Полтора года назад издатель American Conservative Рон Унц (Ron Unz) обнаружил шокирующий рассказ о роли кандидата в президенты от Республиканской партии на выборах 2008 года Джона Маккейна в сокрытии информации о том, что случилось с американскими солдатами, пропавшими без вести во Вьетнаме. Ниже представлен полный текст скандального материала Сидни Шенберга.
***
Джон Маккейн, который занял видное политическое положение благодаря своему образу героя войны во Вьетнаме, побывавшего в плену, приложил массу усилий для того, чтобы скрыть от общественности шокирующую информацию об американских военнопленных во Вьетнаме, которые в отличие от него домой не вернулись. На протяжении всего периода работы в Сенате Маккейн тайно спонсировал и продвигал целый ряд запретов, позволявших держать самую важную информацию об этих людях под грифом секретности. Таким образом, герой войны, который вроде бы должен был стать решительным защитников интересов военнопленных и их семей, превратился в сторонника сокрытия информации и засекречивания документов.
Не менее ошеломляющим является то, как ведущие СМИ воздерживаются от публикации статей на тему военнопленных и роли Маккейна во всей этой истории, несмотря на то, что Республиканская партия сделала военную службу Маккейна основой его предвыборной кампании. Репортеры, освещавшие войну во Вьетнаме, отворачивались и уходили в других направлениях. Маккейн никогда не упоминает о пропавших без вести американцах, а пресса никогда не спрашивает его о них.
Количество тайн, которые Маккейн пытался сохранить, трудно назвать небольшим. Существует огромное количество документов, радиоперехватов, свидетельских показаний, спутниковых снимков сигналов о помощи, которыми пользовались пилоты, электронных сообщений с земли, в которых содержались индивидуальные номера пилотов, данные о спасательной миссии отряда специального назначения, которую Вашингтон дважды отменял, и даже показания двух министров обороны, данные под присягой, о том, что «там остались наши люди». Это внушительное количество данных указывает на то, что множество — возможно, несколько сотен — американских военнопленных, оставшихся во Вьетнаме, не были возвращены в Америку после того, как в январе 1973 года был подписан мирный договор и Ханой освободил 591 человека, среди которых оказался боевой пилот ВМС США Джон Маккейн.
Масса доказательств
Пентагон много лет скрывал огромное количество информации от членов семей военнопленных. Более того, операция Пентагона по возвращению военнопленных и поиску пропавших без вести в бою подвергалась публичной критике со стороны разоблачителей из числа инсайдеров, а также со стороны членов семей военнопленных в связи с тем, что Пентагон утаивал массу документов в рамках своей политики «развенчивания» данных разведки о военнопленных даже в тех случаях, когда информация была очевидно достоверной.
Давление со стороны семей военнопленных и ветеранов войны во Вьетнаме в конечном счете послужило толчком к созданию в конце 1991 года специального комитета Сената по делам пропавших без вести и военнопленных (Senate Select Committee on POW/MIA Affairs). Его председателем стал Джон Керри (John Kerry). Маккейн, как бывший военнопленный, был его ключевым членом. В конце концов этот комитет стал частью кампании по «развенчиванию».
Одним из самых решительных критиков действий Пентагона стал его инсайдер — генерал-лейтенант ВВС США Юджин Тиге (Eugene Tighe), который в 1970-х годах возглавлял Разведывательное управление Министерства обороны (РУМО). Он открыто оспаривал заявления Пентагона о том, что во Вьетнаме не осталось живых военнопленных, настаивая на том, что данные указывают на обратное. Маккейн был злейшим врагом Тиге, который в конце концов был вынужден уйти в отставку.
В число документов, которые Маккейн и его союзники в правительстве пытались утаить или дискредитировать, попала расшифровка доклада высокопоставленного северовьетнамского генерала на заседании Политбюро в Ханое, которую один американский ученый обнаружил в советских архивах в 1993 году. Это заседание прошло всего за четыре месяца до подписания мирного соглашения в 1973 году. Генерал Тран Ван Куанг сообщил членам Политбюро, что Ханой в тот момент удерживал 1205 американских военнопленных и что к концу войны он захватит еще больше военнопленных, чтобы гарантировать получение военных репараций от Вашингтона.
На парижских переговорах представители Северного Вьетнама тесно связывали вопрос об освобождении военнопленных с вопросом репараций. Они решительно отказывались рассматривать эти два вопроса отдельно друг от друга. Наконец, в своем официальном письме премьер-министру Ханоя Фам Ван Донгу 2 февраля 1973 года Никсон пообещал предоставить ему 3,25 миллиарда долларов на «послевоенное восстановление» «без каких-либо политических условий». Однако в этом письме содержалась приписка, где было сказано, что эта помощь будет оказываться сторонами «в соответствии с требованиями их конституций». Это значило, что Конгресс должен был одобрить выделение такой помощи, а Никсон и Киссинджер знали, что Конгресс не хотел этого делать. Северные вьетнамцы — мы можем только гадать, поняли ли они подтекст, содержавшийся в письме, или нет — скептически отнеслись к обещанию о выплате репараций, и Вашингтон действительно не выполнил это обещание. Поэтому, по всей видимости, Ханой решил не отпускать военнопленных — точно так же он поступил после того, как французы потерпели поражение под Дьен Бьен Фу в 1954 году и вывели свои войска из Вьетнама. Тогда Франция заплатила выкуп за своих солдат и вернула их домой.
В 1992 году во время частной беседы высокопоставленные чиновники ЦРУ рассказали мне, что годы шли, а выкуп за военнопленных так никто и не заплатил, и правительствам обеих стран становилось все труднее признавать, что им с самого начала было известно о военнопленных, оставшихся во Вьетнаме. Те военнопленные не только утратили свою ценность в качестве козыря на переговорах, но и уже представляли угрозу для стремления Ханоя стать частью международного сообщества. По словам чиновников ЦРУ, разведданные недвусмысленно указывали на то, что оставшиеся в живых пленники — те, которые не умерли от болезней, тяжелой работы и пыток, — в конечном счете были казнены.
Мое собственное исследование, о котором я подробно расскажу ниже, убедило меня в том, что сегодня из тех военнопленных вряд ли кто-то остался в живых. (Та беседа с чиновниками ЦРУ, которая проходила в штаб-квартире агентства в Лэнгли, штат Вирджиния, была «не для записи», но, поскольку мои собственные изыскания привели меня к такому же выводу, я посчитал, что у меня нет больше причин умалчивать о том разговоре.)
По многим причинам, включая отсутствие политических групп, которые могли бы выступить в защиту интересов пропавших без вести солдат, — если не считать членов их семей и некоторые организации ветеранов — мало кто из американцев сегодня знает об истории американских пленников во Вьетнаме и о роли Маккейна в сокрытии этой истории от общественности и в отрицании существования брошенных военнопленных. Так произошло, потому что Маккейн был не единственным влиятельным представителем кампании, призванной скрыть эту скандальную историю.
Сенатор от штата Аризона, который теперь стал кандидатом в президенты от Республиканской партии, на самом деле следовал примеру всех администраций начиная с администрации Ричарда Никсона и, соответственно, всех директоров ЦРУ, глав Пентагона и советников по вопросам национальной безопасности, не говоря уже о Дике Чейни (Dick Cheney), который был министром обороны при президенте Джордже Буше. И их главным сообщником была вялая и безынициативная пресса, особенно в Вашингтоне.
Роль Маккейна
Один из первых шагов Маккейна, направленных на обеспечение секретности, касался законопроекта 1990 года, который был вынесен на рассмотрение в Палате представителей. Этот короткий и простой документ назывался «Законом о правде» и должен был обеспечивать абсолютную прозрачность всех действий, касавшихся военнопленных и пропавших без вести. Его ключевое положение звучит следующим образом: «Глава каждого департамента или агентства, которые имеют в своем распоряжении или получают какие-либо документы или информацию, имеющую отношение к американским военнослужащим, числящимся военнопленными или пропавшими без вести в бою во время Второй мировой войны, войны в Корее и войны во Вьетнаме, обязан сделать достоянием общественности все подобные документы, имеющиеся или полученные этим департаментом или агентством».
Этот законопроект, против которого решительно выступили Пентагон (и, соответственно, Маккейн), не был принят в 1990 году. Спустя год он снова был вынесен на рассмотрение и снова исчез. Однако спустя несколько месяцев внезапно появился новый законопроект, названный «Законом Маккейна». Этот закон, создававший настоящий бюрократический лабиринт, через который могла пройти только крохотная часть документов — только такие документы, в которых не было никаких данных, касающихся брошенных американских военнопленных — перевернул «закон о правде» с ног на голову. Закон Маккейна был принят в 1991 году и продолжает действовать до сих пор. Этот закон нанес сокрушительный удар по прозрачности, и в нем даже содержатся обоснования, сценарии и оправдания, которые позволяют Пентагону и другим агентствам не раскрывать никакой информации — даже о военнопленных, которым удалось выжить в плену. Позже в том же году был создан специальный комитет Сената, где Керри и Маккейн активно работали над тем, чтобы окончательно похоронить все данные о военнопленных.
Маккейн также приложил руку к внесению поправок в закон «О без вести пропавших военнослужащих», который в 1995 году был ужесточен благодаря стараниям защитников интересов военнопленных таким образом, что в нем появились пункты об уголовном преследовании: «Правительственный чиновник, умышленно скрывающий информацию, касающуюся обстоятельств исчезновения или местонахождения пропавшего без вести человека, должен выплатить штраф в соответствии с Разделом 18 или отбыть тюремное наказание сроком не более года». Спустя год на закрытом заседании членов Сената и Палаты представителей, посвященном совершенно другому военному законопроекту, по настоянию Пентагона Маккейн добился внесения сокрушительной поправки к этому закону, лишив его единственного инструмента воздействия — уголовного наказания — сузив обязанности командиров действующей армии до поверхностных поисков пропавших военнослужащих и необходимости докладывать обо всех инцидентах Пентагону.
Что касается уменьшения обязанностей командиров в отношении военнопленных и пропавших без вести, в служебной записке Маккейна было сказано следующее: «Это позволит перенести бюрократические процедуры с поля боя в Вашингтон». Он также написал, что первоначальный вариант закона, если его оставить в прежнем виде, «не позволит ничего добиться, а только создаст новые рабочие места для юристов и превратит военных командиров в клерков».
Маккейн настаивал на том, что, если сохранить пункт об уголовной ответственности, Пентагон просто не сможет найти людей, которые согласятся работать с вопросами, касающимися военнопленных и пропавших без вести. Это был довольно странный аргумент. Разве чиновники «соглашаются на работу» только в тех случаях, когда им разрешают скрывать документы, касающиеся военнопленных? Лишив этот закон содержания, Маккейн поставил свою печать одобрения на правительственной политике «развенчивания» истории о существовании военнопленных.
Маккейн продолжал настаивать на том, что все доказательства — документы, свидетели, спутниковые снимки, показания двух глав Пентагона, данные под присягой, свернутые миссии по спасению, отвергнутые предложения выкупа — были собраны в одну кучу беспринципными обманщиками, стремившимися создать губительный и непатриотичный миф. Он называл это «вычурными тирадами людей, увлеченных историей о пропавших без вести». Он постоянно обливал грязью тех, кто продолжал попытки найти засекреченные документы, называя их «мистификаторами», «шарлатанами», «теоретиками заговора» и «дешевыми Рэмбо».
Некоторые из тех, кто находился вместе с Маккейном в тюрьме Хоа Ло в Ханое, не разделяли его взглядов на военнопленных, оставшихся во Вьетнаме. До своей смерти от лейкемии в 1999 году полковник в отставке Тед Гай (Ted Guy), который тоже побывал в плену и которым многие восхищались, написал в бюллетени, посвященной вопросу пропавших без вести, гневное открытое письмо, адресованное Маккейну — это письмо стало ответом на поток оскорблений Маккейна в адрес активистов, отстаивавших интересы пропавших без вести. Гай написал: «Джон, неужели это [оскорбления] относится к сенатору Бобу Смиту (Bob Smith) [республиканцу из Нью-Гемпшира и активисту, защищавшему интересы военнопленных] и к другим избранным чиновникам? Неужели то относится к семьям пропавших без вести, у которых есть веские доказательства, что любимые ими люди "были живы"? Неужели это относится к тем военнопленным, которые вместе с вами были в тюрьме в Ханое?»
Мы не знаем, могло ли записанное на пленку признание Маккейна, которое он дал своим надзирателям, чтобы избежать дальнейших пыток, сыграть какую-то роль в его поведении в Сенате после окончания войны. То признание непрерывно транслировалось посредством системы громкоговорителей в тюрьме Хоа Ло — чтобы подавить волю других заключенных — а также на государственном радио в Ханое. По некоторым данным, он признался в совершении военных преступлений, а именно в бомбовых ударах по гражданским целям. У Пентагона есть копия этого признания, но он никогда ее не опубликует. Кроме того, ни один аутсайдер из тех, кого я знаю, не видел неотредактированную копию доклада Маккейна после его возвращения из плена — эта копия засекречена, но сам Маккейн может ее обнародовать.
У каждого человека свой предел. Многие люди, подвергающиеся пыткам, делают признания, зачастую настолько лживые, что их ложь быстро становится очевидной для их товарищей и их стран. Мало кто может винить их за это. Но Маккейн, несомненно, чувствовал, что он опозорил себя и свою семью потомственных военных. Его отец Джон Маккейн II был уважаемым контр-адмиралом, который в то время занимал пост командующего всеми войсками США в Тихоокеанском регионе. Его дед тоже был контр-адмиралом.
В автобиографии 1999 года под названием «Вера моих отцов» (Faith of My Fathers) Маккейн признается в том, что, находясь в плену, он чувствовал глубокую вину, потому что к нему относились более мягко, чем к другим военнопленным, из-за его высокопоставленного отца и его пропагандистской ценности. Другие пленники тюрьмы Хоа Ло рассказывают, что вьетнамцы считали его ценным трофеем и называли его «кронпринцем» — Маккейн тоже пишет об этом в своей книге.
В своих мемуарах Маккейн признается, что он испытывает вину за то, что он сломался под пытками и во всем признался. «Я чувствовал себя предателем и не мог контролировать свое отчаяние», — написал он, добавив, что он предпринял две слабые попытки совершить самоубийство. (Позже он рассказывал, что он пытался повеситься на своей рубашке, но охранники помешали ему.) Он также рассказал о том, что он ужасно боялся, что его отец узнает о признании. «Я до сих пор содрогаюсь, — писал он, — когда думаю о том, мог ли отец узнать о моем позоре».
По его словам, когда он вернулся домой, он рассказал отцу о своем признании, но «никогда не обсуждал это с ним подробно», а контр-адмирал, скончавшийся в 1981 году, не говорил о том, слышал ли он о признании ранее или нет. Но он слышал. В своих мемуарах 1999 года сенатор написал: «Я только недавно узнал, что аудиозапись… транслировалась за пределами тюрьмы и что мой отец ее слышал».
Преследуют ли Маккейна эти воспоминания? Скрывает ли он информацию о военнопленных из-за того, что ее обнародование может снова вызвать в нем чувство вины и ощущение позора? Пока мы этого не знаем.
О взрывном характере Маккейна написано очень многое: он настолько вспыльчив, что его коллеги отказываются обсуждать эту тему. Один ветеран Конгресса, который много лет наблюдал за ним, попросил сохранить свое имя в тайне, дав Маккейну короткую характеристику: «Этот человек не в ладах с собой».
Он редко демонстрировал спокойствие и уравновешенность, работая в комитете Сената по делам военнопленных. Он запугивал свидетелей, которые рассказывали о военнопленных, так и не вернувшихся домой. Те члены семей военнопленных, которые лично встречались с Маккейном в попытке убедить его положить конец секретности, тоже сталкивались с его легендарным взрывным темпераментом. Он кричал на них, оскорблял их, доводил женщин до слез. Чаще всего его ответы тем людям сводились к разнообразным версиям одного и того же вопроса: «Как вы можете сомневаться в моем патриотизме?» В 1996 году грубо оттолкнул несколько членов семей военнопленных, которые ждали за дверями зала для слушаний, чтобы обратиться к нему, — среди этих людей была престарелая мать в инвалидном кресле.
Но даже в отсутствие ответов на вопрос о том, что может скрываться в глубинах сознания Маккейна, одно в истории с брошенными военнопленным очевидно: если американских военнопленных лишили их достоинства, бросив их умирать, американская общественность должна об этом знать.
10 ключевых доказательств того, что во Вьетнаме остались американские военнопленные
1. В Париже, где велись переговоры по вопросу о заключении мирного соглашения, США попросили Ханой предоставить им список американских военнопленных, которых необходимо было вернуть на родину, опасаясь, что Ханой может не вернуть этих солдат. Северные вьетнамцы отказались, заявив, что они предоставят такой список только после того, как мирное соглашение будет подписано. Никсон и Киссинджер решили, что у них больше не осталось рычагов давления, и Киссинджер подписал соглашение 27 января 1973 года, так и не получив список военнопленных. Когда на следующий день Ханой предоставил список, в котором значились имена 591 американца, разведывательные агентства США были шокированы тем, насколько коротким он был. По их оценкам, во Вьетнаме оставалось на несколько сотен больше американцев. 2 февраля 1973 года газета New York Times опубликовала длинную статью, посвященную такой ошеломляющей разнице в цифрах, в которой были подняты вопросы о числе военнопленных, удерживаемых в Лаосе — тогда на родину только девять человек вернулись. Заголовок той статьи — «В списке военнопленных в Лаосе значится 9 человек — документ стал разочарованием для Вашингтона, так как пропавшими без вести числились 311 человек». В той статье, написанной Джоном Финни (John Finney), говорилось, что другие чиновники Вашингтона «считают, что число пленных [в Лаосе], вероятно, существенно выше». Тем не менее, газета не захотела провести серьезное расследование — как и другие ведущие издания того времени.
2. В сентябре 1992 года двое бывших министров обороны, работавших в период войны во Вьетнаме, заявили на заседании комитета Сената по делам военнопленных, что пленники так и не были возвращены на родину. Джеймс Шлезингер (James Schlesinger) и Мелвин Лэйрд (Melvin Laird), дававшие показания под присягой, заявили, что этот вывод они сделали на основании проверенных разведданных — писем, показаний свидетелей и даже прямых радиоконтактов. Давая показания под присягой, Шлезингер тщательно подбирал слова, хорошо понимая, насколько скандальной была эта тема: «Я считают, что в данный момент я не могу сделать какой-то иной вывод… Некоторые остались там». Его слова противоречили тому, что президент Никсон сообщил общественности во время своего выступления 29 марта 1973 года, которое транслировалось на национальном телевидении, — тогда уже шел процесс возвращения на родину 591 американского военнослужащего: «Сегодня наступил день, к которому мы все стремились и о котором все мы молились. Впервые за 12 лет во Вьетнаме не осталось американских военнослужащих. Все американские военнопленные уже едут омой». Документы, которые были обнаружены с тех пор, указывают на то, что во время своего выступления Никсон уже знал о существовании доказательств обратного.
Во время заседания комитета Сената Шлезингера попросили объяснить, почему президент Никсон сделал такое заявление, зная о том, что Ханой все еще удерживает военнопленных. Он ответил: «Стоит напомнить, что мы пришли к выводу о том, что позиции США на переговорах… были довольно слабыми. Мы очень хотели вывести наших военных оттуда, поэтому мы не хотели поднимать шум». Эти его слова глубоко шокировали меня. Газета New York Times прилежно изложила все это на первой странице, однако ни эта газета, ни другие крупные национальные издания снова не захотели провести тщательное расследование.
3. В течение нескольких лет Разведывательное управление Министерства обороны США получило более 1600 сообщений из первых рук о живых американских военнопленных во Вьетнаме и примерно 14 тысяч сообщений из вторых рук. Многих свидетелей, допрошенных агентами ЦРУ и Пентагона, посчитали «заслуживающими доверия», что было зафиксировано в отчетах тех агентов. Некоторые свидетели даже успешно прошли проверку на детекторе лжи. Мои источники показали мне копии этих отчетов о допросах свидетелей, которые впечатляют своим подробным изложением. Во многих показаниях речь шла о втором комплексе лагерей для пленных, расположенном далеко от Ханоя. Тем не менее, получив эти отчеты, Разведывательное управление пришло к выводу, что в них «не содержится доказательств», того, что американские военнопленные все еще были живы.
4. В конце 1970-х и начале 1980-х годов станции прослушивания перехватывали сообщения, в которых военные Лаоса говорили о перемещении американских военнопленных из одного трудового лагеря в другой. На этих станциях перехвата работали тайские связисты, обученные специалистами Агентства национальной безопасности, которое следит за сигналами по всему миру. Группы экспертов АНБ вернулись на родину после падения Сайгона в 1975 году и передали ответственность за выполнение этой работы своим тайским союзникам. Но, когда тайцы передавали эти сообщения в Вашингтон, американское разведывательное сообщество решало, что, поскольку эти перехваты были совершены «третьей стороной» — то есть Таиландом — их нельзя считать достоверными. Это такая «Уловка-22»: США подготовили третью сторону к тому, чтобы она взяла на себя ответственность за перехват сигналов о военнопленных, но, поскольку перехват осуществляется третьей стороной, эти сигналы нельзя считать достоверными.
Приведу пример, взятый из документов ЦРУ, который является наглядной иллюстрацией этого фарса. 27 декабря 1980 года тайская группа военных связистов перехватила сообщение о том, что пленных вывозят из Аттопью (на юге Лаоса) на самолете. Спустя три дня резидентура ЦРУ в Бангкоке отправила сообщение в директорат ЦРУ в Лэнгли. В сообщении говорилось следующее: «Пленные… сейчас находятся в долине на постоянном месте (в лагере военнопленных в Нхоммарат в Центральном Лаосе). Из Аттопью из вывезли для работы в разных местах… Ранее военнопленных держали под землей, они очень худые, грязные и голодные». Несомненно, эти пленные действительно существовали. Однако Вашингтон посчитал это сообщение «недостоверным», потому что информация поступила от «третьей стороны» и по этой причине не заслуживала доверия.
5. В конце 1980-х и начале 1990-х годов правительственная спутниковая система зафиксировала целую серию сигналов бедствия, поступавших с территории Вьетнама и Лаоса. (До этого времени никакие поиски подобных сигналов не проводились.) И ни один из тех сигналов не был рассмотрен как заслуживающий доверия. На этих снимках со спутника, некоторые из которых я видел собственными глазами, были изображены особые знаки на земле, чрезвычайно похожие на те знаки, которые американских пилотов специально учат использовать на их курсах по выживанию — это определенные буквы, такие как Х или К, нарисованные определенным образом. Среди других знаков были четырехзначные индивидуальные номера, которые присваиваются пилотам. Однако снова и снова Пентагон при поддержке ЦРУ настаивал на том, что люди не могли оставить такие метки. А кто тогда их оставил? «Тени и растительность», — утверждало правительство, настаивая на то, что эти знаки представляли собой всего лишь обычные топографические контуры. Это была непроизвольная реакция — тени и растительность. Однажды один эксперт Пентагона по анализу снимков отказался поддержать эту точку зрения. Он заявил, что на поле он видит имя пропавшего человека, а вовсе не примятую траву и не отмель. После этого его начальство привлекло какого-то эксперта со стороны, который пришел к выводу, что, да, это были тени и растительность. Этот рефрен стал причиной, по которой Боб Тейлор (Bob Taylor), уважаемый эксперт из числа членов комитета Сената, который изучал фотографии со спутников, сказал мне: «Если трава умеет писать имена людей и секретные цифровые коды, тогда я готов выразить траве свое глубокое уважение».
6. 11 ноября 1992 года Долорес Олфонд (Dolores Alfond), сестра пропавшего без вести капитана Виктора Аподака (Victor Apodaca) и председатель «Национального альянса семей» — организации, созданной родственниками военнопленных и пропавших без вести, — выступила с показаниями на одном из публичных слушаний в комитете Сената. Она попросила предоставить информацию о тех данных, которые правительство получило с электронных устройств, применявшихся в рамках реализации секретной программы под названием PAVE SPIKE.
Эти устройства представляли собой сенсоры движения, сбрасываемые с воздуха, которые должны были следить за перемещениями вражеских сил. Эти устройства, у которых с одной стороны был специальный шип и которые были оснащены электронным блоком и антенной, были сконструированы таким образом, чтобы вонзаться в землю при падении. Самолеты ВВС США сбрасывали их вдоль Тропы Хо Ши Мина и других дорог. Эти устройства, которые представляли собой в первую очередь сенсоры, также могли служить средствами спасения. Человек, находящийся на земле — пилот сбитого самолета или узник лагеря военнопленных — мог вручную ввести данные в этот сенсор. Американские самолеты, пролетавшие над ними, регулярно собирали данные с этих сенсоров. Олфонд заявила — и члены комитета не стали оспаривать ее слова — что в 1974 году, то есть спустя год после того, как должен был завершиться процесс возвращения всех военнопленных, собранные данные показали, что человек или группа людей вручную ввела — американских пилотов специально этому обучали — не менее 20 идентификационных номеров, полностью совпавших с индивидуальными номерами 20 американских военнопленных, пропавших в Лаосе. Согласно расшифровке ее выступления, Олфонд добавила, что «данные, полученные сенсорами в рамках программы PAVE SPIKE, безупречны, однако комитет не обсуждал и не обнародовал то, что ему известно о PAVE SPIKE».
Маккейн явился на то заседание комитета, специально чтобы выступить против Олфонд и ее критики в адрес комитета. Некоторое время он кричал и оскорблял ее. Его лицо покраснело от гнева, он обвинил ее в «обесценивании» его «патриотизма». Его крики возымели действие: она расплакалась.
После паузы Олфонд взяла себя в руки и попыталась ответить на его сокрушительную тираду, но Маккейн просто отвернулся и вышел из зала. Документы по программе PAVE SPIKE так и не были рассекречены. И нам до сих пор ничего не известно о тех 20 военнопленных.
7. Как было сказано выше, в апреле 1993 года ученый из Гарварда Стивен Моррис (Stephen Morris.) нашел в московском архиве и обнародовал стенограмму доклада Тран Ван Куанга, обращенного к политбюро в Ханое и прозвучавшего за четыре месяца до подписания мирного соглашения в Париже в 1973 году.
Согласно расшифровке, генерал Куанг сообщил политбюро, что в плену находятся 1205 американских солдат. Куанг сообщил, что многие из этих военнопленных не будут возвращены Вашингтону, чтобы в дальнейшем добиться от США выплаты репараций. Он добавил: «Это значительное число. Пока официально мы опубликовали список из 368 военнопленных. Имена оставшихся мы пока не раскрыли. Правительство США об этом знает, но ему не известно точное количество военнопленных… и оно может только гадать, основываясь на данных о потерях. Именно поэтому мы держим число военнопленных в тайне — в соответствии с инструкциями политбюро». Затем он объяснил четко и конкретно, что множество американцев будут оставлены, что гарантировать репарации.
Реакция на этот документ последовала немедленно. Ханой, который 20 лет отрицал факт того, что он оставил у себя множество военнопленных, заявил, что эта стенограмма — подделка.
Подобным же образом, Вашингтон, который в течение тех же 20 лет отказывался опровергнуть заявление Никсона о том, что все пленники были возвращены на родину, тоже переключился в режим отрицания. Пентагон выступил с заявлением, где говорилось, что документ «полон ошибок, пропусков и пропаганды, которые всерьез влияют на его достоверность» и что приведенные там цифры «не совпадают с результатами наших собственных подсчетов.
Ни американские, ни вьетнамские чиновники не смогли объяснить, кому могло понадобиться помещать поддельный документ в советский архив и зачем. Несомненно, ни у Вашингтона, ни у Москвы — которая тесно сотрудничала с Ханоем — не было никаких мотивов для этого, потому что содержание документа могло причинить неприятности всем сторонам и потому что и США, и Вьетнам решительно отрицали факт существования невозвращенных военнопленных. А представители российского архива просто сказали, что этот документ был «подлинным».
8. В своей книге 2002 года под названием «Внутри отряда "Дельта"» («Inside Delta Force») майор в отставке Эрик Хейни (Eric Haney) описал, как в 1981 году миссию его отряда специального назначения, который усиленно готовился к операции по спасению военнопленных, внезапно отменили и как ее возобновили, а потом внезапно отменили еще раз годом позже. Как пишет Хейни, тот факт, что ему пришлось бросить пленных солдат, много лет не давал ему покоя и заставил его разочароваться в обещаниях американского правительства никого не бросать. «Спустя много лет у меня состоялся долгий разговор с бывшим высокопоставленным членом дипломатического корпуса Северного Вьетнама, и этот человек задал мне прямой вопрос: "Почему американцы не пытались вернуть оставшихся военнопленных после завершения войны?"» — пишет Хейни. По его словам, он пришел к выводу, что именно высокопоставленные правительственные чиновники отменили те миссии в 1981 и 1982 годах. (Его рассказ находится на 314-321 страницах моей копии его книги в мягкой обложке.)
9. Есть также данные о том, что в первые месяцы президентства Рейгана, в 1981 году, Белый дом получил предложение о выкупе нескольких военнопленных, которых Ханой держал в Индокитае. Это предложение, которое было передано Вашингтону чиновником из третьей страны, очевидно, обсуждалось на встрече в кабинете Рузвельта, на которой присутствовали Рейган, вице-президент Буш, директор ЦРУ Уильям Кейси (William Casey) и советник по вопросам национальной безопасности Ричард Аллен (Richard Allen). Аллен подтвердил факт этого предложения в своих показаниях под присягой, которые он дал на слушании комитета Сената по делам военнопленных 23 июня 1992 года.
Аллену разрешили давать показания за закрытыми дверями, и позже никакой информации об этом опубликовано не было. Однако репортер San Diego Union-Tribune Роберт Колдвелл (Robert Caldwell) сумел достать расшифровку той части показаний, которая касалась предложения о выкупе. Аллен заявил, что за военнопленных просили 4 миллиарда долларов. По его словам, он сказал Рейгану, что «стоит провести переговоры». Когда его показания появились в Union-Tribune, Аллен поспешил написать письмо, адресованное комитету — на этот раз не под присягой — в котором он отрекся от рассказанной им истории и заявил, что его память сыграла с ним злую шутку. Несколько активистов, выступавших в защиту интересов военнопленных, задавали ему вопросы об этой новой версии его истории на встрече, которая состоялась в 1986 году, когда он уже не работал в правительстве. «Очевидно, — написал он в письме, — что в 1981 году никакой встречи, на которой обсуждалась бы тема возвращения военнопленных и пропавших без вести в обмен на 4 миллиарда долларов, не было».
Но на этом эпизод не закончился. Агент Казначейства по имени Джон Сайфрит (John Syphrit), работавший на секретную службу Министерства финансов США в Белом доме, внезапно выступил с заявлением о том, что он подслушал часть разговора о выкупе, состоявшегося в кабинете Рузвельта в 1981 году, в ходе которого Рейган, Буш, Кейси, Аллен и другие чиновники обсуждали это предложение.
Сайфрит, ветеран Вьетнамской войны, сообщил комитету, что он хочет дать показания, но что для этого им придется вызвать его повесткой. Казначейство выступило против того, чтобы он давал показания, заявив, что такие добровольные показания могут подорвать доверие, существующее между секретной службой и теми, кого она призвана защищать. Было ясно, что, если Сайфрит добровольно даст показания, его карьере придет конец. Комитет проголосовал против его вызова повесткой 7 голосами против 4.
В итоговом докладе комитета, датированным 13 января 1993 года, комитет не только раскритиковал Сайфрита за то, что тот не дал показания без вызова повесткой («Комитет сожалеет о том, что агент секретной службы не захотел…»), но и отметил, что, поскольку Аллен отрекся от своих показаний о совещании в кабинете Рузвельта, показания Сайфрита «в лучшем случае не были бы подтверждены показаниями других свидетелей». Комитет умолчал о том, что он принял решение не допрашивать двух других живых свидетелей того совещания — Буша и Рейгана (к тому моменту Кейси уже умер).
10. В 1990 году полковниц Миллард Пек (Millard Peck), ветеран войны во Вьетнаме, имевший множество наград, который в то время был главой отдела текущей разведки в Азии Разведывательного управления Министерства обороны, попросил назначить его главой специального отдела Разведывательного управления по делам военнопленных и пропавших без вести в бою. Попросить о переводе, который никак нельзя было назвать повышением, его заставило то, что он постоянно слышал от чиновников Пентагона, будто управление по делам военнопленных превратилось в своеобразный «измельчитель мусора», куда отправляли нежелательные данные о живых военнопленных — в «черную дыру», как назвали его те чиновники.
Пек подробно рассказал об этом в своем письменном заявлении об отставке от 12 февраля 1991 года, которое он написал спустя восемь месяцев после вступления в эту должность. По его словам, он считал свою работу «своеобразной священной миссией» по восстановлению репутации этого управления, однако машина Пентагона одержала верх. Это его заявление на четырех страницах было ужасным: в нем он охарактеризовал мнимые поиски пропавших людей как всего лишь «прикрытие».
Пек заявил, что верхушка Пентагона приняла решение «развенчать» все доказательства того, что в плену осталось множество американских солдат. «То, что национальные лидеры продолжают называть вопрос военнопленных и пропавших без вести в бою "высочайшим национальным приоритетом" — это фарс, — написал он. — Весь этот спектакль насквозь фальшив и, возможно, всегда был таковым… Весь анализ сводится к поискам недостатков в источнике информации. Эффективная систематическая работа с результатами наблюдений проводится крайне редко, а механизмов, позволяющих оперативно и агрессивно реагировать на новые данные, просто не существует».
«Со временем мне стало до боли ясно, — продолжил он в своем письме, — что на самом деле я не руковожу своим управлением, что я всего лишь номинальный глава, мальчик для битья у гораздо более масштабной и совершенно макиавеллиевской группы игроков за пределами Разведывательного управления Министерства обороны… Я убедился в том, что решение этого вопроса контролируется и манипулируется на более высоком уровне — и не с целью разрешить его, а чтобы напустить еще больше тумана в вопросе оставшихся в живых военнопленных и создать иллюзию прогресса посредством чрезмерно активной деятельности». Пек не назвал имен, но сказал, что эти игроки — «беспринципные люди, работающие в правительстве или связанные с правительством», которые «сохраняют дистанцию и прячутся в тени, используя управление по делам военнопленных в качестве "свалки токсичных отходов", где можно спрятать весь этот "бардак" от посторонних глаз». Пек добавил, что «офицеры армии… которые каким-то образом "раскачивали лодку", очень быстро столкнулись с серьезными неприятностями».
В конце Пек написал: «Из того, что я наблюдал, создается впечатление, что все те солдаты, которые остались во Вьетнаме — даже непреднамеренно — на самом деле были брошены там много лет назад и что фарс, который сейчас разыгрывается, — это всего лишь политический фокус с "дымом и зеркалами", призванный тормозить разбирательства до тех пор, пока это дело не умрет естественной смертью».
Этот разочаровавшийся полковник не только ушел со своего поста, но и немедленно подал в отставку из армии. Между тем пресса снова не проявила интереса к этому вопросу.
Мое расследование этой истории
Я освещал войну в Камбодже и Вьетнаме, но обнаружил информацию о военнопленных не сразу, а только тогда, когда знакомые мне офицеры, принимавшие участие в том конфликте, начали обращаться ко мне, показывая карты, данные о военнопленных и рассказы вьетнамских свидетелей.
Тогда я был редактором финансового раздела New York Times и уже не занимался событиями за рубежом и происшествиями национального масштаба, поэтому я передал эту информацию соответствующему отделу и посоветовал заняться им. Желающих не нашлось. Спустя несколько лет, в 1991 году, когда я уже был колумнистом Newsday, был сформирован упомянутый выше комитет Сената по делам военнопленных. Я увидел в этом благоприятную возможность и погрузился в написание статей на эту тему.
За два года работы в Newsday я написал 36 колонок, а также серию статей о моей поездке в Северный Вьетнам, в которых я рассказывал о судьбе одного пропавшего пилота, сбитого над Тропой Хо Ши Мина и захваченного в плен. После ухода из Newsday я написал множество статей на эту тему для других изданий. Некоторые из тех статей были посвящены роли Маккейна в этой истории.
Хотя я писал статьи и на другие темы для таких изданий, как Life, Vanity Fair и Washington Monthly, мои статьи о военнопленных публиковались в Penthouse, Village Voice и на сайте APBnews. com. Ведущие издания не были заинтересованы в таких материалах. И их незаинтересованность стала одной из причин, которые подталкивали меня к действию. Постепенно я стал одним из очень немногих журналистов, которые считали эту тему важной.
Поскольку в период холодной войны я служил в Германии, а затем в качестве репортера своими глазами наблюдал боевые действия в Индии и Индокитае, я испытываю глубокое уважение к тем, кто сражается за свою страну. С моей точки зрения, мы унизили и опозорили американских солдат, когда наше правительство не захотело вернуть их на родину из Вьетнама — после того как был освобожден 591 военнослужащий США — а затем заявило, что их и вовсе не существовало. Политики позорят себя, когда на словах они высоко оценивают храбрость и жертвы солдат, а на деле бросают множество американцев в плену, оправдывая свои действия тем, что таковы издержки войны.
Джон Маккейн, который сейчас выстраивает свою предвыборную кампанию на образе героя войны, бунтаря и прямолинейного человека, должен многое объяснить своим избирателям. Прессу уже давно заворожила кажущаяся открытость Маккейна, его позиция героя-одиночки и самокритичный юмор, что отчасти может объяснить, почему журналисты закрывают глаза на его отношение к военнопленным. Возможно, я что-то упустил или не заметил в том множестве длинных статей о Маккейне, которые последнее время часто появляются в таких газетах, как New York Times, Washington Post и Wall Street Journal, но я не нашел в них ни единого упоминания о той роли, которую он сыграл в сокрытии информации о военнопленных. Теле- и радиопрограммы тоже ничего по этому поводу не говорят.
Репортеры попросту не спрашивают его об этом. Они не спрашивали его, когда он боролся за право стать кандидатом от Республиканской партии на выборах 2000 года. И они не спрашивают его сейчас несмотря на то, что мы погрязли в еще одной войне — войне, которую он активно поддерживает и которая очень напоминает Вьетнам. Единственное объяснение, которое Маккейн когда-либо предлагал своему руководству, комментируя законопроект, требующий засекречивать информацию о военнопленных, заключается в том, что публикация такой информации только разбередит душу родственникам пропавших без вести во Вьетнаме. Из огромного множества родственников военнопленных, с которыми мне довелось пообщаться за эти годы, лишь немногие сказали мне, что они предпочли бы не знать, что случилось с их родными. Остальные признавались мне, что больше всего боли им причиняет невозможность узнать, что именно произошло с их близкими.
Может ли быть так, что тех, кто стремится похоронить документы о военнопленных, больше всего пугает общественное возмущение и гнев, которые содержание этих документов может вызвать?
Как комитет Сената способствовал «развенчиванию»
В первые несколько месяцев своего существования комитет Сената по делам военнопленных и пропавших без вести создавал видимость решительного стремления докопаться до истины. Однако время шло, и становилось ясно, что комитет тесно сотрудничает с Пентагоном и ЦРУ, которые зачастую руководили его работой — даже составляли повестки ключевых заседаний комитета. Эти оба агентства удерживали самые важные документы, касавшиеся военнопленных. Тогда главой Пентагона был Дик Чейни (Dick Cheney), а Роберт Гейтс (Robert Gates), который сейчас возглавляет Пентагон, был в то время директором ЦРУ.
Кроме того, комитет не допросил ни одного президента. Рейган отказался отвечать на вопросы, и комитет не стал спорить с ним. Никсона освободили от этого. А действующего президента Джорджа Буша, который оставил в этом деле множество следов, начиная с его работы в качестве главы ЦРУ в 1970-х годах, даже не просили об этом. Обеспокоенные этими неблагоприятными обстоятельствами, некоторые члены комитета начали задавать вопрос о том, почему агентства, чью работу они должны проверять, внезапно превратились в таких партнеров комитета, которые принимают все ключевые решения. Об этом свидетельствуют служебные записки. Члены комитета сделали следующий вывод на основании докладов разведки, отмеченных как «достоверные», в которых речь шла об обнаружении сигналов о военнопленных вплоть до 1989 года: «Нет никаких сомнений в том, что военнопленные были живы… в 1989 году». Но этот вывод так и не был обнародован. В конце концов большая часть членов взбунтовалась.
Эта внутренняя борьба продолжалась вплоть до момента публикации итогового доклада комитета. Сводный отчет, который занимал первые 43 страницы, по сути, представлял собой попытку замаскировать истину. В нем было сказано, что «небольшое число» военнопленных все же могло остаться во Вьетнаме после 1973 года и что вероятность того, что некоторые пленники до сих пор живы, крайне мала. Журналистский корпус Вашингтона — судя по тому, как он освещал эту тему, — по всей видимости, прочел только этот отретушированный сводный отчет, процесс составления которого жестко контролировался.
Но оставшаяся часть этого Доклада о военнопленных и пропавших без вести на 1221 странице была совершенно иной. В нем время от времени попадались указания на объективные данные, которые напрямую противоречат выводам, представленным в сводном отчете. Эти данные и документы свидетельствуют о том, что во Вьетнаме осталось множество военнопленных и что высокопоставленные чиновники знали об этом с самого начала. Эти честные данные попали в доклад благодаря тем членам комитета, которые нашли доказательства и постарались сделать все возможное, чтобы представить истину без прикрас.
Если журналистский корпус Вашингтона все же прочитал весь этот доклад до конца, а затем предпочел не освещать подробно его содержание, это уже само по себе является невероятным скандалом. Это значит, что пресса сознательно проигнорировала целый ряд данных, содержащихся в теле доклада, которые опровергали итоговые выводы и указывали на то, что число брошенных военнопленных было весьма значительным. В докладе не приводится никаких конкретных цифр, но, по оценкам различных ветвей разведывательного сообщества, число брошенных военнопленных могло достигать 600. Наименьшее число — 150 человек.
Ниже приведены отрывки из доклада, которые противоречат выводам, прописанным в Сводном отчете.
Страницы 207-209: На этих трех страницах приведено описание того, что выглядит либо как грубые ошибки разведки, либо как проявление дурных намерений — либо как то и другое сразу. В докладе сказано, что до того, как комитет поднял эту тему в 1992 году, ни одна из тех ветвей разведывательного сообщества, которые занимались анализом спутниковых снимков и снимков, сделанных с малой высоты, не получала сведений о конкретных сигналах бедствия, которые американских военнослужащих специально учили подавать во время войны во Вьетнаме, и не получала никаких распоряжений о поиске таких сигналов от оставшихся в этой стране военнопленных.
Однако комитет решил не проводить повторный анализ старых фотографий, заявив, что «это повлечет за собой расходы существенного количества рабочей силы и денег в отсутствие каких-либо шансов на успех». Это также могло повлечь за собой появление информации о множестве сигналов бедствия, которые никто в правительстве не отслеживал с 1973 по 1991 год, когда был создан комитет. Все это помешало бы комитету написать тот сводный отчет, который он был намерен написать.
Что еще хуже, комитет обнаружил, что Разведывательное управление Министерства обороны, которое сохранило списки идентификационных номеров пилотов и других военнослужащих, не смогло «установить местонахождение» списков номеров военнослужащих армии, флота и пилотов корпуса морской пехоты. Они либо потеряли, либо уничтожили эти списки. Единственным сохранившимся стал список военнослужащих ВВС США — потому что он хранился в другом разведывательном органе.
В докладе был сделан следующий вывод: «Таким образом, теоретически, если военнопленный, все еще живущий в плену, попытался бы связаться, подав сигнал с земли, передав записку или любым другим возможным способом, и при этом использовал бы свой личный идентификационный номер, чтобы подтвердить свою личность, правительство США не смогло бы предоставить такое подтверждение, если этот номер оказался среди тех номеров, местонахождение которых Разведывательному управлению не удалось установить».
Стоит напомнить, что на протяжении всего периода, когда разворачивалась эта трагедия — с момента подписания мирного соглашения в 1973 году и до 1991 года — Белый дом внушал общественности, что поиски военнопленных и информации о них является «высочайшим национальным приоритетом».
Страница 13: Даже в сводном отчете говорится о том, что существуют объективные данные, о которых правительственные чиновники знают с самого начала, что множество захваченных в плен американских военнослужащих не попали в списки тех, кого отправят на родину. После того как Ханой обнародовал свой список (куда попали всего 10 военнопленных, находившихся в Лаосе — девять военнослужащих и один гражданский), президент Никсон отправил 2 февраля 1973 года сообщение премьер-министру Ханоя Фам Ван Донгу (Pham Van Dong): «По данным США, еще 317 американских военнослужащих, не попавших в список, числятся пропавшими без вести в Лаосе, и невозможно, чтобы только 10 из них находились в плену».
Никсон был прав. Это было невозможно. Тогда почему президент спустя менее двух месяцев, 29 марта 1973 года, заявил на национальном телевидении, что «все наши американские военнопленные уже едут домой»?
13 апреля 1973 года, сразу после того, как 591 солдат из списка Ханоя вернулся на американскую землю, Пентагон поддержал президента и заявил, что нет никаких доказательств того, что в Индокитае еще остались живые военнопленные (страница 248).
Страница 91: Длинная сноска содержит еще одно подтверждение того, что Белому дому было известно о брошенных военнопленных. В этой ссылке сказано следующее: «В ходе телефонного разговора с вице-председателем специального комитета Бобом Смитом (Bob Smith) 29 декабря 1992 года доктор Киссинджер сказал, что он информировал президента Никсона в течение 60 дней после подписания мирного соглашения о том, что, по данным разведки США, список военнопленных, находящихся в Лаосе, был неполным. По словам доктора Киссинджера, в ответ на это президент распорядился продолжить обмен военнопленными из списка, но добавил, что, если после завершения операции по возвращению домой во Вьетнаме и Лаосе останутся американские военнопленные, это может привести к возобновлению бомбовых ударов. По словам доктора Киссинджера, позже президент продемонстрировал нежелание выполнить эту угрозу».
Когда Киссинджер узнал об этой сноске на финальном этапе подготовки доклада, он и его юристы начали активно добиваться — через двух своих союзников-республиканцев в комитете, одним из которых был Маккейн, — того, чтобы эту сноску удалили из текста доклада. Им не удалось этого добиться. Сноску оставили.
Страницы 85-86: В докладе комитета содержится цитата из мемуаров Киссинджера, который писал только о военнопленных в Лаосе: «Нам было известно как минимум о 80 случаев, когда американских военнослужащих захватывали в плен живыми, а затем они пропадали. Доказательствами этому служат либо записи голосовых сообщений с земли, отправленных до захвата в плен, либо фотографии и имена, опубликованные коммунистами. Тем не менее, ни один из тех людей не попал в список военнопленных, возвращенных после заключения мирного договора».
Тогда почему на слушаниях в комитете в 1992 году он под присягой заявил, что к нему никогда не попадала информация о том, что конкретные солдаты, чьи имена были названы, были захвачены в плен живыми и так и не были возвращены Вьетнамом на родину?
Страница 89: В середине процесса возвращения американских военнослужащих на родину и вывода американских войск, когда стало понятно, что Ханой освободил далеко не всех, кто находился у него в плену, разъяренный председатель Объединенного комитета начальников штабов адмирал Томас Мурер (Thomas Moorer) отдал приказ о приостановке вывода войск до тех пор, пока Ханой не выполнит условия соглашения. Он сослался на то, что в Лаосе находятся военнопленные, о которых ему известно. Но на следующий день президент Никсон отменил этот приказ. В 1992 году Мурер, который к тому времени уже успел уйти в отставку, заявил под присягой на заседании комитета Сената, что этот его приказ получил одобрение президента, советника по вопросам национальной безопасности и министра обороны. Однако Никсон в своем письме комитету заявил: «Я не помню, чтобы я давал адмиралу Муреру разрешение на отправку той телеграммы».
Но в докладе не было следующей информации: за закрытыми дверями один высокопоставленный офицер разведки рассказал комитету по делам военнопленных, что, когда приказ Мурера был аннулирован, разгневанный адмирал отправил по неофициальным каналам сообщение другим военным командирам, где говорилось, что Вашингтон бросает живых американских военнопленных. «Никсон и Киссинджер снова взялись за свое, — написал он. — Министра обороны и госсекретаря отодвинули в сторону». В 1973 году этот офицер работал в отделе, который обработал это сообщение. Его имя и содержание его показаний до сих пор засекречены. Один мой источник, присутствовавший на том заседании комитета, рассказал мне об этом, добавив, что в тот же период времени Мурер ворвался в кабинет министра обороны Шлезингера и, ударив по столу, прокричал: «Наши люди до сих пор находятся у этих ублюдков». Спустя несколько месяцев Шлезингер, дававший показания на заседании комитета, подтвердил эту информацию.
Страницы 95-96: В начале августа 1973 года заместитель министра обороны Уильям Клеменс (William Clements) «вызвал» доктора Роджера Шилдса (Roger Shields), который тогда возглавлял рабочую группу Пентагона по делам военнопленных и пропавших без вести, в свой кабинет, чтобы выработать «новую официальную формулировку» по вопросу военнопленных. Теперь, когда Белый дом объявил о том, что все военнопленные были возвращены домой, была необходима новая интерпретация. Под присягой Шилдс описал ход той встречи. По его словам, Клементс сказал ему: «Все американские военнопленные мертвы». Шилдс ответил: «Вы не знаете этого наверняка». На что Клементс ответил: «Вы не расслышали. Все мертвы». По словам Шилдса, в тот момент он подумал, что его уволят, однако ему удалось сохранить работу.
Страницы 96-97: Спустя несколько дней, 11 апреля 1973 года, за день до того, как Шилдсу предстояло провести в Пентагоне пресс-конференцию, посвященную военнопленным, он и генерал Брент Скоукрофт (Brent Scowcroft), занимавший тогда должность заместителя советника по вопросам национальной безопасности, отправились в Овальный кабинет, чтобы обсудить «новую официальную формулировку» с президентом Никсоном.
На следующий день репортеры сразу же спросили Шилдса о пропавших без вести американцах. Шилдс постарался уклониться от прямого ответа. Он сказал: «В настоящее время у нас нет никаких данных о том, что в Индокитае остались живые американцы». Но затем он сказал, что у них «нет окончательных данных» о тех, кто пропал в Лаосе, и что Пентагон продолжит собирать данные о пропавших — косвенное признание того, что некоторое число американцев все еще были живы и о них все еще ничего не было известно.
Тем не менее, пресса ухватилась за слова Шилдса о том, что никаких данных о живых американцах нет. В одной газете даже появилась статья под названием «Глава отдела по делам военнопленных: в Индокитае не осталось живых американских солдат». (POW Unit Boss: No Living GIs Left in Indochina).
Страница 97: Комитет Сената по делам военнопленных, зная, что Никсон записывал все свои встречи в Овальном кабинете, попытался получить запись разговора, состоявшегося 11 апреля 1973 года, между Никсоном, Шилдсом и Скоукрофтом, чтобы узнать, что именно сообщили Никсону и что именно он ответил на сообщение о военнопленных, оставшихся в Индокитае. Комитету также было известно о других встречах в Белом доме, которые тоже были посвящены вопросу военнопленных. Как сказано в сноске на странице 97, юристы Никсона заявили, что они предоставят доступ к записи встречи 11 апреля, «только если комитет согласится больше не требовать никаких других записей, относящихся к этому периоду времени». В сноске сказано, что комитет не захотел выполнить это условие и поэтому ничего не получил. Комитет не раскрывал информацию об этом запросе о предоставлении записи беседы Никсона до того момента, пока информация о нем не появилась в одной из сносок итогового доклада 1993 года.
«Уловка-22» Маккейна
Никакие из этих неопровержимых доказательств не смогли заставить Маккейна отказаться от его веры в том, что вопрос военнопленных — это выдумки безумных распространителей «теории заговора». Однако объективный анализ полного текста доклада в сочетании с другими документальными доказательствами рисует перед нами картину недовольного и рассерженного президента и его советника по вопросам национальной безопасности, взбешенного тем, что за столом переговоров маленькая и гораздо более слабая страна отказалась подчиниться воле Вашингтона. Президенту пришлось проглотить эту горькую пилюлю и согласиться на такой договор, из-за которого, возможно, сотни американских военнопленных остались в руках Ханоя в качестве разменной монеты на переговорах по вопросу репараций.
Может быть, Никсон и Киссинджер убеждали себя, что они вернут всех военнопленных домой, когда пройдет некоторое время. Однако, возможно, оказалось слишком трудно исправить ложь таких масштабов. Вашингтон заявил, что живых военнопленных не осталось, и Ханой клялся, что он вернул всех домой. Как могли эти две стороны позже признаться в том, что они лгали? Время шло, и, поскольку обе стороны стояли на своем, сказать правду становилось все труднее. Общественность поняла бы, что Вашингтон с самого начала знал о брошенных военнопленных. Правда о том, что люди долгое время страдали в грязных тюремных камерах, могла обернуться увольнениями и тюремным сроком.
И это возвращает нас в настоящий момент, где кандидат в президенты от Республиканской партии — это тот самый человек, который скрывал от общественности правду о произошедшем. Между тем он утверждает, что именно он должен занять пост главнокомандующего, а его авторитет обусловлен в первую очередь его статусом героя войны, побывавшего в плену.
На странице 468 этого доклада комитета Маккейн изложил свою позицию по вопросу о военнопленных довольно странным образом: «Мы не обнаружили убедительных данных, доказывающих, что сегодня в плену остаются живые американцы. Есть некоторые данные — хотя доказательств этому нет — указывающие на некоторую вероятность того, что несколько американцев, возможно, остались во Вьетнаме после окончания американской военной кампании там».
«Данные, хотя и без доказательств». Разумеется, никто не сможет дотянуть до установленных Маккейном стандартов истины, пока он возглавляет кампанию, призванную скрыть правду от общественности.
С моей точки зрения, это очень важная тема, а также долгожданная возможность для СМИ наконец отправиться в архивы и восстановить истину — а потом задать несколько прямых вопросов кандидату в президенты.
Сидни Шенберг работает журналистом почти 50 лет. Фильм «Поля смерти» (The Killing Fields) 1984 года, который завоевал несколько наград Американской киноакадемии, был основан на его книге под названием «Жизнь и смерть Дита Прана» (The Death and Life of Dith Pran). В 1975 году Шенберг получил Пулитцеровскую премию за свою репортерскую работу. Он также получил две премии Джорджа Полка, две премии Зарубежного пресс-клуба и премию Sigma Delta Chi за выдающиеся достижения в области журналистики. Его новая книга называется «За полями смерти» (Beyond the Killing Fields).
