Немного найдется украинцев, которые бы не слышали о прославленном гетмане Петре Конашевиче-Сагайдачном. Его наследие — это действительно наша национальная гордость.
Героические походы Сагайдачного по Черному морю (само завоевание Кафы и освобождение десятков тысяч пленников-христиан, обреченных на продажу на невольничьем рынке, чего стоит!); незабываемая победа над турецким войском под Хотином (осень 1621 г.), которая имела поистине общеевропейское значение; возобновление православной иерархии на Украине именно при гетмане Сагайдачном (в 1620 г.). Даже любого одного из этих дел хватило бы, чтобы обеспечить Гетману Хотинской победы почетное место в истории Украины.
Но есть еще одна, возможно, самая яркая страница в жизни великого полководца. Нужно обязательно вспомнить о ней именно сейчас — не только в связи с 300-летием знаменитого московского похода гетмана (именно о нем у нас пойдет речь). Помнить о том, как казаки Сагайдачного стояли буквально у ворот Кремля и не завоевали его, а заодно и всю столицу Московского царства, разве что чудом (о причинах и следствиях этого «чуда» мы еще поразмышляем) — это дело жизненно для нас необходимо еще и потому, что мы забываем о своих победах.
А знать и помнить о них — крайне необходимо для обретения достойного будущего общества. Московский же поход Сагайдачного (заметим, что Белокаменную, по мнению значительной части историков, гетман не взял никоим образом не потому, что не мог, а в силу совсем других причин, о которых, — дальше) — это замечательный пример победы, пусть и неполной. К тому же здесь находим немало важных для дня сегодняшнего уроков. Итак, коротко расскажем о знаменитом московском походе.
Начнем с предыстории. Известно, что еще в военной кампании Речи Посполитой против Московского государства 1611-1613 гг. только на официальной королевской военной службе значилось 30 тысяч запорожских казаков (реальная цифра может быть существенно выше), которые принимали активнейшее участие в военных действиях, не раз угрожали Москве и даже, судя по всему, входили в нее.
Напомним, что одним из главных формальных поводов для участия Польского государства в этой войне (не стоит забывать, что соединения коронного гетмана Ходкевича, в состав которых входили и наши казаки, на протяжении нескольких месяцев контролировали Москву и Кремль — вплоть до их изгнания так называемым «Вторым ополчением» Минина и Пожарского осенью 1612 году) было приглашение от имени руководящей тогда в Московии олигархической Семибоярщины на кремлевский трон королевича Владислава, сына польского короля Сигизмунда ІІІ (это было документально зафиксировано еще в 1610 году, в условиях московской Смуты; было даже приказано чеканить монеты с надписью на тогдашнем русском языке: «Владислав Жигимонтович, царь Московский и всея Руси»). Как раз тогда литовский канцлер Лев Сапига разработал интересный политический проект Речи Посполитой трех государств: Польши, Литвы и Московии, который и служил идеологическим обоснованием походов поляков и их союзников-казаков на Москву.
Это — предыстория. А теперь перейдем к конкретной истории московской «операции» гетмана Сагайдачного. После избрания 21 февраля 1613 года на московский трон 16-летнего Михаила Федоровича Романова, представителя новой династии (поляков в Москве уже не было) королевич Владислав никоим образом не отказался от претензий не царский престол в Москве (за ним явно стоял отец — король Сигизмунд ІІІ). Владислав желал достичь своей цели и взять реванш (а вместе с ним — большая часть варшавской элиты). Основания для таких «амбициозных», как кое-кто говорит, намерений действительно были: Смута в Московии еще не завершилась, власть была слабой, и поляки это знали.
События развивались так. 6 апреля 1617 года королевич Владислав отправился из Варшавы в Москву ради получения короны московского царя («вальный сейм» в польской столице одобрил эту акцию). Однако сразу дали о себе знать очень существенные трудности: невыплата солдатам положенных денег, вообще слабая организация войска. И хотя Владислав получил Дорогобуж, Вязьму, Козельск, Серпейск, Рославль (практическое командование осуществлял гетман Ян Ходкевич) — однако отсутствие подкреплений, нехватка воинов и средств остановили польские соединения надолго. Весной 1618-го армия Владислава и Ходкевича насчитывала всего 5 тысяч человек и вперед продвинуться не могла.
И здесь шляхта уже в который раз вспомнила о казаках! Военный потенциал бойцов Сагайдачного был уже тогда хорошо известен далеко за пределами Речи Посполитой. Гетман согласился поддержать поход Владислава на Москву, выставив 20 тысяч людей (по некоторым данным, даже до 30 тысяч), но выдвинул, как настоящий политик (!), важные встречные требования: увеличение реестра казацкого войска; вообще неприкосновенность «вольностей казацких», в частности защита православной веры; выплата казакам задолженных средств. Времени на проявление «шляхетского гонора» не было — Владислав и Сагайдачный договорились достаточно быстро.
Но не забываем, что главной целью похода была Москва! В начале октября (или в конце сентября) 1618 года гетман пишет королевичу: «Желаю, чтобы господь Бог всемогущий в достижении замысла этого к удостаиванию назначенного вашей королевской милости царства благословил, а то народ упрямый (московитов. — И.С.) под ноги свои величие подбить способствовал». Вот так! 8 октября (25 сентября по старому стилю) 1618 года поблизости Тушино (20 километров от Москвы) запорожцы объединились с силами королевича Владислава. 1 октября (по новому стилю — как раз на праздник Покрова, 14 октября) начался штурм Москвы объединенными силами казаков и поляков.
Казаки уже выломили Острожные ворота на пути к Кремлю и начали дубовыми колодами выбивать Арбатские ворота (последнюю, по сути, преграду на их пути) — как вдруг случилась непонятная вещь. Чудо? Есть достаточно много объяснений того, почему Сагайдачный в решающий момент отдал приказ на отступление.
Первое. Якобы как раз в момент штурма забили во все колокола московские церкви, и православные казаки, услышав такое, «опомнились и перекрестились». Это — явный миф.
Второе. Невыплата денег — как казакам, так и польским солдатам. Из-за этого воевать не хотели.
Третье. Наемный француз на службе Владислава перебежал к московитам и рассказал о плане штурма. Те приняли меры и укрепили оборону.
Четвертое, наиболее вероятное. Сагайдачный, как умный политик, просто не желал чрезмерного усиления Речи Посполитой — потому что помнил: в проекте Сапиги (мы упомянули его) места для Украины вообще не было, а шляхта дает обещания лишь в моменты затруднения.
* * *
Если бы не казаки Сагайдачного — не быть очень выгодному для Польши Деулинскому перемирию (Смоленск, Черниговщина и Сиверщина — польские, Владислав сохранил права на царский престол). И все же победа была не полной — иначе вся история пошла бы в ином направлении.
