1999 год… Осень.. В дни, когда Россия бомбит столицу Чечни Грозный, я работаю в газете «Ени шафак» (Yeni Şafak). В результате бомбардировок, которые продолжались несколько дней подряд, российские военные самолеты сровняли город с землей. Далее последовала оккупация, за оккупацией — зверства русских над всеми без разбора, включая женщин и детей. Массовые убийства в Грозном получили широкое освещение в средствах массовой информации Турции, включая «Ени шафак».
В те дни я заглядывал в газету «Заман» (Zaman, ныне закрытая газета, которая считалась изданием сторонников движения Фетхуллаха Гюлена «Джамаат Гюлена» — прим. пер.) — о зверствах в Грозном ни слова. Газета, очевидно, заботилась о том, чтобы школы «Джамаата» в России и странах, находящихся в российской зоне влияния, не пострадали. Если бы в газете вышла какая-нибудь негативная публикация, школы могли бы оказаться в опасности.
В течение многих дней в мировых СМИ находят отражение новости о гонениях, чинимых Китаем в Восточном Туркестане.
Похожие сообщения выходят и у нас. В Турции проживает немалое количество выходцев из Восточного Туркестана, и они так или иначе продолжают поддерживать связи со своей древней родиной.
Руководство Китая с давних пор систематически работает над изменением демографической структуры Восточного Туркестана, ассимиляцией региона. Уйгуры, проживающие в Турции, тоже выходят на площади с флагами небесного цвета и пытаются донести до мировой общественности отчаянные крики, которые в Восточном Туркестане желают задавить. Эти люди хотят, чтобы Турция слышала их голос, СМИ — защищали этот голос, а правительство — «в меру своих возможностей» предпринимало инициативы в отношении Китая.
«В меру своих возможностей», поскольку этот вопрос подразумевает, с одной стороны, разделение боли «братского» сообщества, с другой — гигантские экономические связи. Мы должны поддерживать добрые отношения с Китаем, но нельзя пренебрегать и Восточным Туркестаном.
Вопрос о том, как найти этот баланс, всегда был на повестке дня.
Похожая ситуация в последнее время складывается и в вопросе отношений с Россией.
Скажем, тема Украины и связанного с ней Крыма…
Россия оккупировала Крым, объявила о его присоединении.
Это в наше время означает силовой захват территории.
Россия и в Сирии применяет еще одну версию этого процесса, модель «нас позвали, мы пришли», как, помните, в ходе оккупации Праги в Восточной Европе и Афганистана в Азии.
А оккупация и аннексия Крыма, — это совершенно откровенная практика «проглочу то, что близко лежит». Продолжение советского периода в путинской России.
Вообще Турция должна быть обеспокоена каждым из этих событий.
***
Но вдруг в Сирии мы, как и весь мир, столкнулись с Россией. При этом события вокруг Украины — Крыма мы можем встречать только такой, слабой реакцией.
Почему?
Мы испытываем потребность компенсировать за счет России напряженность, которую переживаем с Америкой в регионе, и, конечно, избегаем риска поставить под удар экономические отношения с Россией…
Это чувствительный баланс.
Разумеется, Турция как независимая мусульманская тюркская страна с давних пор стала объектом ожиданий угнетенных народов. При необходимости — убежищем. Если вам приходится бежать из Восточного Туркестана, куда вы отправитесь? Прежде всего в Турцию, возможно, в Америку. Если Египет депортирует студентов-выходцев из Восточного Туркестана, где эти молодые люди найдут кров? Прежде всего в Турции.
Если с Крымом случится что-либо, куда они обратят свои взоры? На Турцию… Прежде всего из нашей страны слышится возглас Мустафы Джемилоглу (Мустафа Джемилев, председатель запрещенной в РФ организации Меджлис крымскотатарского народа в 1991-2013 годах — прим. пер.).
Турция не равнодушна к этим взорам. Есть мир, который мы называем «географией души» (термин, употребленный бывшим премьер-министром Турции Ахметом Давутоглу (Ahmet Davutoğlu) применительно к мусульманскому миру — прим. пер.).
В 2012 году я вместе с другими журналистами сопровождал тогда еще премьер-министра Эрдогана в ходе его визита в Китай. В программу визита был включен и округ Урумчи на территории Восточного Туркестана (его официальное название — Синьцзян-Уйгурский автономный район). Увиденная тогда картина до сих пор стоит у меня перед глазами. От двери мечети до михраба (ниша в мечети, указывающая направление на Мекку — прим. пер.) выстроились в ряд аксакалы, которые ждали очереди обнять президента Эрдогана. Нужно было видеть, как на рынке простые люди выражали Турции свою любовь.
Уверен, эта больная тема не сходит с повестки дня. Турция озвучивает свою чувствительность в этом вопросе с помощью таких формулировок, как «защита культурного бытия Восточного Туркестана», «проявление уважения к ценностям уйгуров» и прочие. Даже если ничего не говорится, считается, что китайцы, конечно, знают о чувствительности Турции в отношении Восточного Туркестана. Как и Россия знает о чувствительности Турции в отношении Крыма.
Но…
Дальнейшая перспектива отношений выстраивается с помощью нескольких слов, которые должны остудить чувствительность Турции, и долгосрочных отвлекающих маневров… На самом деле делается именно это.
Покойный Иса Алптекин (İsa Alptekin, уйгурский политический деятель, эмигрировавший из Китая в Турцию в 1954 году — прим. пер.) делился одним своим наблюдением относительно стратегических расчетов китайцев: «Того, кто далеко от тебя, отвлекай, того, кто близко, топчи».
Нужно найти какую-то риторику, какой-то метод. Состояние вынужденной необходимости не должно способствовать замалчиванию некоторых жизненно важных пунктов повестки дня.
