Я нахожусь в монастыре 17-го века на окраине Парка Горького в Москве и веду разговор, который уносит меня на несколько веков назад. Я пришла поговорить с чиновниками РПЦ о новом расколе в православной церкви, который привлек мое внимание своими геополитическими масштабами — и, отчасти, здесь был и мой личный интерес. Меня растили в православной вере.
«Любой раскол — это плохо, — рассказывает мне Владимир Легойда, российский церковный деятель, когда мы вспоминаем Великий раскол 1054 года между католической и восточной православной церковью. — Это рана на теле христианства. Мы оплакиваем ее как трагедию».
В ответ РПЦ порвала все связи с Константинополем, положив начало новому историческому расколу, в результате которого православные церкви разрываются между верностью Москве и Константинополю.
Как и меня, многих в православном мире захватила война патриархов — российского патриарха Кирилла, Константинопольского Варфоломея и украинского Филарета. Это борьба за влияние над более 300 миллионами православных христиан, но она также глубоко связана с политикой.
Эта вражда является удобным отвлекающим маневром для украинского президента Петра Порошенко, который готовится к переизбранию в следующем году и, судя по опросам, не пользуется популярностью. Он изобразил борьбу за независимость украинской церкви как часть политики Киева по уходу от российского влияния и большей интеграции с Европой. Концепция «Третьего Рима», к которой часто прибегают, говоря о Москве, «рушится, как карточный домик», — заявил господин Порошенко, торжественно отмечая поражение России, что заставило господина Путина предупредить Украину о «самых серьезных последствиях».
Если ставка господина Порошенко на переизбрание, возможно, является непосредственным пусковым механизмом этого кризиса, то именно Россия в 2014 году вторглась в Крым, нелегально его аннексировала и дестабилизировала восток Украины, спровоцировав до сих пор тлеющий сепаратистский конфликт. И русская церковь, крупнейшая на Украине, и раскольники, заявившие о себе после распада Советского Союза, пытались выступать посредниками в конфликте на востоке Украины. Однако политизации церковного соперничества было не избежать.
Теперь, когда украинские священники избрали свой собственный путь, русские опасаются, что их храмы попадут под давление из-за стремления изменить их подчиненность. Они клянутся защищать их.
Я выражаю беспокойство относительно столкновений на Украине в ходе визита на телеканал «Царьград», российский аналог американского телеканала «Фокс», запущенный Константином Малофеевым, православным бизнесменом, который был связующим звеном между пророссийскими повстанцами на востоке Украины и московским политическим истеблишментом. Война патриархов — один из главных сюжетов, обсуждаемых на его канале.
Я встречаюсь с Михаилом Тюренковым, религиозным редактором, который говорит мне, что признание украинской церкви является частью международной атаки на Россию. Это широко распространенная в Москве тема: реакции иностранных государств на российскую агрессию — будь то возмущение вторжением на Украину, санкции за вмешательство в выборы в США или за отравление бывшего шпиона в Великобритании — все это в России изображают как заговор, подрывающий положение России.
«Экономические атаки могут угрожать вам более непосредственно, но духовные — более долгосрочные, они нацелены на основу нации», — говорит господин Тюренков. Он предсказывает, что любое решение навязать новый порядок в русских православных храмах на Украине приведет к насилию.
Я подозреваю или, по крайней мере, надеюсь, что раскол останется главным образом в области дипломатии. Следующим шагом России будет подрыв позиции Варфоломея и привлечение на свою сторону других православных церквей мира. Когда я спрашиваю у господина Легойды, сколько просуществует новый раскол, он отвечает: «Трудно сказать, как долго это продлится, надеюсь, меньше тысячи лет».
