Может ли Дональд Трамп вести себя еще хуже? Да, может. Однако наша зацикленность на его ужасающей сущности, которая в очередной раз проявилась на этой неделе, во время сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке, мешает нам увидеть те более мощные силы, которые стоят за феноменом Трампа. Находясь последние несколько дней в Вашингтоне, я пытался понять, что может остаться от трансатлантического Запада, когда Трамп покинет сцену в январе 2021 года или — дай Бог — раньше. Ответ на этот вопрос выглядит весьма мрачным. Даже в случае развития событий по наилучшему сценарию США и их международные партнеры не смогут оправиться и вернуться к прежним отношениям так, как это произошло после эпохи Уотергейта и Вьетнама. На этот раз все иначе, и причины тому лежат как внутри, так и за пределами США.
Да, Трамп действительно несет личную ответственность за значительную часть нанесенного ущерба. В известной анонимной статье в «Нью-Йорк Таймс» (New York Times) высокопоставленный чиновник его администрации написал: «В своих публичных заявлениях и частных беседах президент Трамп демонстрирует симпатию к автократам и диктаторам, таким как президент России Владимир Путин и лидер Северной Кореи Ким Чен Ын, и почти не ценит те связи, которые объединяют нас с нашими союзниками и единомышленниками». На этой неделе Трамп снова продемонстрировал это в своем обращении к Генеральной Ассамблее ООН. Он является активистом «суверентистского фронта» Си-Путина-Орбана — этого невероятного интернационала националистов — и заклятым врагом либерального порядка.
В Вашингтоне я спрашивал американских чиновников, кем мог быть этот «аноним». Некоторые считают, что им стал один из представителей окружения вице-президента Майка Пенса (Mike Pence), которого президент не может уволить и который может выиграть больше всех, ослабив позиции президента. Однако самым интригующим предположением стал Джон Хантсман (Jon Huntsman), который сейчас занимает пост посла США в России и который хочет участвовать в гонке за выдвижение от Республиканской партии. Разумеется, и тот, и другой отрицают свою причастность к публикации той статьи. Все это рисует перед нами весьма привлекательную перспективу будущего президента-республиканца, который активно дистанцируется от катастрофической политики Трампа.
Однако в настоящий момент все говорят мне о том, что «Трамп контролирует Республиканскую партию». Если последствия расследования Мюллера не достигнут масштабов Уотергейта, если Трампу лично удастся удержаться, а экономика продолжит расти, он вполне может переизбраться на второй срок. Сейчас даже трудно представить себе, какими могут быть последствия полных восьми лет президентства Трампа для трансатлантических отношений.
Однако даже в случае развития событий по наилучшему сценарию США, вероятнее всего, не смогут вернуть себе роль лидера в международных отношениях, как это бывало после прошлых кризисов. Предположим, в следующий раз на выборах победу одержит ответственный демократ-центрист, такой как Джо Байден (Joe Biden), чьим вице-президентом станет женщина, представляющая меньшинство и придерживающаяся более левых взглядов, такая как Камала Харрис (Kamala Harris). Предположим, что президент Байден действительно попытается вернуться в ту точку, в которой мы находились прежде. Даже в этом случае мы сможем надеяться лишь на «Обама минус», а не на «Обама плюс». И помните, что именно Барак Обама, а не Трамп, впервые сделал «национальное строительство внутри США» приоритетом.
За эти четыре года мир вокруг США изменится, но и сами США изменятся. После удара новые нейронные связи постепенно заменят старые, поврежденные связи. Пока США и Великобритания одержимы угрозой со стороны России, истинный стратегический противник и глобальный идеологический соперник Запада, Китай, неустанно расширяет свое влияние на всех континентах. Если Брексит состоится — лично я считаю, что его необходимо предотвратить посредством проведения второго референдума — тогда, как недавно написал американский внешнеполитический аналитик Уолтер Рассел Мид (Walter Russell Mead), тяжелый развод между Соединенным Королевством и Евросоюзом еще больше ослабит приверженность США сотрудничеству с Европой.
Но независимо от тенденций за границей, этот процесс уже идет внутри США. Атлантизм Америки уменьшился, продолжает уменьшаться и продолжит уменьшаться в будущем. Глава одного аналитического центра в Вашингтоне сказал мне: «Это как зайти в церковь и обнаружить, что половина скамеек пустует». И он имеет в виду ту внешнеполитическую элиту, которая представляла собой, скажем так, хор атлантистов. Широкие массы в Америки никогда не горели желанием посещать эту церковь.
Если посмотреть из окна моего номера в отеле, можно увидеть памятник генералу Джону Першингу (John J Pershing) и Мез-Аргоннскому наступлению, которое ровно 100 лет назад, в 1918 году, помогло сломить сопротивление германской армии и непосредственным образом привело к заключению перемирия 11 ноября. Участие Америки в Первой мировой войне стало первым знаковым моментом для трансатлантического, геополитического Запада. Но после тех событий США на два десятилетия сосредоточились на своих внутренних делах, пока европейские демократии становились жертвами фашизма и коммунизма. Только в 1941 году атака японцев на американский тихоокеанский флот в Перл-Харбор заставила Франклина Рузвельта официально вмешаться во Вторую мировую войну.
Но в 1945 году США снова сосредоточились на внутренних проблемах. Томас Райт (Thomas Wright) из Брукингского института напоминает нам, что посол США в СССР Аверелл Гарриман (Averell Harriman) как-то отметил, что американцы «хотели уладить все наши разногласия с Россией, а затем отправиться в кино и пить колу». Потребовалась вся решимость президента Гарри Трумэна, все красноречие Уинстона Черчилля в его знаменитой Фултонской речи и вся жестокость Иосифа Сталина, чтобы вернуть внимание США.
Несколько десятилетий холодной войны — до распада СССР в 1991 году — с исторической точки зрения, были исключительными, когда повсеместное понимание наличия общего геополитического врага в самом сердце Европы связало Западную Европу и США. Как я уже писал прежде, целесообразность этого трансатлантического единства подвергалась сомнению с момента окончания холодной войны. Теперь в большей степени, чем когда-либо прежде, американцы отворачиваются от международных обязательств и альянсов, чтобы решить свои внутренние актуальные проблемы.
Один бывший госсекретарь рассказал мне, что широкую аудиторию в США сегодня мало интересуют вопросы внешней политики. Любой, кто видел американские аэропорты, шоссе, поезда и школы, может понять, почему американцы хотят в первую очередь сконцентрироваться на их обновлении, нежели на восстановлении аэропортов и школ в Афганистане или Ираке. «Америка в первую очередь» — это не только лозунг Трампа. Это настрой всей страны, к которому вынужден приспосабливаться даже самый интернационалистически настроенный президент.
Трамп ужасен, но в нынешней ситуации он является не только причиной, но и следствием. Проблема расхождений внутри трансатлантического союза существовала и до появления Трампа, ее причины лежат гораздо глубже, и она сохранится даже после ухода Трампа со сцены.
Стоит отметить, что 100 лет трансатлантического партнерства, начавшиеся с Мез-Аргоннского наступления в сентябре 1918 года, оставили значительное наследие: самый крупный, сплоченный международный экономический альянс в мире; альянс НАТО, который благодаря Путину подтвердил свою приверженность принципу взаимной обороны; а также ни с чем не сравнимую культурную и интеллектуальную взаимосвязь. Трансатлантический Запад до сих пор остается мощным, мускулистым телом — с блуждающим разумом, ослабленным сердцем и разбитой душой.
