты глобальной сверхдержавой после окончания Второй мировой войны.
Пока президент и другие республиканцы выдают ободряющие просьбы в адрес Кремля, Трамп продолжает считать себя разрушителем НАТО. За несколько недель до саммита НАТО президент снова упрекнул союзников Америки за высокие расходы на оборону. В качестве выражения несогласия сторонники трансатлантических принципов, которые представляют собой архитектуру американской власти в мире, ведут информационный обмен, возвещающий увеличение расходов на оборону внутри альянса.
Все это сопровождалось обычным циклом предшествующих саммиту докладов о связанных с обороной уязвимых местах НАТО, в том числе о Сувалкском коридоре между Польшей и Литвой. И, как обычно, именно союзники к северу от этого коридора пытаются не терять концентрации в отношении важнейшего момента: необходимой фундаментальной трансформации Североатлантического альянса.
Спустя почти 10 лет после российского вторжения в Грузию в августе 2008 года очевидным является то, что НАТО еще многому может научиться у тех из наших партнеров, что имеют более давнюю историю борьбы с российской агрессией во всех ее проявлениях. Ключевым среди этих партнеров выступает Эстония, которая, в отличие от Грузии, является полноправным членом НАТО с 2004 года.
В основе принципов эстонской обороны лежит негласная двойственность. Выживание требует интеграции: для достижения членства в НАТО и ЕС три балтийских государства — Эстония, Латвия и Литва — действовали единым фронтом. Согласно Уставу НАТО, альянс должен придти на помощь любому члену, подвергшемуся нападению. А маленькому и уязвимому государству для выживания нужно также быть уверенными в том, что однажды ему снова придется самостоятельно воевать с русскими, а к этому нужно быть готовым.
Такая двойственность — держаться вместе, но быть готовыми сражаться в одиночку — ведет к изменению позиции сил США в регионе, что помогло сформировать новую модель нашей вовлеченности в дела «прифронтовых государств»: обороной должен управлять альянс, но при этом она должна носить также почти гиперлокальный характер.
Идея о том, что Эстония, все население которой немногим больше регулярной армии России и которая сама по себе не особо сильна и защищена, способна противостоять российскому нападению, может показаться глупостью. Но Эстония обладает ресурсами, столь же востребованными в альянсе как ракеты класса «Тоу» и танки: волей и мобилизованным населением. В стране, где проживает чуть более 1,3 миллиона человек, 60 000 прошли необходимую подготовку и служат в регулярных или резервных войсках. Важность данного фактора нельзя игнорировать: эстонцы до сих пор хорошо помнят цену оккупации, и эта перспектива неожиданным образом обостряет стратегическое планирование.
В немалой степени именно поэтому силы специального назначении США выделили странам Балтии, в том числе и Эстонии, новые ресурсы: дабы перенять местный опыт и бросить вызов американским представлениям о России и о том, что США могут сделать для создания нового вида сдерживания гибридных угроз.
***
В один из дождливых дней в Таллинне я встретилась с полковником Рихо Юхтеги, командующим подразделением по спецоперациям Сил обороны Эстонии, чтобы обсудить российскую угрозу и новые элементы сдерживания.
«Люди говорят о „пятидневной войне" в Грузии, — сказал Юхтеги, глядя на дождь. — Но длилась она далеко не пять дней. Гибридная кампания началась гораздо раньше. Только видеть это никто не хотел».
Юхтеги — обладатель необычной биографией. В отсутствии традиционной военной родословной она напоминает сюжет советского шпионского романа, с учетом его участия в подпольном движении сопротивления, службы в военной разведке и контрразведке. Наготове он держит хороший анекдот о том, как в 1994 году из Эстонии вывезли последний российский танк — процесс, повторения которого всем эстонцам весьма хотелось бы избежать.
Именно поэтому, спустя без малого 30 лет после помощи в формировании первых нерегулярных подразделений будущего Союза обороны Эстонии Кайтселийт (Kaitseliit) с целью подготовки к территориальной обороне вновь независимой страны, Юхтеги по-прежнему работает над гарантиями наличия достаточно нестандартного мышления в процессе подготовки к борьбе, которая, скорее всего, будет представлять собой нерегулярные, гибридные конфликты.
«Современная война носит асимметричный характер, — сказал мне полковник. — Силы противника трудно идентифицировать, определить местоположение и уничтожить. Но именно к этому мы и должны готовиться. Как было в Афганистане и Ираке».
***
Подобно практически всем эстонцам своего поколения, Юхтеги движет нечто очень личное, связанное с историей его страны.
«У всех нас был хотя бы один дедушка или бабушка, которые помнили о независимости, — сказал Юхтеги в контексте истории своего взросления во времена советской оккупации, — и они забили наши головы историями о ней». Он переводит взгляд своих голубых глаз вдаль. Негласной остается судьба всех остальных бабушек и дедушек — тех, кто был казнен русскими или встретил смерть в ГУЛАГе. Несмотря на потери военного времени, более 10% населения Эстонии было депортировано до смерти Сталина в 1953 году.
«В конце 80-х, после моей службы в советской армии, мы принимали участие в этой экспедиции и приехали в отдаленное село на афгано-узбекской границе. И даже в этом месте слышали о наших демонстрациях за независимость и считали Эстонию символом свободы. Я был действительно удивлен. Я был на тех протестах, мы все были. Но теперь я понял, что для людей это не было пустым звуком.
Когда я вернулся, мне приснился сон. В моем родном городе шел бой против русских. И организация наших войск, конечно же, оставляла желать лучшего. Я видел траншеи меж холмов близ Эльвы. Там были все мои друзья. Русские прибывали с юга, из Вальге.
Большинство наших погибло. Я отчетливо чувствовал запах крови и боеприпасов. Я взял автомат Калашникова у одного из убитых русских солдат и выстрелил в них. Затем мы побежали в лес и спрятались. За нами была погоня. Поначалу нас был целый отряд, а в конце — всего несколько парней. Потом я остался один и побежал. И я понял, куда: к морю». В советское время берега Эстонии находились под жестким контролем, так как те, кому удавалось добраться до лодок, уходили на них в Финляндию и Швецию.
«Я добрался туда под вечер, солнце уже село, а море было тихим и спокойным. И я увидел отражавшийся в воде белый корабль». (В Эстонии белые корабли являются символом надежды, освобождения и свободы — во время оккупации они означали, что Запад пришел, наконец, на выручку.) «И вот я стою по пояс в воде с пустым Калашниковым в руках. Позади в лесу слышался лай собак и крики на русском языке. Звук приближался.
Я был готов плыть к кораблю, но остановился и подумал: Ведь здесь мой дом. Я должен остаться. Что бы ни случилось. Я нужен здесь.
Закончив рассказ, Юхтеги казался смущенным, но мне в душу запало каждое его слово, поскольку он был не первым эстонцем, рассказавшим о мечтах, что направляли на верный путь. Для них защита этого места является подсознательным, священным долгом, особенно для мужчин из поколения независимости.
***
Это, утверждает Юхтеги, обычно упускается из виду в докладах о том, сколь уязвимы страны Прибалтики к потенциальному российскому вторжению.
«Вы знаете, почему русские не взяли Тбилиси в 2008 году?— Спросил меня полковник. — Им оставалось километров 50 или около того, и ничто не стояло у них на пути».
Проведя много лет в Грузии, я знала ответ на этот вопрос: потому что грузины сумасшедшие. Юхтеги расхохотался. «Да, именно. Грузины сумасшедшие, и они будут сражаться. С точки зрения россиян идея этой асимметричной борьбы в Тбилиси оказалась не столь привлекательной».
Он продолжил: «Разговоры типа „русские могут добраться до Таллинна за два дня" велись всегда… Возможно. [Столица Эстонии находится примерно в 200 километрах от российской границы.] Но завоевать всю Эстонию за два дня они не смогут. Когда они доберутся до Таллинна, мы перережем их линии связи, снабжения и все остальное. — Он снова буравит меня пустым балтийским взглядом. — Они могут добраться до Таллинна за два дня, но в Таллине они умрут, о чем прекрасно знают… Огонь обрушится на них из-за каждого угла».
И действительно, оборонная доктрина Эстонии призывает дать отпор в случае вторжения. В предыдущем разговоре о генерале Александре Эйнсельне — эстонце, бежавшем от оккупации и прослужившем 35 лет в армии США до того, как стать первым командующим силами обороны Эстонии после обретения независимости — мы обсуждали его приказ № 1, в котором указывается, что в случае любого потенциального вторжения на территорию Эстонии силы обороны должны «оказать активное сопротивление агрессору» без необходимости дополнительных приказов, пока избранный президент не велит им остановиться.
«Он приказал каждому офицеру немедленно приступить к сопротивлению в случае пересечения эстонской границы российской армией. Никто из последующих командиров сил обороны аннулировать данный приказ не осмелился». — Юхтеги считает это основополагающим фактором для нового поколения офицеров.
Из центра Америки угроза вторжения может показаться гораздо менее существенной, поскольку там никто никогда не слышал, как командующий элитными боевыми силами говорит о кризисном плане для своей семьи. Во время оккупации, поведал Юхтеги, такая программа была у всех — да и сейчас есть. Здесь важно понять бойцов и предоставить им чувство уверенности в том, что их семьи смогут обеспечить себе в их отсутствие относительную безопасность.
«В 1991 году мы не верили, что кто-то придет нам на помощь, — сказал Юхтеги. — Даже после обретения независимости поначалу никто не продавал Эстонии оружие. Я знал, у кого в моих подразделениях было оружие и сколько у каждого патронов… Нам приходилось надеяться на мирный переход… Но сделать это можно было только готовыми сражаться».
Это остается предметом неспешных дискуссий между союзниками по НАТО: может ли стремление и готовность к борьбе с восточным соседом сдержать российский авантюризм или же эта подготовка является «провокацией», которая неизбежно вызовет чересчур острую реакцию подозрительного Кремля.
***
Союз обороны стал основой для зарождающейся национальной концепции «активного сопротивления» Эйнсельна. Кайтселийт был учрежден до того, как Эстония объявила о своей независимости от СССР, и функционировал поначалу в качестве полуподпольной организации. Старое оружие было предоставлено бывшими «Лесными братьями» — легендарными борцами сопротивления, выступавшими против советской оккупации на протяжении десятилетий. Когда Юхтеги рассказал мне о переоборудовании пулемета представителя «Лесных братьев» под валявшиеся вокруг пистолетные патроны, я ясно представила, как счастлив он был во главе местного ополчения в горах Айдахо. В некотором отношении это тот же менталитет, что способствовал созданию Кайтселийта и питает его.
О роспуске Союза обороны заговорили после формирования в Эстонии нового правительства и начала подготовки национальной армии. Но, как сказал Юхтеги, «инициатива Кайтселийта шла от народа. Люди хотели этого и хотят до сих пор, поэтому нам нужно завершить его преобразование, вернувшись к тому, с чего все началось». Для Юхтеги это означает добровольческую, по сути партизанскую организацию, обладающую широким спектром навыков, необходимых для выявления гибридных атак и защиты от них.
По мнению Юхтеги, новая Эстония уже ведет борьбу с Россией. «Все конфликты между Эстонией и Россией были гибридными: 1924 год был таким же, как и 2014». В 1924 году более ранняя версия «вежливых людей», захвативших Крым в 2014 году, проникла в тогдашнюю независимую Эстонию из Советского Союза, пытаясь совершить переворот с целью замены демократического правительства коммунистическим режимом. Их усилия были сорваны чередой счастливых событий и невероятных историй, сосредоточенных вокруг того, что ныне является таллиннским отелем «Телеграаф». Если вы никогда не жили в Таллинне, то вряд ли слышали о попытке переворота 1924 года, но я часто рассказываю об этом приезжим, дабы подчеркнуть, что в стратегии Кремля практически ничего не изменилось. Мы просто предпочитаем забывать уроки, которые люди вроде Юхтеги извлекали снова и снова.
Защита от промахов гибридной войны требует создания управляемого человеком сдерживания — сдерживания, которое опиралось бы на население, обладающее знаниями, возможностями и волей и точно знающее, как поступать в различных ситуациях. В Эстонии данная структура жизнеустойчивости имеет три основных элемента: Кайтселийт, Силы специального назначения и гражданское население.
«Кайтселийт был создан с целью противостояния гибридным угрозам — внутренним угрозам», — сказал Юхтеги. (Балтийские союзники Америки тратят гораздо меньше времени на отрицание того, что Кремль вполне комфортно манипулирует взглядами своих граждан и внутренней социальной динамикой.) Юхтеги считает, что бессвязная на первых порах инициатива Кайтселийта, которая требовала инноваций и планирования, должна быть полностью восстановлена. Этот процесс начался при нынешнем командире Кайтселийта. «Территориальная оборона носит весьма локальный характер. Они должны нести ответственность и защищать каждую деревню, каждый город, каждый мост, каждую реку, каждый клочок земли. Это их долг… Они должны знать свою территорию и как ее использовать». Кайтселийт — это та структура, которая знает местность и в которую во время кризиса смогут немедленно интегрироваться другие обученные мужчины и женщины.
На Силы специального назначения Эстонии, которые, по словам Юхтеги, разделяют ценности элитных американских подразделений, таких как «зеленые береты», возложена уникальная миссия под руководством регулярных сил обороны: быстрое реагирование, специальная разведка и военная помощь. (Мне сказали, что американские коллеги эстонских Сил специального назначения говорят о высоком профессионализме своих коллег.) «Мы также являемся фактором повышения боевой эффективности, — подчеркнул Юхтеги. — В мирное время мы способны создать национальное сопротивление против любого врага».
Но Юхтеги считает, что сдерживание России требует участия не только военных, но каждого отдельного эстонца. «В панике нет ничего положительного. Мы пытаемся объяснить людям: сопротивление военного времени начинается сегодня. Начинается с устойчивости к внешним воздействиям. Мы должны быть готовы ко всему и учить людей действовать, если что-то случится».
Роль гражданского населения состоит из трех компонентов: подготовка, выживание, сопротивление. Подготовка необходима ввиду необходимости понимания того, что в случае кризиса может потребоваться лично от вас. Выживание — ввиду необходимости понимания того, какие решения будут наилучшими в условиях войны. Сопротивление — ввиду необходимости понимания того, как продолжать борьбу в отсутствие уверенности, придет ли кто-то еще и сколько времени это займет.
В этом контексте, говорит Юхтеги, в качестве гражданской, нежели военной концепции сдерживание намного важнее. Такой подход укореняется по всему региону, подкрепляясь мнением Пентагона о наилучших сценариях его обороны в случае реального российского нападения. Сценарии наших военных учений показывают, что именно планировщики Пентагона принимают как данность: если Россия придет, то вопрос будет заключаться не в том, как удержать Балтику, а как ее потом вернуть. Юхтеги прекрасно это знает, как, впрочем, и любой эстонец.
«Это всегда было борьбой за сердца и умы, — сказал Юхтеги. — Наиболее ценны те, кто верит». Поэтому Эстония и стремиться к созданию нового поколения верящих.
***
Россия вторглась в Грузию, чтобы предотвратить ее вступление в НАТО, использовала различные средства для достижения той же цели на Украине, а затем попыталась убить премьер-министра Черногории — все это обнажает серьезную паранойю Кремля в отношении бывших вассалов, стремящихся защитить себя от российской агрессии.
Прибалтика, однако, была частью группы, которая «ушла» в момент слабости и сомнений России. В немалой степени это было обусловлено тем, что прибалты не теряли предельной концентрации на окончательном выходе из-за железного занавеса. И они лучше других видят, что все мы оказались в ловушке смертельного танца с растущей и лишенной здравого смысла ненадежностью Путина — между знанием о возможности тотальной войны в случае даже небольшого просчета Кремля с участием какого-либо союзника НАТО и жизненно важной необходимостью развития такого потенциала, который не допустит даже гипотетической возможности подобного просчета.
Зацикленность Трампа на оборонных расходах не учитывает тот факт, что союзники вроде Эстонии не только выполняют свои обязательства по расходам, но и несут непропорционально большой массив идеологического бремени НАТО — готовность сражаться.
«Не знаю, как бы все обернулось, пойди русские в бой, — сказал мне Юхтеги, когда мы вышли на улицу. — Знаю только, что сражаться будет каждый эстонец».
Молли Маккью — эксперт по вопросам информационной войны издания «Нью медиа фронтир». Консультировала президента Грузии в 2009-13 годах и бывшего премьер-министра Молдавии Влада Филата в 2014-15.
