Москва извлекает выгоду из войны в Сирии, и это особенно важно для ее международных отношений. Однако выгоды от сирийской сделки могут оказаться хуже ущерба: экономика страны разрушена, так же как и ее инфраструктура, уничтожено более миллиона домов, учебных заведений, общественных зданий, разрушено сирийское общество. Более миллиона человек погибли из-за войны и ее последствий, в том числе из-за вынужденной миграции. Около 2,5 миллиона человек получили ранения, более 10% из них стали инвалидами, 7 миллионов сирийцев были насильственно перемещены за пределы страны, 6 миллионов являются внутренне перемещенными лицами, не говоря о сильном расколе общества и большом желании всех групп отомстить друг другу. Россия несет политическую и моральную ответственность за все, что произошло, поскольку ее вооружённые силы внесли прямой вклад в эти разрушения, которым нет оправданий.
Но что сделает сирийскую сделку выгодной для России, так это успех в материальном и социальном восстановлении страны. Однако его условия очень сложны: необходимы эффективная и безопасная программа по гарантированному возвращению перемещенных лиц, возвращение кадров для проведения реконструкции и оживлении бизнес-сектора, привлечение помощи и инвестиций в размере десятков миллиардов ежегодно в течение более десятилетия, а также запуск сирийской экономики. Все это кажется невозможным, но без этого Москву ждёт политический провал, который станет для неё тяжелым бременем. Хорошо известно, что руководить в послевоенный период намного сложнее, чем руководить самой войной.
Москва стремится использовать вопрос вокруг беженцев — серьёзную международную проблему, чтобы подтолкнуть международных игроков к сотрудничеству с ней в этой важной сфере и продвигать идею о том, что возвращение перемещенных лиц требует международной поддержки в процессе реконструкции. Реконструкция, в свою очередь, требует принятия сирийского режима без каких-либо его изменений. Москва нуждается в этом, чтобы получить поддержку Соединённых Штатов, Европейского Союза, стран Персидского залива и Турции, поскольку они являются сторонами, без материального и политического вклада которых достичь успеха в процессе восстановления страны будет невозможно.
Возвращение беженцев не состоится так, как желает того Россия. Другие игроки требуют политических изменений, в то время как Россия не включила какие-либо политические перемены в свою программу. Она заинтересована в сохранении Асада и его режима, всех его институтов. Москва не видит никакой альтернативы этому в обозримом будущем, поскольку считает, что любое изменение структуры режима грозит его полным разрушением и началом хаоса, особенно если учесть, что конфликт ещё не завершён из-за проблем на севере Сирии, северо-востоке и северо-западе. Таким образом, Москва призывает к реабилитации режима и его институтов без их изменения, по меньшей мере, на данном этапе.
Москва совершит ошибку, если будет придерживаться сохранения сирийского режима без каких-либо изменений в структуре его институтов, политике и действиях, в том числе в сфере безопасности. России нужно перестать пренебрегать позициями сирийского народа, его интеллектуальной, культурной, политической элитами, особенно после усиления тенденции к отомщению, порожденной годами конфликта. Пока режим и его сторонники испытывают восторг от победы, сирийцы чувствуют себя покинутыми и преданными в гуманитарном, материальном и психологическом смыслах.
Если Москва осознает все это, и у неё есть необъявленная программа политических изменений, то она не может сообщить о ней в настоящий момент, поскольку это оттолкнёт сирийский режим и подтолкнет его на сближение с Ираном, который хочет сохранить Асада и его людей у власти любой ценой. Иран — препятствие на пути России (Иран в Сирии одновременно и союзник России, и ее соперник), и режим, по сути, более близок к Тегерану, чем к Москве. Однако, не заявив о таком плане, Россия не может завоевать доверие международного сообщества или сирийцев. Сирийцы сегодня предпочитают Москву, а не Тегеран, несмотря на все то, что она сделала, поскольку иранцы представляют угрозу для структуры сирийского общества и могут растянуть конфессиональный конфликт на неопределённый срок.
Если такой необъявленный план существует, то, возможно, Москва сумеет представить его, когда будет обладать большими возможностями в Сирии, в том числе добьется контроля над процессами принятия решений в стране. Кажется, что российская сторона усиленно работает над этим. И международное сообщество хочет, прежде всего, увидеть гарантии того, что Россия будет делать в Сирии в ближайшее время, прежде чем пойти на конструктивные шаги в отношении возвращения беженцев и реконструкции. Сегодня вопрос звучит следующим образом: «Что первее — телега или лошадь?» Лошадь в данной ситуации — Москва, которая должна добраться до места назначения, доставив туда телегу — возвращение перемещенных лиц и восстановление страны, как в материальном, так и в социальном плане.
Возможно, работа Москвы по вопросу возвращения сирийских беженцев представляет собой поле для испытаний последующей политики в отношении Сирии. Она объявляет о визитах, переговорах, формировании рабочих групп и определении пунктов для возвращения перемещенных лиц, однако предоставила лишь словесные гарантии их возвращения, так что можно многое потерять, если доверять ей в этом вопросе, поскольку политика иранцев и сирийского режима противоречит тому, что обещала Россия. Известно, что те районы, откуда были переселены люди, представляют собой территории, жители которых восстали против режима. Они были убиты, арестованы или изгнаны. Таким образом, сирийский режим уничтожает многих своих граждан, и единственной гарантией являются официальные заявления России. Однако необходимы конкретные и гарантированные меры, кото
Москва знает, что режим будет сотрудничать в деле возвращения беженцев, однако он будет противиться возвращению оппозиционеров и политических активистов, поскольку видит в них будущую угрозу, и готов простить тех, кто взял в руки оружие и убивал, но не тех, кто выступает против него на словах и на письме. Даже если Москва настоит на прекращении предыдущих судебных преследований, необходимо гарантировать, чтобы режим не арестовал их повторно под разными предлогами или не организовал их исчезновение каким-либо образом. Здесь не имеются в виду гарантии в виде словесных обещаний со стороны того же режима, тех же институтов, руководства и отдельных лиц. Это не способствует появлению доверия и успеху российского решения. Москва стремится укрепить свое положение на мировой арене, но ей необходимо иметь гарантированные механизмы юридического и политического характера. Новая конституция, о разработке которой сегодня ведутся переговоры, должна создать политический климат, способствующий безопасному и добровольному возвращению беженцев и восстановлению страны. Меры, которые предпринимает Россия, должны осуществляться на фоне гарантий со стороны Совета Безопасности ООН, а местом их разработки должна являться Женева. Все это должно принять форму комплексного политического решения и является необходимым условием для создания нужного климата для международной и региональной поддержки процесса послевоенного восстановления Сирии и возвращения беженцев в страну.
Как ожидается, в конце этого года сирийские бедствия завершатся, мы станем свидетелями ясной позиции Москвы, Вашингтона, Анкары, Тегерана и Дамаска. Также станет ясна судьба северной Сирии, ее северо-востока и северо-запада, судьба «Джебхат ан-Нусры» (террористическая организация, запрещенная в России, — прим.ред.), проблема которой решится в той или иной степени, и судьба комплексного политического урегулирования. Затем Сирия либо откроется для возвращения беженцев и материального и социального восстановления страны, либо ее раны продолжат кровоточить на неопределенный срок, и во втором случае Россия только потеряет.
