Встреча в Хельсинки между Путиным и Трампом, которую так долго ждали и которая быстро стала объектом едкой критики в США, на мой взгляд, оказалась полезной во многих отношениях. Даже несмотря на то, что ее рациональные, прагматические результаты либо близки к нулю, либо нам не известны.
Надеюсь, что саммит Т-П станет поворотным моментом, с которого историки впоследствии начнут новый отсчет времени, открывающего новую перспективу для Америки, России, Европы и всего мира, — и это при всех сохраняющихся пока разногласиях, противоречиях, недоверии. Верю, что этот саммит станет «точкой перегиба», выводящей мировые события на иную, менее крутую и менее эксцентрическую кривую. По крайней мере, я нахожу основания для надежд на это.
Остановлюсь на конкретной вещи, которая представляется мне очень ценной в контексте «сухого остатка» встречи. Я говорю о предложении президента Путина сформировать совет из российских и американских экспертов, который бы «занялся поиском точек соприкосновения и осмыслением того, как вывести двустороннее сотрудничество на устойчивую позитивную траекторию». То есть о сильной двусторонней (а может, и многосторонней?) команде, которая могла бы подготовить прорыв и помогла бы окончательно закрыть Книгу Холодной Войны.
Не буду делать тут за них эту работу, давать свой анализ и выдвигать предложения; уверен, что этим лучше заниматься коллективно. Для успеха им надо сделать серьезную интеллектуальную (и физическую) работу, суметь выставить за скобки всю ту пропаганду, которая сегодня не льется разве что из автоматов по продаже кока-колы. Но этим-то и бывают эксперты хороши: становясь источниками, создателями пропаганды, они умеют иногда и быть свободными от ее влияния.
Короче говоря, уверен, что эксперты смогут. Наша же, всех остальных, задача — помочь им в этом. А времена нынче такие, что думать и делать эту работу нужно быстро. Опыт последних лет показал, что негативная динамика нарастает стремительно, и обладает огромной инерцией. Учитывая еще и глубокую запутанность ситуации, очень нервный эмоциональный фон, засоренность (даже инфицированность) традиционных коммуникационных каналов, мощный пропагандистский пресс и повсеместную политическую инфантильность, действовать нужно умно и аккуратно.
История знает немало примеров, когда «правильные» переговоры заканчивались ничем не столько из-за того, что стороны не хотели компромиссов, сколько из-за того, что они были неправильно организованы. Не так и не там. Известно выражение Франсуа де Кальера о том, что «хороший повар часто способствует заключению мира». Значит, позаботиться следует и о хороших поварах. Сегодняшняя важнейшая задача — не вспугнуть открывшийся для мира шанс!
Предложение Путина создать двусторонний экспертный совет прозвучало на пресс-конференции и сопровождалось одобрительной реакцией со стороны Трампа. Под впечатлением от увиденного и услышанного, уже через пару дней, я написал письмо в Москву и Вашингтон, где предложил в качестве площадки для такой работы Латвию. На вопрос — почему?— готов привести свои доводы.
Прежде всего, хочу напомнить один исторический факт. Более 30 лет тому назад, в сентябре 1986 года, в латвийской Юрмале состоялось нетривиальное и во многом уникальное событие: встреча представителей советской и американской общественности. С американской стороны инициатором события тогда стал институт Читтокуа. Несмотря на то, что в США Латвию считали оккупированной территорией, сюда приехало несколько серьезных людей из-за океана, ну и из Москвы, конечно.
Не вспомню деталей всех дискуссий (их транслировали по советскому и западному ТВ!), но хорошо запомнил характер, настроение той встречи. Это было своего рода ощупывание, знакомство. Для интересующихся новейшей историей и историей перестройки напомню, что буквально через несколько недель после этой конференции произошла историческая встреча Горбачева и Рейгана в Рейкьявике.
Понятно, что в те времена у нас не было ни опыта проведения таких встреч, ни соответствующей традиции, ни даже гостиниц европейского уровня. Но было главное — живое общение с участием экспертов и представителей творческой интеллигенции, преподавателей, журналистов, то есть той самой думающей, интеллектуальной советской «элиты» (а другой у нас в ту пору тоже не было, разве что номенклатура). Люди из зала брали микрофон, высказывались, задавали вопросы…
Знаю, найдутся те, кто не преминет напомнить, что Горбачева в конце 1980-х попросту обманули, обвели вокруг пальца. И уже только поэтому аналогии с перестроечными временами тревожны и опасны. Возможно, но если это и так, то бывший советский лидер сам позволил этому произойти. Был «сам обманываться рад». И нечего сюда примешивать то время, его потрясающую атмосферу, настроение и судьбоносный смысл, создавшие так много возможностей и надежд! Конечно, жаль, что не все они воплотились на практике: «железный занавес» был уничтожен в физическом виде, но вместо него был возведен новый — в душах и сознании миллионов европейцев и не только их.
Как однажды сказал российский министр Лавров, у дипломатов есть правило — «не спугнуть договоренность». Когда наметилась развязка или возник шанс для компромисса, дипломат, набрав в рот воды, молчит до тех пор, пока не будут расчехлены перья и не появятся подписи под долгожданным документом. Этим во многом объясняется любовь коллег г-на Лаврова по всему миру к герметичности и иносказательности.
Иное дело эксперты. Они не дипломаты, люди более свободные и неангажированные постами на госслужбе. Думаю, что сегодня правильнее будет проводить их встречи в обстановке большей гласности (слово, кстати, введенное в оборот тоже тогда, во второй половине 1980-х).
Конечно, я не говорю тут о телевизионных шоу, успех и итог которых определяется количеством тумаков, данных друг другу участниками. Здесь задача в другом — произнести некоторые нужные слова и найти общие мысли. И это должно найти как чувственное, так и рациональное отражение в сознании общества. Одноразовым «налетом» репортеров, жадных до ярких слов и заявлений, дело не сделаешь и с места не сдвинешься. Соответственно, нужна среда, чувствительная к процессу и реагирующая на его ход.
Латвия, на мой взгляд, идеально подходит для такой коммуникации. Словно семя двудольного растения (как горох или фасоль), она на протяжении многих-многих лет существует в разделенном виде, и никакие попытки повсеместного насаждения одного-единственного языка (которые предпринимались не раз в нашей истории) не в состоянии изменить это.
Два крыла латвийской политической нации — титульное и инакоговорящее — по-разному голосуют, по-разному реагируют на происходящее в жизни, по-разному чувствуют, воспринимают новости, потребляют информацию и даже переживают различные, несовпадающие и непересекающиеся, фобии. Обе наши «семядоли» существуют в разных информационных пространствах, поэтому их рецепторы, взятые в совокупности, — прекрасный сверхчувствительный природный индикатор, который будет громко гудеть и пищать, когда дискуссии экспертов будут приобретать излишне тревожный или слишком односторонний характер. Это как на велосипеде: если байк кренится в одну сторону, надо переместить центр тяжести тела на другую, иначе упадешь и не доедешь.
Латвия — типичная «малая страна», которая живет собственными тревогами и пугается личными страхами. Боязнь «новой Ялты» или «второго Мюнхена» — тот самый инстинкт, из которого у нас добывают топливо, вливаемое в бак латвийской внешней политики и толкающее ее дальше и дальше на Запад. Поэтому в Латвии всегда будут оценивать происходящее вокруг через призму тревог и страхов маленькой страны, каких в мире — масса.
Иными словами, эксперты, участники дискуссий здесь, в Латвии, будут «под присмотром» и «под лупой», и это добавит им ответственности и здравомыслия. У экспертов быстро разовьется понимание, что произносимые ими речи и написанные тексты будут тут же проходить внешнюю цензуру и получать пристрастные экспресс-оценки.
Мне представляется совершенно ненормальной та вакханалия, которая поднялась в США после возвращения Трампа из Хельсинки, когда от него начали требовать чуть ли не записи личного переводчика. Таких истерик и фобий нам удастся избежать, если дискуссии будут происходить не просто на нейтральной, а еще и на сравнительно открытой и транспарентной площадке.
Что касается иных достоинств, то Рига, действительно, удобна еще и с географической точки зрения. Она хорошо связана с Европой и миром сетью авиасообщения и тем, безусловно, подходит для организации такой работы.
На руку процессу будет и еще одна особенность Риги, которую нередко называют «ярмаркой шпионов». Не будучи специалистом во внешней разведке, предположу все же, что, работая именно здесь, российские и американские эксперты сильно упростят всем жизнь, фактически напрямую предоставляя неискаженную чьим-либо восприятием информацию любым заинтересованным сторонам.
И еще. Как учит нас история, бывают «правильные» и «неправильные» места для переговоров. Так, например, российско-японские переговоры, завершившие войну 1904-05 годов, происходили в Америке. По воспоминаниям русского посла графа Витте, обе делегации были приняты тогда американскими хозяевами с симпатией и желанием поддержать переговоры, помочь договориться. И результат получился неплохим. А был Мюнхен, где заседали Чемберлен, Гитлер, Муссолини, Даладье, и достигнутая ими не просуществовала и года. «Место встречи» должно быть «везучим», и Латвия, на мой взгляд, именно такая.
Наконец, замечу и еще одно. В Евросоюзе есть практика поддерживать проекты в деградирующих районах. Смысл прост: привлекая инвестиции и общественное внимание, такой объект должен стать тем драйвером, который «вытащит» за собой весь регион, станет толчком для его развития. Хрестоматийный пример — северо-испанский Бильбао, который после строительства в нем Музея Гуггенхайма из портового рабочего городка превратился в современный европейский культурный центр.
В этом контексте Латвия — деградирующий район Европы, для которого появление переговорной площадки и обретение, если угодно, статуса «новой Женевы», могло бы стать толчком к развитию — вместе со всей Балтией. Перефразируя папские энциклики, можно сказать так: «Мир — городу, город — миру!»
