На этой неделе я собираюсь открыто поднять два неприятных и деликатных вопроса, ответы на которые едва ли добавят мне друзей и, наверняка, наделают мне врагов, хотя от их недостатка и так не страдаю.
Первый обсуждается многими другими людьми: неужели Макрону пришел конец?
Второй, как ни странно, по всей видимости, задаю лишь я: не получилось ли так, что французские правые (по крайней мере, их идеи) остались в дураках по мере развития кризиса «желтых жилетов»?
На первый вопрос я могу ответить лишь утвердительно. Разумеется, фактор времени нельзя сбрасывать со счетов. Вполне вероятно, что президент сможет добиться передышки, сумеет с помощью общенациональных дебатов получить поддержку, чтобы успокоить желтую волну. В какой-то степени. Отметим, что в историческом плане задействование «жалобных книг» не сулит ничего хорошего тому, кто хочет спасти свою шкуру в политике.
Отметим еще и то, что дебаты могут оказаться не такими уж большими и плодотворными, поскольку, как уже отметили многие, на них не будут подниматься проблемные для левых вопросы, от однополых браков до условий для абортов. Главное же — это то, как загнанный в угол в декабре президент перевел вопрос иммиграции из основных во второстепенные. При этом, по данным декабрьского опроса, он представляет собой главный источник тревог для европейцев в целом и французов в частности. Этот тотем левых все еще остается запретной темой…
И все-таки давайте сейчас всерьез рассмотрим вероятность того, что Эммануэль Макрон найдет в дебатах спасение, учитывая при этом в уравнении, что недопустимые агрессивные выходки как в отношении полицейских, так теперь еще и журналистов, никак не отражаются на популярности «желтых жилетов» (не будем судить о справедливости этого факта) и не толкают напуганных французов в объятья президента.
По последним данным, новая инициатива главы государства почти не отразилась на его рейтингах. Внезапно растерявший народную любовь президент никак не может вернуть ее вне зависимости от того, что он делает или говорит. Должен сказать, что лично я, как его критик с самых первых дней, считаю все это избыточным: нынешняя буквально физическая ненависть слишком уж далека от оправданного политического порицания.
В любом случае, можно назвать лишь иллюзорными надежды на то, что вызывающий такую ненависть человек сумеет вновь собрать людей под своими знаменами и внезапно стать воплощением порядка и безопасности, подобно одному из его предшественников в июне 1968 года. Тот был по-настоящему великим политиком, и в его время (прошу простить меня за эвфемизм) медийная среда была куда более спокойной и рациональной.
Наконец, в истории нашей страны и тем более почти аристократической V Республики нет примеров того, чтобы кто-то попал из Капитолия на Тарпейскую скалу, скатился с Олимпа в Аид, и после этого вернулся в сияющем ореоле славы, как ни в чем не бывало.
Наш король-солнце сначала всячески культивировал царственную отстраненность, а теперь решил сделать ставку на покорное смирение.
Как я уже писал, у толпы, как физической, так и медийной, животная сущность: если она почуяла страх и кровь, то уже не выпустит жертву. Особенно если та падает с небес на землю.
То есть, все — вопрос времени, радостно это для вас или печально.
Что касается второго вопроса, то есть обмана идей правых, тут я не могу похвастать многочисленной компанией. Тем не менее это не причина не задавать его, особенно если вы ощущаете свою правоту.
Я хочу сказать, что в том состоянии, к которому пришло желтое движение (если его вообще можно рассматривать как движение в связи с его неоднородностью, а также физической и медийной полифонией), я не вижу никаких предпосылок для реализации ключевых идей правых в сфере экономики, культурной идентичности и общественного порядка.
Хотелось бы отметить, что изначально источником этого движения казалась французская глубинка, простые трудяги, которые устали от налогов и вида тех, кто не работает, но может жить не хуже них благодаря субсидиям. Добавлю, что многие из этих выведенных из равновесия людей в социальном и культурном плане не чурались лозунга «Мы у себя дома!»
Они оккупировали площади, но не делали из насилия политическую цель или средство.
Наконец, в нем набирает обороты агрессия в отношении полицейских, а теперь еще и журналистов. Причем доходит даже до призывов к насилию в ответ на действия полиции и нечистоплотность прессы (подобные факты в некоторых случаях подтверждаются, однако все равно не могут служить оправданием).
Но вернемся к идеалам правых. В экономическом плане, изначальное протестное движение было направлено против налоговой истерии: она просто не могла не настроить против себя правых, как либералов, так и сторонников вмешательства государства. Теперь же в результате странного идеологического волшебства дебаты поднимают вопрос восстановление налога на состояния, формирование новой системы подоходного налога, ужесточение прав наследования и сохранение жилищного налога для значительной части семей.
Все это, по умолчанию, не должно вызывать эйфории среди правых.
Что касается культурной идентичности и иммиграции, правительству, как уже отмечалось выше, удалось вытеснить этот экзистенциональный вопрос из первых рядов, не вызвав при этом вспышки народного гнева. Виной тому, без сомнения, стало молчание правых политиков. И они еще будут жестоко раскаиваться. То, что сейчас «Национальному объединению» удается извлечь для себя большую выгоду из ситуации, чем «Непокорной Франции», не должно создавать иллюзии и искажать перспективу. Не стоит путать нынешнюю электоральную ситуацию с силой идей, которые меняют привычные условия.
Наконец, остается вопрос общественного порядка. Именно он в первую очередь характеризует дух правых демократов, которые напирают на уважение к всеобщему голосованию и безопасности граждан, в том числе стражей правопорядка. Дело в том, что те представляют собой один из последних заслонов на пути городского варварства.
Стоит отметить, что некоторые представители правых потеряли связь с духом и идеями, попытавшись оправдать насилие неловкостью и высокомерием власти.
В любом случае, в культурном обществе неприятие не должно превращаться в злобу, а решительное противодействие — в физическую ненависть.
На фоне всех этих тревожных неопределенностей, в том числе на уровне политического предложения, следует сохранить холодную голову, выступать за терпение и осторожность.
Особенно если вашему противнику, как вам кажется, крышка, но и вы сами боитесь остаться у разбитого корыта.
