Прошло более 30 лет с тех пор, как Илья Кабаков уехал из Советского Союза, и 45 лет с тех пор, как эмигрировала семья его жены Эмилии, и многое в их творчестве навеяно воспоминаниями и символами прежней советской жизни. Россияне моложе 30 лет не вспомнят тот Советский Союз, который изображают инсталляции художников-концептуалистов, и те мечты о побеге, которые они навевали. Но даже старое искусство по-прежнему неизменно актуально. Как говорит о нем Эмилия, в нем отражается тот маленький рай, который каждый из нас создает в своем большом аду.
Но на самом деле тогда речь вообще не шла о Советском Союзе, правда?
«Это искусство универсально. Речь идет о страданиях, страхе, трагедии человека», — говорит Эмилия, сидя в отделанном под мрамор атриуме столичного отеля „Метрополь". «Половина художника», как она себя называет, проделала долгий путь в Москву, чтобы подготовить показ ретроспективы в московской Третьяковской галерее. А ее 85-летний муж Илья остался в их доме в Мэттитаке на Лонг-Айленде.
Возьмем, например, инсталляцию «Туалет».
«Русские обижаются и говорят: „Почему вы говорите, что мы живем в туалете („live in the toilet" — находиться в кошмарном положении — прим. перев.)?", — говорит Кабакова, когда из вестибюля доносится фортепианная музыка. — А я отвечаю: „Это не про вас. Это метафора жизни". Мы, например, живем в Америке. У нас есть президент, который для всего мира является посмешищем. Это — кошмар. Но в каждом „туалете" можно расположиться поудобнее и чувствовать себя комфортно. И мы живем комфортно».
Кабаковы, наверное, являются самыми видными из живущих сегодня художников страны и составляют элиту советских эмигрантов, к представителям которой относятся Иосиф Бродский или Михаил Барышников. Их знают образованные россияне и олигархи-коллекционеры, но, возможно, здесь они не так известны и не так востребованы, как на Западе. Предпринимаются попытки это изменить. Помимо нынешней ретроспективы, шестого сентября в Московском музее современного искусства «Гараж» состоится премьера нового фильма о супругах-художниках — «Бедные люди».
Автор фильма, московский журналист Антон Желнов, говорит: «Они свободны и не напыщенны. Кабаков — идеальный герой [для фильма]. Он не так политизирован, как Бродский, но он тоже своего рода изгой, который нашел там свое место и превратился в того, кем он является сегодня».
После переезда в США Кабаковы пытались переосмыслить, преобразить свое искусство, уделяя все больше внимания паблик-арту и инсталляциям в городах по всему миру.
«Эмилия сказала, что они не хотят ассоциироваться лишь с коммунальными квартирами», — говорит Желнов.
Россияне воздают должное искусству Кабаковых еще и за его повествовательные аспекты. Как, например, в инсталляции «Лабиринт (Альбом моей матери)», представляющей собой лабиринт, стены которого увешаны текстами с трагическими воспоминаниями матери Ильи. По словам московского галериста и консультанта фильма Тамары Веховой, тексты написаны классическим русским языком, который подобен языку «маленького человека» у Гоголя, Чехова или Достоевского, и он проходит через всю его работу.
Московская выставка завершает ретроспективный цикл выставок под названием «В будущее возьмут не всех», которые проходили в Эрмитаже в Санкт-Петербурге и в лондонской галерее «Тейт Модерн» (Tate Modern).
За последнее десятилетие Кабаковы также создали проект «Корабль толерантности» — передвижную инсталляцию. Проект представляет собой расширяющуюся серию мероприятий, которые проводятся, «перемещаясь» из города в город по всему миру, и идеей которых является объединение людей вокруг искусства. «Участие принимают все, — говорит взволнованно Эмилия. — Белые, зеленые, черные, красные — все».
Почему толерантность? Первое, что приходит на ум Эмилии — это конфликты и междоусобица на ее новой родине. «Вместо Соединенных Штатов Америки у нас теперь просто американские штаты, — говорит она. — Каждый живет сам по себе. А я ехала не за этим. Я ехала в другую страну».
