До того как в 2004 году Польша вступила в Европейский союз, внешнюю политику у нас ставили на первое место, в внутреннюю — на второе. Правительства менялись, а приоритеты (членство в ЕС и НАТО) оставались прежними. Мы добились поставленных целей, но новых перед собой не поставили. Польшу постигла «внутренняя болезнь». Зацикленность на себе самих начала развиваться уже при первом правительстве партии «Право и справедливость» (2005-2007 годы), потом этот курс продолжала коалиция «Гражданской платформы» и Польской крестьянской партии. Сейчас мы имеем клинический случай: внешняя политика становится фоном и отголоском внутренних споров.
Впрочем, этим недугом страдают и другие страны. Демократические западные государства, столкнувшись с угрозами, позволяют общественному мнению оказывать непосредственное влияние на те сферы, которые до сих пор из-за своей специфики оставались в тени. Благодаря этому радикалы разных мастей получают отличную возможность снискать всеобщее одобрение, предлагая простые решения сложных проблем и оказывая тем самым давление на представителей политического мейнстрима. Нет ничего невозможного, нужно только попробовать! О побочных эффектах и последствиях никто не говорит, впрочем, избиратели все реже способны провести причинно-следственную связь между идеей и тем, чем оборачивается ее претворение в жизнь.
Такое явление мы могли наблюдать в нашей внешней политике совсем недавно. Заигрывая с радикальным электоратом, «Право и справедливость» внесла поправки в закон об Институте национальной памяти, которые вводили наказание для тех, кто решит публично усомниться в нашем национальном героизме. Чем закончилась эта история, мы знаем. Все задавались вопросом, как можно было не предвидеть, какой окажется международная реакция? Очень даже можно, ведь правящая партия думала только о реакции в Польше, причем исключительно в польско-украинском, а не в польско-израильском контексте. В этой узкой сфере властям удалось верно уловить настроения электората и цинично их капитализировать.
А последствия? Неумение их оценить — это симптом очередной болезни, которой страдают сейчас польские правые силы. Уязвленное самолюбие все чаще склоняет их считать единственным действенным инструментом силу и руководствоваться принципом «дайте мне молоток, и все проблемы превратятся в гвозди». В итоге во внешней политике берет верх идея, что значение имеют только сильные игроки. С такой перспективы сильной выглядит, например, Россия, ведь она действует, тогда как ЕС только переливает из пустого в порожнее. В свою очередь, все крупные международные институты предстают ширмой, которая скрывает реальный расклад сил. Слово «реальный» следует здесь подчеркнуть, ведь главная опасность польской болезни состоит в том, что она маскируется под политический реализм, хотя на самом деле представляет собой его полную противоположность.
В начале июля Корнель Моравецкий (Kornel Morawiecki) дал интервью российскому агентству «РИА Новости». Я бы хотел попросить президента Путина, чтобы когда у нас происходят ходят какие-то изменения, проходят выборы, он сделал жест в адрес поляков, говорил отец главы польского правительства. И наши народы, и Европа, и весь мир заинтересованы в том, чтобы наши отношения нормализовались, мне бы очень этого хотелось, подчеркивал он. Это длинная беседа, в которой было много различных нюансов, но как российская, так и польская пресса выбрала из нее самые любопытные фразы. Например, такую: «Я удивляюсь, почему президент Трамп может встречаться с Путиным, а президент Дуда (Andrzej Duda) даже не пытался договориться об этом с российским лидером». Звучит в интервью и критика в адрес Украины.
«Я думаю, история с интервью не была случайной, — говорит польский дипломат, занимающийся отношениями с Россией. — Моравецкий-старший мог (со всем уважением к нашему заслуженному диссиденту) сыграть роль Жириновского. Никто не воспринимает того всерьез, но иногда он озвучивает идеи, о которых боится напрямую сказать власть, не прощупав предварительно почву. Россияне понимают такие сигналы, вопрос только, как они отреагируют».
Пока более активно реагируют на интервью поляки. Представители правящих кругов предлагают, скорее, не придавать ему особого значения. Чаще всего они высказывают такое мнение: «Этим человеком никто не управляет, он говорит то, что у него на душе». Появились, однако, и голоса, в которых звучит надежда. Сотрудники правых порталов осыпают Моравецкого похвалами и размышляют, не решило ли наше руководство наконец прислушаться к мнению националистических сил.
Весной этого года несколько самых влиятельных националистических организаций обратились к правительству с призывом изменить курс внешней политики. Она, убеждены авторы обращения, должна стать «многовекторной»: членство в ЕС на наших условиях и никакой поддержки для Украины. Киеву, полагают они, нужно дать понять, что если он не откажется от «антипольской» исторической политики, о членстве в НАТО он может забыть. Самое главное, подчеркивают националисты, наладить отношения с Россией и стать таким образом посредником между Москвой и Западом, ведь таково историческое предназначение Польши.
«Многовекторную политику старался в 1990-е годы проводить Кучма, и результат был катастрофическим, — вспоминает Павел Коваль (Paweł Kowal), который в 2006-2007 годах занимал пост заместителя главы МИД и отвечал, в частности, за восточную политику. — Это аргументы, апеллирующие к мечтам. Националистам кажется, что они изобрели порох, что сейчас они смогут разделить с Россией Украину. В этом, впрочем, нет ничего нового: начиная с 1989 года каждое правительство обращалось к России с каким-нибудь предложением.
Александр Квасьневский (Aleksander Kwaśniewski) считал, что он отлично понимает россиян, а правые силы делали шаги навстречу Москве, понимая, что их в предательстве национальных интересов никто обвинять не станет». Как говорит Коваль, поляков с XIX века регулярно посещает навязчивая идея, что России следует что-то предложить. «Мы направляем очередные предложения, а их там даже никто не читает», — констатирует он.
Каковы шансы, что на этот раз все сложится иначе? «Я не могу назвать себя экспертом по российской тематике, но ситуация, когда у нас нет никаких отношений, нормальной мне не кажется», — говорит придерживающийся правых взглядов публицист Рафал Земкевич (Rafał Ziemkiewicz), который считает, что Польша избрала роль вассала, безропотно принимающего точку зрения США и его ближайшего союзника — Израиля. Его текст «Квадратура Россия и Германии», который вышел в начале июня в еженедельнике «До Жечи», правые порталы встретили с удивительным воодушевлением.
«Моя позиция основана на попытке провести трезвый анализ. Нам следует задуматься, что мы можем предложить России, как мы можем ей навредить и, наконец, чего мы можем от нее ожидать, а потом начать диалог». В качестве положительного примера Земкевич упоминает Венгрию: «ЕС уже давно призвал бы Орбана к порядку, если бы не связи Будапешта с Россией. Венграм удалось уравновесить влияния Брюсселя».
Публицист уверяет, что в течение 25 лет у нас не было никакой стратегии контактов с Москвой, а Польше при ее географическом положении остается выбирать из трех вариантов: «объединиться с Германией против России, объединиться с Россией против Германии или конфликтовать с ними обеими, то есть подталкивать их к тому, чтобы они объединились против нас». Земкевич сожалеет, что из-за «сложного прошлого» у нас не получается вести в отношении России рациональную политику, а поскольку у нас нет альтернативных планов, нам приходится подчиняться Германии. Журналист уверен, что Брюссель противовесом для влияний Берлина стать не может.
Противоположного мнения придерживается руководитель Польского института международных дел Славомир Дембский (Sławomir Dębski). «Это не настольная или компьютерная игра, речь идет о польских стратегических интересах. Кроме того, политика России в отношении Польши (возьмем хотя бы тему расследования смоленской катастрофы и возвращения обломков самолета) такова, что политическая цена этого разворота будет слишком высокой для каждого суверенного польского правительства, — говорит Дембский, призывая не забывать, что Москва считает Польшу сферой своих исключительных интересов. — Такие планы —это мечты или фантастика».
Сейчас отсутствие каких-либо отношений выгодно обеим сторонам. «Россия не видит необходимости в их налаживании. Для решения вопросов, связанных с Украиной, Польша россиянам не нужна, они, скорее, будут договариваться с Берлином, чем с Варшавой», — говорит сотрудник журнала «Сечи» Петр Сквечинский (Piotr Skwieciński) — один из самых влиятельных экспертов по восточноевропейской тематике на правом политическом фланге.
«Кремль не придает Польше особого значения, но так было всегда, — объясняет сотрудница Фонда имени Стефана Батория Катажина Пелчинска-Наленч (Katarzyna Pełczyńska Nałęcz), занимавшая пост посла в Москве. — Еще в 2014, 2015 годах россияне считали, что мы успешно склоняем ЕС вести „русофобскую" политику, но сейчас они видят, что наша сила воздействия на Брюссель стала минимальной. Это связано, в частности, с нашими спорами с ЕС на тему состояния правосудия в Польше. К нашему мнению о России больше не прислушиваются». Сквечинский, в свою очередь, видит ситуацию иначе: «После того, как Россия напала на Украину, Россия сама поняла, что российские власти проводят агрессивную политику».
Пелчинска-Наленч и Сквечинский сходятся, однако, в том, что венгерская стратегия, о которой говорит Земкевич, Польше не подходит. «Москва совершенно справедливо считает, что превратить Польшу во вторую Венгрию, то есть страну, которая остается в ЕС, но занимает открыто пророссийскую позицию, невозможно», — говорит экс-посол. Журналист расставляет акценты иначе: «Венгрия считала, что экзистенциальную угрозу для нее представляла не Россия, а Запад».
Пелчинска-Наленч обращает внимание еще на один аспект: отсутствие отношений позволяет обеим сторонам создавать воображаемый образ противника, который используется во внутренней политике. Сейчас Варшава может сколько угодно демонизировать Путина, а непосредственные контакты вынудили бы ее обратиться к дипломатическому языку. Россия, в свою очередь, изображает в гипертрофированном виде польско-украинский конфликт на исторической почве, доказывая, что Киев «лезет на рожон» не только в контактах с Россией.
Польское руководство вполне устраивает современное состояние отношений с Москвой. Или иначе: его пугает цена, которую придется заплатить за то, чтобы они изменились. «„Право и справедливость" опасается резкой реакции оппозиции. Если правительство предпримет попытку наладить отношения с Россией (хотя само по себе это кажется вполне нормальным), ему не поздоровится. Впрочем, реакция оппозиции окажется точно такой же, если правящая партия будет действовать ровно наоборот», — говорит Сквечинский. Это симптом той самой «внутренней болезни», о которой шла речь выше: нет таких тем, которые бы не провоцировали межпартийные споры.
Существует еще один фактор, который мешает «Праву и справедливости» совершить разворот в сторону России: это мнение избирателей, которым будет сложно объяснить смену курса. Это, как полагает Пелчинска-Наленч, вынуждает польское руководство ограничивать себя, тем более что плюсы такой нормализации неочевидны, ведь интересы Москвы и Варшавы расходятся.
«Но так ли это на самом деле?— задается вопросом польский дипломат, которого я цитировал в начале статьи. — Наше руководство понимает, что отношения с ЕС лучше не станут. Из-за конфликта с Еврокомиссией нас будут блокировать там еще много лет, поэтому нужно искать альтернативу, которой может стать даже не союз, а просто нормализация отношений с Москвой.
Объяснить избирателям все можно, достаточно, чтобы россияне сделали какой-то жест в нашу сторону, и атмосфера сразу же изменится. Электорат „Права и справедливости" увидит, как многое нас объединяет: антиукраинские настроения, консерватизм (в случае путинской России — это только маска), уважение к силе как основному инструменту ведения политики и негативное отношение к проекту объединенной Европы в его современной форме».
Последний пункт, судя по всему, имеет для польского руководства особое значение. Нашим властям не нравится нынешнее устройство Евросоюза, они давно продвигают идею «Европы отечеств», в которой все страны смогут вернуть себе значительную часть суверенитета. В этом деле нужны помощники. Орбан — это хороший союзник для блокирования каких-то проектов, но чтобы заняться строительством некой альтернативы, понадобится кто-то еще. Здесь «Праву и справедливости» может помочь политическая волна, которая выносит на поверхность очередных евроскептиков в Австрии, Италии, Чехии, Словении и в какой-то мере в Германии (ХСС).
Проблема в том, что все эти страны занимают пророссийскую позицию. Это не всегда, как в случае Венгрии, связано с желанием извлечь какую-то экономическую выгоду, им просто нравится российская политическая система. Об этом открыто заявляет, например, фактический лидер итальянского правительства Маттео Сальвини (Matteo Salvini). Евроскептикам импонирует Владимир Путин, который, по их мнению, выступает единственным политиком, обладающим реальной силой. Они видят в нем человека, который поможет строить новую Европу. Естественным дополнением к евроскептицизму становится таким образом пророссийская позиция. Польша (по крайней мере пока) в эту схему не вписывается.
А что Россия? Уже не первый год она, не заявляя об этом прямо, стремится разрушить или хотя бы заблокировать европейскую интеграцию. Европа двух скоростей? В Кремле открывают шампанское. Это простой анализ соотношения сил: чем слабее будет ЕС, тем сильнее будет Россия. Польское правительство вот уже три года само движется к тем же целям, так что Путину даже не приходится пачкать руки. Он может в любой момент ускорить этот процесс, ведь все готово: в один прекрасный день он заявит, что возвращает Польше обломки самолета, возьмет попкорн, сядет в кресло и будет наблюдать.
