Свойственная советской эпохе безвкусица и серость в Москве вышли из моды. Теперь здесь появляются высококлассные фасады, зеленые пространства и пешеходные улицы. Канадский архитектор Майкл Геллер (Michael Geller) рассказывает, как удивительно наблюдать, насколько стремительно произошла эта трансформация.
«Они [туристы] ожидают увидеть серый грязный город, полный граффити, но он совершенно другой», — говорит Геллер с восхищением, потягивая крафтовое пиво в патио на Кузнецком мосту, в районе с огромным количеством кофеен и ресторанов, расположенном всего в паре шагов от Кремля.
В то время как западные наблюдатели считают российскую авторитарную политическую систему репрессивной, в области публичных пространств жители столицы почувствовали новую свободу.
Это своего рода урбанизм на ускоренной передаче.
«Последние два года меня поразили, — говорит Геллер о новом изысканном облике центра города. — Несомненно, на это было потрачено много денег. Это потрясающе».
Геллера часто приглашает в качестве лектора или судьи в российских архитектурных конкурсах одна из лучших компаний по городскому дизайну Москвы «Стрелка». За последние несколько лет его приглашали уже семь раз, чтобы поделиться с молодыми российскими дизайнерами лучшими идеями, осуществляемыми в Канаде. «Стрелка» возглавляла многие из наиболее выдающихся проектов в Москве, в том числе касавшиеся обновления фасадов зданий, переосмысления улиц и создания новых зеленых пространств.
На самом деле, признается Геллер, он все чаще привозит домой столько же хороших идей для улучшения канадских городов, сколько оставляет здесь россиянам. «Мы говорим о том, что пешеходы играют важную роль, но у нас нет таких улиц [в Ванкувере]», — говорит Геллер, указывая на недавно уложенный плиткой маршрут, которые теперь можно повсеместно увидеть в центре города.
«Они стимулируют людей ходить пешком и не поощряют использование автомобилей».
Многомиллиардное обновление облика
В российской столице с 2015 года было предпринято головокружительное количество проектов по обновлению ее облика. Более 300 улиц были полностью перестроены в рамках программы под названием «Моя улица». Были снесены тысячи незаконных торговых палаток, что избавило город от основных портивших его вид объектов. Проезжие части главных улиц, например, Садового кольца, были сужены, а тротуары — расширены новой плиткой.
Тысячи километров водопроводных и электрокоммуникаций были погружены под землю.
Фасады 12 тысяч зданий были обновлены.
И это в дополнение к сотням новых парков, культурных достопримечательностей и других памятников.
В то время как некоторые проекты были непосредственно связаны с Чемпионатом мира по футболу, прошедшим летом этого года, в целом цель программы обновления намного масштабнее.
По оценке российских СМИ (РБК), с 2015 года была потрачена астрономическая сумма в 1,6 миллиардов долларов США. Ожидается, что к 2020 году она вырастет до 3,5 миллиардов долларов.
Политические цели
Почти все эти траты были направлены на центр Москвы.
Чтобы объективно оценить ситуацию, стоит сказать, что, по данным газеты «Москоу Таймс», столичные траты теперь составляют треть всех муниципальных затрат в России, а остальная часть бюджета делится между остальными 40 городами.
Ни в одном европейском или североамериканском городе не тратилось такое количество денег за столь краткий период времени на обновление облика городов. «Теперь это отчетливая политика российского и московского руководства, состоящая в том, чтобы освоить потенциал городских улучшений и архитектуры и создать атмосферу благосостояния», — говорит Михал Муравски (Michal Murawski), британский исследователь, работающий в Университетском колледже лондонской школы славянских и восточноевропейских исследований.
Муравски провел прошедший год в Москве, анализируя социальные и политические последствия обновления города.
«Урбанизм — это явный приоритет четвертого путинского срока у власти», — говорит он.
Муравски добавляет, что существует длительная история того, как диктаторские режимы украшали города в целях прославления своих руководителей. И пытаясь сделать Москву образцово-показательным городским экспонатом, Кремль сделал политический расчет.
«Это призвано создать поддержку режима», — говорит он.
В 2011 году позиции Кремля пошатнулись из-за уличных демонстраций, которые привлекли более 100 тысяч человек, протестовавших против ухудшения уровня жизни. По словам Моравски, поддержание удовлетворенности людей путем создания лучших городских пространств является частью стратегии для укрепления позиций Путина в случае возникновения более неблагоприятных обстоятельств.
Путин сослался на улучшения, похвалив вновь избранного недавно мэра Москвы Сергея Собянина в своей речи в сентябре.
«Атмосфера города изменилась», — заявил президент.
«Москва со своим стремительным ритмом жизни стала… гостеприимной и уютной».
Парк Зарядье
Венцом урбанистического переосмысления Москвы является парк Зарядье, оазис природы и культуры, находящийся в двух шагах от Кремля.
«Удивительно, что чиновники были убеждены, что, вместо получения прибыли из этого куска земли — безусловно, самой дорогостоящей на рынке недвижимости Москвы или даже Европы — на этом месте должен быть парк», — говорит Муравски. На территории Зарядья находится огромный амфитеатр, медиацентр и участки, где представлены примеры российской географии, от Арктики до пустыни.
Его главной архитектурной достопримечательностью является панорамный мост, нависающий над Москвой-рекой, с которого открываются потрясающие виды на некоторые из наиболее знаменитых достопримечательностей Москвы, в том числе на Собор Василия Блаженного и на здания Кремля.
Официальная стоимость парка Зарядье никогда не объявлялась, но российские СМИ публиковали примерные расчеты, варьирующиеся от 250 миллионов долларов до 500 миллионов долларов.
«Это стоимость нового стадиона», — говорит Муравски.
Он говорит, что Путин лично связал себя с этим проектом.
«Кажется, на сайте этого проекта был следующий текст: „Благодаря одному решению Путина золотая земля была отдана городу и его жителям". Поэтому этот грандиозный жест дарения неразрывно связывает этот парк с политикой».
И действительно, в Москве некоторые называют Зарядье путинским раем. Парк был открыт всего около года назад, и многие модернизационные проекты центра города были завершены как раз к началу Чемпионата мира, поэтому многие русские теперь только начинают оценивать масштаб происходящих перемен.
На недавнем уличном фестивале в честь празднования 871-й годовщины Москвы было очевидно, что многие люди гордятся новым обликом столицы.
«Город резко изменился к лучшему», — говорит пенсионер Владимир Зубков, сидевший со своей женой Людмилой на шезлонге во временном саду на обычно оживленной Тверской улице, которая была на один день перекрыта и превращена в парк.
«Мэр [Сергей] Собянин сделал многое, чтобы уменьшить количество транспорта в Москве. Он сделал новые дороги. Он сделал Москву чище. Москва преобразилась». «Москва — лучший город в мире», — говорит Людмила.
«Самое главное — что были отреставрированы наши исторические улицы», — говорит Антон Кириллов, еще один житель Москвы.
«Только взгляните, какие они восхитительные. Люди здесь чувствуют себя ценными, достойными, они счастливы, что живут в этой стране».
Недавно антрополог Муравски провел в Москве научную конференцию, которую прозвали «Зарядьелогия», здесь он глубоко анализировал темы, связанные с парком Зарядье и урбанистическим обновлением Москвы.
Он говорит, что ключевой вопрос для многих академиков состоит в том, приведет ли расширение городской свободы и чувства благосостояния неизбежно к требованиям большей политической свободы.
«Пока слишком рано судить об этом. Слишком рано анализировать, создает ли парк Зарядье или проект „Моя улица" своеобразную демократию и свободу через архитектуру», — говорит Муравски.
«Единственное, что мы можем утверждать: люди стали делать больше селфи [в парке], чем раньше. И что люди больше голосовали за Путина». Канадский архитектор Майкл Геллер говорит, что, какими бы политическими убеждениями ни руководствовались власти при обновлении облика Москвы, они играют второстепенную роль по отношению к тому, насколько они облегчили жизнь в городе.
«В конце концов я думаю, гораздо важнее не судить о том, как что-то произошло», — говорит он.
«У нас есть проекты по всей Канаде, и к ним были вопросы, но они превратились в весьма приятные для жизни места».
