«Вдруг нас строят на линейку и объявляют, что утром, когда мы спали, Гитлер напал на нашу страну», — рассказывает музыкант Давид Гольдберг, которому в 1941 году, в начале нацистского вторжения в Советский Союз, было 14 лет.
Совершенно неожиданно читатель оказывается на передней линии фронта Второй мировой войны.
Лауреат Нобелевской премии по литературе 2015 года белорусский журналист Светлана Алексиевич предпочитает не церемониться с читателем. Она верна этому принципу и в своей книге «Последние свидетели», которая теперь издана в Бразилии.
А затем приводятся сто личных свидетельств людей, которым во время войны было от 0 до 15 лет — выдержки из интервью, взятых после 1978 года.
Сегодня они рабочие, плотники, водители такси, заводские начальники, музыканты, архитекторы. Сегодня тем, кто еще жив, от 77 до 92 лет.
Сама Светлана Алексиевич, родившаяся в 1948 году, не застала эту войну, но события тех лет оставили неизгладимый след в ее душе. Четверть населения Белоруссии, где писательница выросла и живет до сих пор, была уничтожена нацистами.
Всего за четыре года одного из самых кровавых конфликтов в истории погибло более 25 миллионов советских граждан.
Шведская академия присудила Светлане Нобелевскую премию за «многоголосое творчество — памятник страданию и мужеству в наше время».
Ее произведения о послевоенной России составляют пять книг, в основе которых устные рассказы очевидцев. «Последние свидетели» — вторая из них, выпущенная в том же году, что и книга «У войны не женское лицо»: в обеих собраны свидетельства советских людей, переживших войну.
Обе книги были впервые опубликованы в 1985 году и переизданы в нынешнем столетии.
В Бразилии уже вышли в переводах такие книги Алексиевич, как «Время секонд хэнд» и «Чернобыльская молитва». Серию дополняет книга «Цинковые мальчики» о войне в Афганистане.
И во всех этих книгах главная тема и главный источник — страдание.
В «Последних свидетелях» уже взрослые дети войны один за другим рассказывают о зверствах, которым были свидетелями: кто-то говорит скупо, кто-то вспоминает подробности, люди рассказывают о пережитом с большей или меньшей степенью непринужденности, но всегда о чем-то умалчивают.
Девочка закричала из окна вслед уходившему отцу, а тот закрыл голову руками и побежал — боялся оглянуться.
Другая девочка, потеряв мать, сразу же потеряла память.
От сгоревшего дома остался только ком соли на припечке.
У беременной бомбой оторвало ногу.
Единственную лошадь убивают, чтобы накормить 250 детдомовцев. Два кота настолько худые, что их не трогают.
Солдаты пускают детей группами на минные поля.
В концлагерях у детей до пяти лет берут кровь для раненых немецких солдат.
Две сестры 900 дней питаются обоями, на которых остался мучной клей.
11-летняя девочка остается одна с племянником на руках и пытается давать младенцу грудь, чтобы тот заснул. Оставшись без пропитания, ребенок заболевает и стонет до тех пор, пока не умирает.
Этот прямолинейный писательский стиль не только окунает читателя в атмосферу войны, но и до крайности обостряет этот контакт.
Читая первые свидетельства, мы чувствуем постепенно накатывающий ужас до тех пор, пока длинная череда трагедий не заставляет нас оцепенеть. Кажется, уже ничто не может нас шокировать, хотя в каждом рассказе есть своя жестокость и свое отчаяние.
И тогда возникает отстранение. Истории сменяют одна другую, но голос рассказчика, кажется, остается неизменным — это ребяческий голос, звучащий в уже зрелых людях, подобно духу, говорящему через тела других людей.
Время от времени вспыхивают искорки отваги.
Десятилетний мальчик помогает партизанам найти в лесу немецких снайперов. Он попадает в плен, но в последний момент спасается от повешения.
Мальчики из детского дома — настолько маленькие, что им не подходит по размеру ни одна военная форма — записываются в моряки.
Девочка всю войну бережно хранит свой букварь, и потом по нему занимается весь класс.
При огромном количестве погибших или пропавших отцов и матерей некоторые дети чудом находят своих.
Война заканчивается, все смеются и плачут. Плачут и смеются. Целуются и плачут.
Это передышки, позволяющие продолжать тяжелое чтение. Как сказала одна из собеседниц Алексиевич, рабочая Валя Змитрович, «рассказать свою беду людям надо. Трудно плакать одной…»
Слова другой Вали — Бринской, инженера по профессии, дали название самой книге: «Мы — последние свидетели. Наше время кончается. Мы должны говорить…Мы думали, что наши слова будут последними…».
«Последние свидетели: дети во Второй мировой войне»
Автор — Светлана Алексиевич. Перевод с русского — Сесилия Розаш (Cecília Rosas), издательство «Компания даш Летраш» (Companhia das Letras), 271 страница; 54,90 реалов.
